«Сравнивать Беларусь со Швецией некорректно». Разбираемся, почему белорусские власти так реагируют на коронавирус и как было бы правильно
В конце марта редакция портала, который в 2021 году был признан беларускими властями экстремистским, обратилась к госорганам с открытым письмом. В нем она требовала давать больше информации о том, что происходит с коронавирусом в Беларуси. С тех пор прошло полгода – и вот как (не) изменилась ситуация.
Как белорусские власти дают статистику о коронавирусе
«Брифинги Минздрава раз в неделю по пятницам – это катастрофически мало для того, чтобы закрыть все вопросы, возникающие у жителей страны, – писали независимые медиа. – Вопросы, которые касаются безопасности, жизни и здоровья граждан. Граждан, которые ходят на выборы, работают на предприятиях и платят налоги. Почти девять с половиной миллионов человек».
После того обращения последняя пресс-конференция Минздрава, когда журналисты могли задать вопросы представителям ведомства, прошла 17 апреля. На последнем публичном мероприятии для прессы – брифинге 24 апреля – журналистам не дали задавать вопросы, а заместитель министра Елена Богдан ограничилась выступлением с небольшим заявлением о том, что ситуация с коронавирусом контролируемая.
После того обращения последняя пресс-конференция Минздрава, когда журналисты могли задать вопросы представителям ведомства, прошла 17 апреля. На последнем публичном мероприятии для прессы – брифинге 24 апреля – журналистам не дали задавать вопросы, а заместитель министра Елена Богдан ограничилась выступлением с небольшим заявлением о том, что ситуация с коронавирусом контролируемая.
Статистика по коронавирусу стала поступать из телеграм-канала Минздрава. Но, чтобы понять ее, журналистам нужно вести свою «бухгалтерию» и самостоятельно подсчитывать ежедневный прирост заболевших и погибших белорусов – сами попробуйте разобраться:
«В Беларуси на 14 октября выздоровели и выписаны 78 тыс. 218 пациентов, у которых ранее был подтвержден диагноз COVID-19. Зарегистрированы 85 тыс. 121 человек с положительным тестом на COVID-19. Всего проведено 2 млн 118 тыс. 816 тестов. За весь период распространения инфекции на территории страны умерли 911 пациентов с рядом хронических заболеваний, с выявленной коронавирусной инфекцией».
85 121 человек
В разделе сайта государственного информационного агентства БЕЛТА про коронавирус недоступна статистика за предыдущие дни, информация о развитии ситуации в динамике, данные по областям, по возрасту заболевших и т.д.
Конечно, говорить о том, что белорусский Минздрав не дает никакой информации о коронавирусе, нельзя. Чиновники постоянно выступают в государственных медиа, однако этой информации явно не хватает. К чему приводит эта нехватка и как ее нужно исправить?
Конечно, говорить о том, что белорусский Минздрав не дает никакой информации о коронавирусе, нельзя. Чиновники постоянно выступают в государственных медиа, однако этой информации явно не хватает. К чему приводит эта нехватка и как ее нужно исправить?
«Государство должно рассматривать нас как партнеров. Но в ответ мы слышим "нет"»
– Как вы расцениваете меры, которые власти Беларуси предприняли во время первой волны коронавируса? Кто-то считает, что они все сделали правильно и сохранили права человека на перемещение.
– Беларусь часто сравнивали со Швецией. Мол, там тоже не был объявлен карантин.
Но Швеция – это пример общества, где есть большое доверие между разными институтами. Это настоящее социальное государство. Там высокие налоги, и они возвращаются людям в виде медицинской помощи и возможности получать образование.
Шведское государство обратилось к гражданам, чтобы они самоизолировались. Университеты перешли на дистанционное обучение. Хоть карантин и не был официально объявлен, люди следовали рекомендациям.
В Беларуси ситуация была иная. Была путаница: то ли коронавирус есть, то ли его нет. Плюс стоит учитывать бедность населения и недостаток информированности.
Сравнения со Швецией некорректны, хотя их часто делают. В Беларуси люди поняли, насколько они оставлены государством. Если бы общество было довольно, то не было бы такой реакции. Ковид стал катализатором того, что происходит сейчас.
С одной стороны, мы видим неспособность государства решать проблемы, а с другой – готовность людей брать ответственность за то, что происходит. И государство тоже не хочет это принимать.
– Беларусь часто сравнивали со Швецией. Мол, там тоже не был объявлен карантин.
Но Швеция – это пример общества, где есть большое доверие между разными институтами. Это настоящее социальное государство. Там высокие налоги, и они возвращаются людям в виде медицинской помощи и возможности получать образование.
Шведское государство обратилось к гражданам, чтобы они самоизолировались. Университеты перешли на дистанционное обучение. Хоть карантин и не был официально объявлен, люди следовали рекомендациям.
В Беларуси ситуация была иная. Была путаница: то ли коронавирус есть, то ли его нет. Плюс стоит учитывать бедность населения и недостаток информированности.
Сравнения со Швецией некорректны, хотя их часто делают. В Беларуси люди поняли, насколько они оставлены государством. Если бы общество было довольно, то не было бы такой реакции. Ковид стал катализатором того, что происходит сейчас.
С одной стороны, мы видим неспособность государства решать проблемы, а с другой – готовность людей брать ответственность за то, что происходит. И государство тоже не хочет это принимать.
![](/content/long/2020_10_16_pandemija-i-daver/images/tild6335-3033-4334-a332-383635316339__-__empty__shparaga.jpg)
Ольга Шпарага
Философка, кандидатка философских наук, руководительница концентрации «Современное общество, этика и политика» в ECLAB . Изучала философию в Беларуси и Германии. Преподавала в ЕГУ в Минске и Вильнюсе
![](/content/long/2020_10_16_pandemija-i-daver/images/tild3435-3566-4637-b764-656133623339__-__empty__ill-02.jpg)
– С самого начала пандемии часть белорусов не поверила государственной статистике по коронавирусу…
– Мне кажется, это объясняется тем, что социальное государство всегда позиционировалось как самое важное достижение, созданное при Лукашенко. И власти всеми силами пытались показать, что с нашим социальным государством все хорошо и система здравоохранения со всем справляется.
Если посмотреть данные ООН, у нас достаточное количество койко-мест. Но мы прекрасно знаем, как у нас обстоят дела с менеджментом в системе здравоохранения. Мне кажется, государство все делало для того, чтобы ценой человеческих жизней защищать миф об одном из лучших социальных государств на постсоветском пространстве – вместо того, чтобы заявить о том, что есть проблемы, и решать их вместе с обществом и мировым сообществом. Так часто происходит и в других сферах: за счет граждан скрывают проблемы.
– Мне кажется, это объясняется тем, что социальное государство всегда позиционировалось как самое важное достижение, созданное при Лукашенко. И власти всеми силами пытались показать, что с нашим социальным государством все хорошо и система здравоохранения со всем справляется.
Если посмотреть данные ООН, у нас достаточное количество койко-мест. Но мы прекрасно знаем, как у нас обстоят дела с менеджментом в системе здравоохранения. Мне кажется, государство все делало для того, чтобы ценой человеческих жизней защищать миф об одном из лучших социальных государств на постсоветском пространстве – вместо того, чтобы заявить о том, что есть проблемы, и решать их вместе с обществом и мировым сообществом. Так часто происходит и в других сферах: за счет граждан скрывают проблемы.
“
«Это время, когда более чем когда-либо правительства должны быть открытыми и прозрачными, отзывчивыми и подотчетными людям, которых они стремятся защитить».
– В других странах проблемы вроде как не замалчивались, но люди все равно были недовольны предпринятыми мерами: комендантский час, запрет на перемещение и прочее воспринималось как нарушение прав человека. Значит ли это, что общество всегда будет считать, что власть не права? Когда получается диалог с властью?
– Да, в разных странах мы видим разную реакцию общества.
В Германии общество раскололось. Кто-то поддерживал политику Меркель, и ее рейтинг вырос в этот период. И только небольшая группа людей с альтернативным мнением стала выходить на митинги протеста.
В любом обществе всегда будут группы, которые не согласны с политикой государства, какая бы политика ни была. Но мне кажется, что есть признанные механизмы того, как строятся доверительные отношения с властями.
– Да, в разных странах мы видим разную реакцию общества.
В Германии общество раскололось. Кто-то поддерживал политику Меркель, и ее рейтинг вырос в этот период. И только небольшая группа людей с альтернативным мнением стала выходить на митинги протеста.
В любом обществе всегда будут группы, которые не согласны с политикой государства, какая бы политика ни была. Но мне кажется, что есть признанные механизмы того, как строятся доверительные отношения с властями.
![](/content/long/2020_10_16_pandemija-i-daver/images/tild3135-3330-4333-b062-636538303461__-__empty__ill-03.jpg)
Во-первых, независимая экспертиза, которая состоит из представителей признанных исследовательских институтов – государственных и негосударственных. Чтобы принять решение о проводимой политике в период COVID-19, Меркель собрала совет, куда входили эпидемиологи, социологи, представители общественных объединений, партий. Такого рода формы коммуникации с обществом играют важную роль.
Во-вторых, важны независимые средства массовой информации, которые пытаются проводить расследования и с разных сторон освещать события.
В-третьих, доверительные отношения выстраиваются через разные институты и автономное принятие решений в университетах и системах здравоохранения. Люди понимают, кто принимает решения, и механизмы их принятия.
Пока в нашем государстве эксперты будут назначенными, пока СМИ с трудом будут доставать информацию, пока врачам под угрозой административной или уголовной ответственности будет запрещено рассказывать правду, люди не будут доверять государству.
Доверие – это сложный механизм, который строится через социальные практики и работу институтов. Причем самых разных: начиная от школы, когда родители могут контролировать и влиять на процессы, и завершая парламентом, когда понятно, что депутаты представляют именно наши интересы.
Во-вторых, важны независимые средства массовой информации, которые пытаются проводить расследования и с разных сторон освещать события.
В-третьих, доверительные отношения выстраиваются через разные институты и автономное принятие решений в университетах и системах здравоохранения. Люди понимают, кто принимает решения, и механизмы их принятия.
Пока в нашем государстве эксперты будут назначенными, пока СМИ с трудом будут доставать информацию, пока врачам под угрозой административной или уголовной ответственности будет запрещено рассказывать правду, люди не будут доверять государству.
Доверие – это сложный механизм, который строится через социальные практики и работу институтов. Причем самых разных: начиная от школы, когда родители могут контролировать и влиять на процессы, и завершая парламентом, когда понятно, что депутаты представляют именно наши интересы.
![](/content/long/2020_10_16_pandemija-i-daver/images/tild3564-6564-4366-b537-643936346662__-__empty__ill-04.jpg)
– Недавно ООН опубликовала статистику смертности в Беларуси: по сравнению с прошлым годом во втором квартале 2020-го количество смертей в нашей стране увеличилось на 5605 случаев. Но узнали мы это не от государственных институций…
– Нужен ряд позитивных мер для того, чтобы вернуть доверие граждан к государству: это и независимые исследования, и свобода СМИ. К тому же у нас огромная проблема с уважительным отношением государства к гражданам. Сложно представить, что эти люди способны к другому отношению к нам. При этом сами люди демонстрируют уважительное отношение друг к другу.
У государства аргумент, что будет паника. Получается, публикация таких данных должна сопровождаться мерами, которые государство должно предпринять. Если государство не может этого сделать, то нужно привлечь общество и обратиться к международным организациям.
Чтобы предотвратить панику, государству нужно признать, что оно где-то не справляется. В других странах ввели карантин, потому что было опасение, что медицинские учреждения не будут справляться. И карантин работал не только потому, что государство объявило его, но и потому, что люди взяли на себя ответственность.
У нас же не объявлялся карантин. Есть какие-то институты, где самоизоляция не принесет сложностей. Ситуация показала, готовы ли университеты перейти на дистанционное обучение. В школах стало заметно цифровое неравенство. У многих детей и учителей нет доступа к компьютерам. Надо признаться, что есть проблемы, и искать способы решения. Это касается не только системы здравоохранения, но и других институтов и их поведения.
– Если государство признает, что оно было неправо, то люди наверняка сами смогут купить всю необходимую технику для школ, потому что у нас уже есть опыт помощи друг другу. Но согласится ли власть на это?
– Люди могут это сделать, но задачи более широкие. Это проще сделать в Минске, но сложнее – в сельской местности. Для этого нужна дополнительная помощь. В этом функция государства – помогать социальным группам, которые не могут сами о себе позаботиться. Государство должно рассматривать нас как партнеров. И граждане об этом говорят. Но в ответ мы слышим: «Нет».
– Нужен ряд позитивных мер для того, чтобы вернуть доверие граждан к государству: это и независимые исследования, и свобода СМИ. К тому же у нас огромная проблема с уважительным отношением государства к гражданам. Сложно представить, что эти люди способны к другому отношению к нам. При этом сами люди демонстрируют уважительное отношение друг к другу.
У государства аргумент, что будет паника. Получается, публикация таких данных должна сопровождаться мерами, которые государство должно предпринять. Если государство не может этого сделать, то нужно привлечь общество и обратиться к международным организациям.
Чтобы предотвратить панику, государству нужно признать, что оно где-то не справляется. В других странах ввели карантин, потому что было опасение, что медицинские учреждения не будут справляться. И карантин работал не только потому, что государство объявило его, но и потому, что люди взяли на себя ответственность.
У нас же не объявлялся карантин. Есть какие-то институты, где самоизоляция не принесет сложностей. Ситуация показала, готовы ли университеты перейти на дистанционное обучение. В школах стало заметно цифровое неравенство. У многих детей и учителей нет доступа к компьютерам. Надо признаться, что есть проблемы, и искать способы решения. Это касается не только системы здравоохранения, но и других институтов и их поведения.
– Если государство признает, что оно было неправо, то люди наверняка сами смогут купить всю необходимую технику для школ, потому что у нас уже есть опыт помощи друг другу. Но согласится ли власть на это?
– Люди могут это сделать, но задачи более широкие. Это проще сделать в Минске, но сложнее – в сельской местности. Для этого нужна дополнительная помощь. В этом функция государства – помогать социальным группам, которые не могут сами о себе позаботиться. Государство должно рассматривать нас как партнеров. И граждане об этом говорят. Но в ответ мы слышим: «Нет».
«Фактычна ўсё, што мы ведаем пра каранавірус, мы не можам ніяк пацвердзіць»
– Праблемы са свабодай слова ў сувязі з каранавірусам можна падзяліць на некалькі груп.
Першае – доступ да інфармацыі. Недзяржаўныя і нават дзяржаўныя медыя засталіся адрэзанымі ад рэальнай карціны па каранавірусе. То бок журналісты не маюць карціны і не могуць правяраць інфармацыю. Міністэрствы і ведамствы адмаўляюцца даваць каментарыі.
Напрыклад, у Бабруйскі сайт прымусілі выдаліць інтэрв'ю з медсястрой. Слонімская газета не атрымлівае даныя. У Брэсце былі праблемы з доступам да інфармацыі. Такіх выпадкаў вельмі і вельмі шмат. Усё, што мы ведаем, мы збіраем у адмысловай рубрыцы на сайце БАЖ.
Другое – выданні вельмі абмежаваны ў тым, што яны могуць апублікаваць. У нас быў кейс у Лунінцы: сайт «Медыя-Палессе» аштрафавалі за распаўсюд неправеранай інфармацыі. На сайце 15 хвілін правісела інфармацыя ад доктара пра смерць пацыента, а насамрэч гэты ўрач памыліўся.
Дзяржаўныя ведамствы не давалі інфармацыі і ніяк не каменціравалі, таму выданне напісала са спасылкай на гэтага доктара пра смерць. Потым, канешне, яны змянілі інфармацыю і папрасілі прабачэння і ў самога чалавека, які быў названы памерлым. У яго ніякіх прэтэнзій няма. Мала таго, ён нават удзячны журналістам, што ўзнялі трывогу, і яго перавялі ў абласны швіталь. Але само выданне адразу ж трапіла пад рэпрэсіі —спачатку сайту далі папярэджанне, а потым аштрафавалі за распаўсюд інфармацыі, якая нясе пагрозу нацыянальнай бяспецы.
Першае – доступ да інфармацыі. Недзяржаўныя і нават дзяржаўныя медыя засталіся адрэзанымі ад рэальнай карціны па каранавірусе. То бок журналісты не маюць карціны і не могуць правяраць інфармацыю. Міністэрствы і ведамствы адмаўляюцца даваць каментарыі.
Напрыклад, у Бабруйскі сайт прымусілі выдаліць інтэрв'ю з медсястрой. Слонімская газета не атрымлівае даныя. У Брэсце былі праблемы з доступам да інфармацыі. Такіх выпадкаў вельмі і вельмі шмат. Усё, што мы ведаем, мы збіраем у адмысловай рубрыцы на сайце БАЖ.
Другое – выданні вельмі абмежаваны ў тым, што яны могуць апублікаваць. У нас быў кейс у Лунінцы: сайт «Медыя-Палессе» аштрафавалі за распаўсюд неправеранай інфармацыі. На сайце 15 хвілін правісела інфармацыя ад доктара пра смерць пацыента, а насамрэч гэты ўрач памыліўся.
Дзяржаўныя ведамствы не давалі інфармацыі і ніяк не каменціравалі, таму выданне напісала са спасылкай на гэтага доктара пра смерць. Потым, канешне, яны змянілі інфармацыю і папрасілі прабачэння і ў самога чалавека, які быў названы памерлым. У яго ніякіх прэтэнзій няма. Мала таго, ён нават удзячны журналістам, што ўзнялі трывогу, і яго перавялі ў абласны швіталь. Але само выданне адразу ж трапіла пад рэпрэсіі —спачатку сайту далі папярэджанне, а потым аштрафавалі за распаўсюд інфармацыі, якая нясе пагрозу нацыянальнай бяспецы.
![](/content/long/2020_10_16_pandemija-i-daver/images/tild3337-3136-4731-a539-393537343930__-__empty__gar.jpg)
Барыс Гарэцкі
Намеснік старшыні Беларускай асацыяцыі журналістаў
![](/content/long/2020_10_16_pandemija-i-daver/images/tild3639-6230-4561-b562-353738346136__-__empty__ill-01.jpg)
Шмат якую інфармацыю, што атрымліваюць журналісты, проста няма ніякай магчымасці пацвердзіць ці абвергнуць. Напрыклад, чытач звяртаецца і нешта расказвае, але гэта можна публікаваць толькі на свой страх і рызыку. І дзяржава даволі пільна сочыць за тым, каб хтосьці не выйшаў за тыя ці іншыя рамкі.
Журналісты не могуць праверыць інфармацыю, бо яны звяртаюцца да дактароў ці Міністэрства здароўя, а там ім нічога не кажуць. Напрыклад, умоўнае слонімскае медыя звяртаецца па інфармацыю ў Слоніме, а ім кажуць: «Звяртайцеся ў Мінск, бо на месцы мы нічога не даём». А ў Мінску ў прэс-службе Міністэрства аховы здароўя таксама не даюць ніякай інфармацыі.
Мінздраў спачатку проста не адказваў на звароты журналістаў. Калі быў выпадак смерці ў Віцебску, журналістка «Нашай Нівы» цэлы дзень спрабавала атрымаць каментарый ад Мінздрава, але так і не атрымала.
Трэцяя праблема – страх саміх крыніц інфармацыі. Доктарку з Віцебска выклікалі ў пракуратуру, у Лідзе чалавека звольнілі. Усе дактары самі баяцца дзяліцца інфармацыяй. Гэта глабальная праблема ў сферы інфармацыі, калі людзям забараняюць распаўсюджваць праўду. Афіцыйна медыкі не возьмуць на сабе распаўсюд інфармацыі.
Журналісты не могуць праверыць інфармацыю, бо яны звяртаюцца да дактароў ці Міністэрства здароўя, а там ім нічога не кажуць. Напрыклад, умоўнае слонімскае медыя звяртаецца па інфармацыю ў Слоніме, а ім кажуць: «Звяртайцеся ў Мінск, бо на месцы мы нічога не даём». А ў Мінску ў прэс-службе Міністэрства аховы здароўя таксама не даюць ніякай інфармацыі.
Мінздраў спачатку проста не адказваў на звароты журналістаў. Калі быў выпадак смерці ў Віцебску, журналістка «Нашай Нівы» цэлы дзень спрабавала атрымаць каментарый ад Мінздрава, але так і не атрымала.
Трэцяя праблема – страх саміх крыніц інфармацыі. Доктарку з Віцебска выклікалі ў пракуратуру, у Лідзе чалавека звольнілі. Усе дактары самі баяцца дзяліцца інфармацыяй. Гэта глабальная праблема ў сферы інфармацыі, калі людзям забараняюць распаўсюджваць праўду. Афіцыйна медыкі не возьмуць на сабе распаўсюд інфармацыі.
У рэйтынгу свабоды слова па выніках аналізу арганізацыі «Рэпарцёры без межаў» Беларусь знаходзіцца на 153-м месцы.
153 месца
Многія крытыкуюць гэты рэйтынг, але, на мой погляд, ён добра паказвае сітуацыю ў краіне. Па шэрагу накірункаў ёсць праблемы са свабодай слова. Журналістаў не пускаюць, затрымліваюць, пагражаюць. Інтэрнэт блакіруюць – гэта таксама абмежаванне свабоды слова.