Следы лета: шрамы, синяки и ссадины

Павал, кухар

На руцэ – гэта мая праца, апёк, ці, як у нас кажуць,"ашпёк". Бляхамі, якія даставаў з "парыку" – параканвекцыйнай печы. Цяпер мая калега з халоднага цэху сыходзіць у адпачынак, буду яе замяняць – там не так горача, але працы больш.

Яшчэ ёсць шнар з гісторыяй, зараз ён ужо зарослы, але "УКантакце" ёсць альбом, там 4 пасляаперацыйныя фоткі, быццам вялікі вусень сядзіць на плячы. Некалькі гадоў таму, у самым канцы ліпеня, мы паехалі на Дразды на роварах катацца. Папілі там чайку, паплавалі. У аднога зуб разбалеўся, другому дадому трэба, а трэці хоча працягу свята – гэта я. Мы паехалі з Драздоў на вуліцу Арлоўскую. Сустрэлі цыганоў, а ў іх таксама чай. Цыганы такія цывільныя, яны не з мядзведзем і балалайкамі, а на нармальных машынах. Яны сядзелі з гітарай, мы разам спявалі Beatles, нейкую ламбаду танчылі – весела было. У рэшце рэшт яны раз'ехаліся. І паехаў я па Арлоўскай. Думаю: п’яны ж, чай быў харошы і шмат, не паеду па дарозе, лепш па тратуары. Калі б па дарозе ехаў, то нічога і не здарылася б, там ліхтары ж свецяць. Еду, разганяюся, мне так хораша: павінен быў з дзяўчынай сустрэцца на "Прэстане". А там трапляліся месцы, дзе поўная цемра – аніякіх ліхтароў. І я заўважаю, што мне метр застаецца да высачэннага бардзюра, па тармазах – злятаю з аднаго бардзюра праз стырно і далятаю да іншага. У той момант нічога не зразумеў, падняўся. Еду далей і адчуваю, што мяне перакошвае на правы бок, руку падняць не магу. Даехаў да "Прэстана", выклікалі "хуткую". Яны пытаюцца: а што ад вас так прыемна малінавым зборам пахне? Кажу: ну, піў.

Аказалася, разрыў звязкі паміж лапаткай і ключыцай. Паставілі спіцу, недзе праз год дасталі. Выратаваць – гэта ў нас хутка зробяць. А пасляаперацыйны дагляд ніякі. Сябры з меду гавораць, што гэты шнар – даволі тапорная праца медыкаў. Зашылі, літаральна праз два дні нітка парвала скуру, шнар разышоўся у кутку. Але Beatles, цыганы і ламбада – прыемны ўспамін.

Ксения, домохозяйка

Синяки у меня появились в прошлый четверг. На самом деле, мне не очень хочется, чтоб все знали, как я их поставила – эта совершенная глупость. Я въехала в лужу, забрызгалась вся. Когда увидела, сколько на мне грязи, от изумления затормозила двумя тормозами и феерично полетела через руль. Меня накрыло великом. Через день был копчик: прыгала, обоими колесами влетела на бордюр – и слетела ногами с педалей. На самом деле, невозможно научиться, не наставив синяков. Копчик очень болел, первое время спала только на животе и сидела бочком. Начинаю привыкать, пользуюсь расписанием и езжу на автобусах. Но сегодня пойду на рентген.

Анна, арт-менеджер

Обычно у меня на руках и ногах много синяков и ссадин, но сейчас почему-то все прошло. Эти шрамы так красиво смотрятся, даже не заметишь. Вот палец деформированный – это я в детстве каталась со своим другом Ваней на воротах детского сада – пересечение Гая и Каховской. В какой-то момент почувствовала, что идет кровь: защемила палец воротами, кусок мяса отвалился, но боли никакой не было. И сейчас ведь незаметно, правда? Вот про линии жизни говорят: наверное, какая-то коррекция судьбы произошла.

Еще в детстве мы были в бане в Дудутках и большой толпой гиппопотамов бежали к речке кататься на качелях. Я поскользнулась, упала, поняла, что с ногой что-то произошло, – в шраме и теперь угадывается крышечка от гвоздя.

А вот еще шрам, в детском садике с тем же Ваней мы бегали наперегонки, и я упала на бетонный выступ. Остался небольшой милый шрамик – совсем уже слился с моим естественным цветом.

И ключевой шрам – его я получила года в два. Я не знаю историю его происхождения, но предполагаю, что это от утюга. Мама ничего мне об этом не рассказывает. Надо вспомнить, погрузиться в глубины сознания – вдруг эта травма психологически как-то на меня влияет? Или этот шрам – путеводная нить, которая мне поможет что-то важное вспомнить.

Юля,  актриса

Поехала я на море в первый раз в жизни – кажется, в Алупку. Хоть хотелось в Коктебель. Я уже взрослая была, училась в институте, а моря не видела. 

Мы приехали, когда было темно. Спускаться к пляжу нужно было по лестнице, все счастливые идут, а я бегу первая и кричу: «Здравствуй, море!» А там внизу не было одной ступеньки, просто прутья железные, и пляж каменистый. Содрала огромный кусок ноги чуть не до кости – два месяца гнила эта рана. Пришла в аптеку: «А что с этим делать?» – все аптекари перепугались. Все деньги, что брала на отдых, потратила на лекарства. А в море все равно купалась, хоть нога болела. Долго заживало. А потом мазала специальными средствами, чтобы шрамы сравнялись. И теперь почти не видно. На другой ноге похожий шрам, но это я брилась неудачно.

Вот мизинец еще поломанный. На ж*пе был пару месяцев назад такой синяк – просто космос! Прошел уже. После премьеры спектакля «Животное» мы бежали с подругой к такси. На лестнице я упала. Было очень больно – локти, пятая точка. Так больно было только после сотрясения мозга, тогда голова все болела и не проходила, вечером спектакль, а у меня как будто током бьет мозг.

Катерина, экономист

Это был день, когда я узнала, что у человека 4 лодыжки: я сломала обе на правой ноге.

Ехала на работу в 37-м троллейбусе, на Оперном зашли контролеры и почему-то начали талончики продавать вместо того, чтобы штрафовать всех. Это был последний день февраля, 29-е число: я спешила на работу, чтобы посмотреть, как ляжет наш сайт, потому что в нем не было 29 февраля. Думаю, одна остановка осталась, не буду талончик покупать – пройдусь пешком. А мне еще на свидание вечером нужно было, я вся лечу счастливая, красивая, накрашенная, с прической. Дошла до Оперного, нашла какую-то последнюю лужу (на тот момент уже все растаяло), поскользнулась, упала с диким хрустом и лежу. Понятно уже, что ногу сломала. Женщина какая-то подбежала, начала скорую вызывать. А я начальнику звоню, говорю: я, наверное, опоздаю, похоже, ногу сломала. В больнице в первый наркоз ничего не вправили, положили на операцию. Зато тогда (мне было 27 лет) родители узнали, что я курю: отходя от наркоза, все рассказала. Теперь не надо пепельницу прятать, когда они в гости приходят.

Две недели в больнице, три недели в гипсе. Я думала, что снимут гипс – и я смогу ходить. Не получилось – нога ходить сама не стала. Пришлось месяц разрабатывать самостоятельно, потом еще месяц с тренером. Первое место, куда я отправилась, когда смогла ходить, – медленно, но верно приползла в «Граффити». Очень страдала без веселья. За время в гипсе играла в настольные игры – манчкин и покер. На пианино играла – на тот момент лет 7 не садилась за инструмент. В общем, с пользой провела время.

Еще у меня героический шрам от аппендицита – я сочинение прогуляла в школе. Я дружила с медсестрой, и она рассказала, как диагностировала аппендицит. Через некоторое время я почувствовала, что не готова к сочинению, рассказала все симптомы – отправили в больницу. Меня мучила целая куча врачей. На следующий день вырезали. А тогда у меня были волосы синего цвета, и дома я ходила в шапке, чтоб родители не узнали. Мама приехала в больницу – и правда открылась.

Денис, музыкант

Из самых свежих: в свободное от работы и отцовства время я занимаюсь домашней сборкой икеевской мебели. На руках – это все производственные травмы. Зато опыт сборки пригодится. Мало ли как жизнь закрутит: может, попаду я в Швецию, а шведские промышленники мне: «Что ты умеешь?» А я умею собирать «Икею» – и сразу жизнь устроилась.

Самые прекрасные мои шрамы, к сожалению, побелели со временем – они давние. Самый большой – из шестилетнего возраста. Мой папа работал на 407-м заводе авиации в аэропорту «Минск-1». После очередного выпускного в садике я пошел навестить папу, перелезал через забор и повис рукой на колючей проволоке. Распорол себе руку – зашивали даже. С тех пор у меня с авиацией связана какая-то боль, хоть налетал много сотен километро-часов.

А это шрам первой любви моей. Я лежал в инфекционной больнице, у меня была болезнь Боткина, и там была девочка Яна из Украины. Я в нее был жутко влюблен. Играл с ней в догонялки: она убегала и закрывала передо мной двери (еще ручки такие советские). И я ладонью ловил дверь, а поймал ручку, и она пробила мне ладонь. Кости не поломал, но остался знак.

А из-за этого шрама я чуть не перестал играть на гитаре: вырезал из дерева для девушки жирафов и слонов – она их любила. Резцом пробил палец насквозь и занес инфекцию. Палец вспух, посинел, покрылся пятнами. Я пил много антибиотиков, и палец остался на месте.