Сменить религию или конфессию непросто – приходится от чего-то отказываться и привыкать к вопросам окружающих. Вот как изменилась жизнь минчан, которые пошли на этот шаг.
«Сняла крестик с цепочкой – и через два дня приняла ислам»
Рената
Семья Ренаты православная. В школе девушка заинтересовалась исламом и в выпускной класс пришла мусульманкой. Уже три года она живет в другой религии.
– Я почувствовала, что ислам – это мое, – объясняет Рената. – Как говорят православные: пока что-то не случится, человек не пойдет молиться. А мы молимся пять раз в день. И чувствуется, что Аллах как будто тебя слышит и помогает. Жить становится намного легче.
Когда я первый раз пришла в мечеть, было боязно – не знала, чего ожидать. Сначала вообще не туда зашла – к мужчинам. Меня попросили надеть платок на входе, потом спрашивали, почему я хочу перейти в ислам. Объяснили, что, если я потом вернусь в православие, это будет большой грех.
Рената стала ходить на занятия в мечеть, которые посещает до сих пор. Тут учат основам ислама, объясняют, как правильно читать Коран, преподают арабский.
– Спустя время я приняла ислам. В тот год как раз шла сначала Пасха, а потом – Рамадан. Я была в церкви и поняла, что это все-таки не мое. Сняла крестик с цепочкой и ушла. А через два дня я приняла ислам и продержала свой первый пост.
Такое мое решение поняли немногие. Спрашивали, зачем мне это. Для мамы мой выбор сначала стал шоком, а вот папа отреагировал вполне нормально.
Мои друзья и коллеги по работе приняли такие изменения адекватно и даже с интересом. Спрашивают про ислам – мне нравится им про это рассказывать. Одна подруга как-то даже пришла на ифтар (вечерний прием пищи во время Рамадана. – Ред.) к нам в мечеть.
Поначалу было сложно привыкнуть к вниманию окружающих – я ведь сразу же покрылась. Когда ездила в транспорте, многие пожилые люди реагировали на меня агрессивно. Говорили: «Таких, как вы, надо поубивать».
Рената носит закрытую одежду и накидку, которая покрывает ее голову и лицо. Девушка вспоминает, что первые два месяца не знала, где искать подходящие вещи, – в Минске их оказалось тяжело найти.
– Сестра передала мне длинные юбки, что-то можно было найти на рынке, но качество там не очень. Постепенно я узнавала, где можно покупать вещи. Многие, например, заказывают одежду в Турции или покупают в магазине в самой мечети. Еще есть одна точка на «Каменнай Горцы» – ее открыла девочка-мусульманка, которая шьет сама.
Кроме одежды Ренате пришлось изменить и питание. В исламе нельзя есть свинину и ее компоненты, мясо хищных животных и птиц, животных, которые умерли естественной смертью. Сейчас девушка проводит в магазине очень много времени, изучая состав продуктов. А в заведениях часто просит объяснить, как готовятся блюда.
– Сейчас в новых упаковках особо про добавки не пишут. Если зайти на сайт, то там можно найти полный список. Вот, например, в том же составе «Доширака» есть сырье, которое основано на свинине.
Перейти на новое питание было тяжело. Я любила сырокопченую колбасу, а ее нельзя есть. В нее добавляются компоненты из свинины. Сначала стала употреблять курицу и рыбу, а сейчас перестала есть мясо вообще. Но такая диета у меня в том числе из-за здоровья.
Вспоминая про отношения, Рената замечает, что девушкам-мусульманкам можно вступать брак только с мужчинами их религии. Когда девушка принимает ислам, ее об этом предупреждает муфтий (высшее духовное лицо. – Ред.). А вот у мужчин такого правила нет: они могут взять в жены девушку любого вероисповедания.
– Славянские мужчины хорошо к нам относятся, могут заговорить, сделать комплимент, сказать, что тоже хотели бы жену-мусульманку, потому что мы верные. Приятно такое слышать, но нам все равно нельзя выходить за них.
У нас нет такого, чтобы люди встречались, целовались, гуляли. Вместо этого проходят смотрины: с мужской стороны приходит жених, его друзья, братья, с женской – девушка и ее родные.
Парень с девушкой рассказывают о себе, и, если они понравились друг другу, будет еще одна встреча, а потом уже пару идут сватать. Если нет – новые смотрины с другими мужчинами.
Когда я рассказала об этом моим родителям, они стали смотреть видео на YouТube и расспрашивать меня. Им это любопытно. У меня самой смотрины уже были, и не одни. Но что-то не срослось: не нравился характер мужчины, он курил или не совершал пятикратный намаз. Поэтому пока я жениха не нашла.
«Последней каплей стала история, когда мне запретили заходить в церковь в шортах»
Максим
Максим тоже родился в православной семье, но вспоминает, что только его прабабушка была набожной – молилась и посещала церковь. В 19 лет мужчина перешел в католицизм – это было 14 лет назад.
– У 12 я пачаў чытаць Біблію, навучыўся маліцца, – рассказывает мужчина. – Але не было кагосьці, хто мог мне ўсё растлумачыць.
З цягам часу ў мяне ўзнік палітычны недавер да беларускай праваслаўнай царквы наконт стаўлення да беларускай гісторыі і мовы. Таксама царкоўнае кіраванне падтрымлівае ўладу. Я разумею, што кіраўнікі царквы – гэта не ўся царква, але агулам такая сітуацыя падштурхнула да пошукаў. Я спрабаваў дайсці і да аўтакефальнай царквы, але іх пазіцыя мне таксама не спадабалася.
Сначала Максим стал ходить в католический костел, а позже встретился со своей будущей женой-католичкой. Она рассказывала ему про католицизм, а потом помогла записаться на курсы катехизации. Это занятия, где рассказывают про веру и готовят к переходу в католичество.
Последним толчком стала история, когда мужчине запретили заходить в церковь в шортах. Тогда Максим пошел в костел, который оказался даже ближе к дому. Там такой проблемы не возникло.
– Я прайшоў каля 20 заняткаў у касцёле, здаў па іх іспыт. У прысутнасці святара я ўрачыста прачытаў каталіцкі сімвал веры – і так прыняў каталіцызм. Па канонах толькі я лічу сябе грэка-каталіком, але практыкую рыма-каталіцтва.
Грэка-каталіцкая царква – монаспадчынніца старой уніяцкай царквы. Калі праваслаўная царква ўступіла ва унію з Рымам, то прызнала верхавенства і дагматы Ватыкана над сабой. Яна існавала ў Беларусі да 1839 года, пасля яе забаранілі.
Пасля распаду СССР яна пачала дзейнічаць у Беларусі. Абраднасць яна захоўвае праваслаўную, але дагматычна і іерархічна падпарадкоўваецца каталіцкай. Паводле канонаў, у краінах, дзе існуюць такія цэрквы, пажадана каб чалавек, які пераходзіць з праваслаўя, захоўваў грэка-каталіцкую абраднасць.
Гэта з-за сямейных прычын і блізкасці абраду. Рыма-каталіцкія абрады больш мне зразумелы. Але я ведаю людзей, якія проста ходзяць у касцёл і лічуць сябе каталікамі.
Друзья решение Максима поддержали. Некоторые даже заинтересовались переходом в католичество.
– Бацькі спачатку крытычна ставіліся, а пасля прынялі. Родныя казалі, што мяняць канфесію няправільна. Былі ў нас з імі на гэту тэму спрэчкі. Я тлумачыў, што людзі, у тым ліку нашы продкі, перыядычна мянялі сваю канфесію.
Акрамя таго, мой дзядзька са змяшанай у канфесійным плане сям’і. У нашым бабруйскім двары здаўна жылі каталіцкія манахіні. Мая кузіна таксама прыкладна ў гэты ж час пабралася шлюбам у касцёле. Нядаўна вось даведаўся, што сярод маіх праваслаўных продкаў былі людзі з такімі імёнамі, як Казімір, Уршуля і Тэрэза. Гэта, безумоўна, дадае аргументацыі.
У каталіцтве мне зараз цалкам камфортна. Хаця, вядома, свае праблемы і пытанні ёсць паўсюль. Але, гледзячы зараз на дзеянні афіцыйных кіраўнікоў БПЦ, ні разу не шкадую аб сваім кроку. Ёсць пытанні ў мяне і да ватыканскага кіраўніцтва, але беларускія іерархі ды святары мяне пераважна радуюць сваімі сапраўды хрысціянскімі ўчынкамі і заявамі.
«Боялась, что папа выставит меня из дома»
Виктория
Из православия Виктория перешла в протестанство 7 лет назад. Она вспоминает, что ее семья не была воцерковленной и духовным воспитанием девушки никто не занимался. Так что в православии девушка понимала немногое.
– На втором курсе у меня была соседка-протестантка, – рассказывает Виктория. – Она и рассказала, чем это отличается от православия.
В протестантстве не было расхождений между моралью и Библией. Это мне понравилось. Например, с подросткового возраста я не понимала, почему люди поклоняются иконам и святым, – никто не мог дать мне ответа. А в протестантстве нет ни икон, ни святых. И в Библии я нашла подтверждение, что так и должно быть. В общем, я отыскала в этой вере ответы на мои вопросы и сделала выбор.
Родные восприняли новость без особой радости, пытались отговорить Викторию. Только мама приняла выбор дочери и даже пришла на ее крещение.
– Мне было сложно и страшно про это рассказать. Я знала папину позицию и боялась, что он выставит меня из дома.
В университете меня стали постоянно постебывать, а один парень был и вовсе настроен очень агрессивно – устроил мне войну. Я не понимала, почему он вел эту травлю, постоянно унизительно шутил даже при преподавателях.
Первое время я спорила, хотела доказать свою правоту. Но потом поняла, что это не приводит ни к чему хорошему. Я стала выслушивать людей – но ничего им не отвечала. Зачем, если есть такие люди, которым главное – только поспорить?
К решению Виктории родные привыкали несколько лет, но со временем смирились.
– Для моих родственников протестантство – одна большая секта. И в тот момент они восприняли мое решение как предательство их и веры, большой грех. Но это были все их аргументы: когда я задавала конкретные вопросы, ответить мне они не могли.
Думаю, причиной такой реакции является пропаганда прошлого века против протестантских церквей. Тогда в газетах писали, что это секта, и мои родные были убеждены, что тут выманивают деньги. Они не пытались в этом разобраться, не интересовались, как обстоят дела на самом деле. Но сейчас даже поздравляют меня с церковными праздниками – так что это большой прогресс.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: unsplash.com.
