«Деньги за концерт некоторые могут сразу пропить». Минчане о том, как жить, если ты поэт

Поговорили с парой молодых русскоязычных поэтов – Дарьей и Даниилом – о том, с какими трудностями они сталкиваются, что думают о союзах писателей и как борются с конкуренцией в паре. И о том, почему русскоязычным писателям в белорусской литературе приходится очень сложно.

С молодыми поэтами Даниилом и Дарьей мы встречаемся в одном из баров в центре города. Даниилу – 22, Дарье – 19, и они вместе учатся на «литературной работе» журфака БГУ.
 

«МЕМЫ ДОЛЖНЫ ОСТАВАТЬСЯ МЕМАМИ»

Дарья: У искусства в современном мире должна быть цель. Когда пишешь, чтобы рефлексировать, обычно получаются не очень хорошие стихи. У меня есть определенные мысли, которые я хочу донести. Хотя иногда идея формируется прямо во время написания стихотворения.

Я очень редко пишу из рациональных побуждений, но у нас есть знакомые, которые постоянно продумывают: «А вот эта фраза сработает как мем или не сработает?» Мы так не делаем. Мемы должны оставаться мемами и не лезть в поэзию.

Даниил: Все знают о способах восприятия мира: визуал, аудиал и так далее. Мне кажется, что я текстуал. Есть еще руинки от аудиала, но и они потиху испаряются.

Так уж сложилось, что мне гораздо проще обрабатывать информацию в текстовом виде, даже когда дело доходит до проявления чувств. У этого есть свои плюсы и минусы. Например, когда знакомлюсь с людьми в Сети, они просто говорят, что я пустослов. А у меня ведь просто мировосприятие такое, словоцентричное, и ничего с этим не сделаешь.
 

Беги, беги, мой нежно-алый сон. 
Несбыточное, 
светлое, 
прекрасное. 
Найди свою историю, Ассоль, 
зарю влюбив 
в свое сиянье красное. 
Вернув свои особые черты – 
прочь от меня, 
прочь от дурного прочего. 
Мне хочется, 
чтоб этой ночью ты 
свершила долгожданное пророчество. 
Я помню, 
в сердце не плескалась желчь – 
в нем речь была. 
И вечер станет компасом. 
Удастся, верю, фениксу разжечь 
застывший в стенах сердца 
призрак голоса. 
Беги. 
Быстрей, прошу тебя, беги. 
В сияющем своем великолепии 
беги туда, 
где в искрах фиолетовых 
сгорают музы, 
выпустив богинь.
 

«ПОЭТЫ В РОССИИ ЗАЖРАЛИСЬ»

Дарья: Нам очень сложно публиковаться в литературно-художественных изданиях, поскольку они преимущественно белорусскоязычные. Я люблю белорусский, свободно говорю на нем, но не пишу. У меня много знакомых, которые говорят по-белорусски и пытались меня заставить писать на мове, но не получается, потому что мировосприятие русскоязычное.

Русскоязычные стихи в Беларуси публиковать негде. По-русски только «Неман», а у него сформирована определенная стилистика. Хотя я не особо рвусь печататься, считаю, что бумажная публикация – это не настолько значимая вещь, как принято считать.

В творчестве мы космополиты. Национальное определение для стихов не столь важно, по крайней мере наших. То, что мы пишем по-русски, – вопрос самоформирования. Если бы мы родились в белорусскоязычных семьях, может быть, было бы иначе.

Даниил: Культурологический бэкграунд у нас все-таки русский. Опираемся на Серебряный век, шестидесятников, реагируем на то, что происходит в современной русской поэзии.

Мы знаем творчество белорусских поэтов, но оно на наших стихах никак не отражается. В то же время жизнь в Беларуси накладывает определенный отпечаток. Например, дает возможность находиться в стороне от основной массы русскоязычных стихотворных бурлений и непредвзято, искренне заявлять о том, что поэты в России зажрались.

Там есть определенная литературная среда: с одной стороны, она обеспечивает публику, но в то же время ослабляет хватку. Когда ты модный питерский поэт, на твой концерт придут даже в Улан-Удэ, и не важно, хорошо ты пишешь или нет.

В последние год-два особенно заметно, что многие современные русские поэты скатились. Книги появляются, а старого запала уже нет. Стихи остались, но только как форма. Поэзия выветрилась.
 

«ВОТ ЭТО ВОТ, С ЕЖИКОМ НА ГОЛОВЕ, ПОЭТОМ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ»

Дарья: Раньше у меня кризисы случались частенько – нарвусь на критику, разрефлексируюсь и думаю: «Не буду никогда больше писать». Но все равно рано или поздно сажусь и пишу, никуда от этого не денешься. Но бывали моменты, когда несколько месяцев – и ни слова. Тогда бывает очень страшно, кажется, что каждый кризис – последний. Хотя я и стараюсь как можно спокойнее относиться к таким вещам.

Даниил: У меня немного тяжелее. Дарья – свидетель того, как у меня проходят кризисы. Это жуткая вещь, потому что в голове есть внутренний распорядок, и стихотворение – его существенная часть.

Когда выдергиваешь одну шестеренку, весь механизм не работает. Когда я не мог писать, не получалось даже в свое удовольствие сериальчик посмотреть.

Последняя «перезагрузка» случилась в конце осени прошлого года, я тогда даже побрился налысо. Это как у девушек: масштаб условного ******* [апогея] измеряется в том, насколько ты укорачиваешь волосы. А для меня волосы очень важны, я их воспринимаю как своеобразный «проводник». Поэтому вполне серьезно думал: пока не отрастут, снова писать не начну. Смотрел на себя в зеркало и понимал, что вот это вот, с ежиком на голове, поэтом быть не может. Как-то раз увидел, что определенная длина есть, патлами помахать могу, и, что удивительно, примерно тогда же снова начал писать.
 

«ПОКА НЕТ БРЕНДА, МОЖНО ЖОНГЛИРОВАТЬ ПСЕВДОНИМАМИ»

Даниил: Нам двоим не особо повезло с фамилиями. Имена с фонетической точки зрения прекрасные: сонорные, звонкие. А вот фамилии… (Смеется.) У Дарьи – самая распространенная в России, а у меня просто не самая благозвучная. Поэтому приходится придумывать псевдонимы.

Плюс это субъективное разграничение между людьми, которые просто так пишут стихи, и теми, кто серьезно к этому относится. Потому что пропускать этот этап и публиковать работы под именем, например, Драгомира Жижко не здорово. Хотя, может, это и неплохое сочетание само по себе.

Благозвучный псевдоним говорит о том, что ты не просто пишешь стихи, но хочешь, чтобы тебя воспринимали лучше.

Дарья: Это элемент формирования образа. Когда что-то делаешь в искусстве или даже бложек в YouTube заводишь, недостаточно быть просто человеком, нужно представлять, как ты должен выглядеть в глазах людей.  

Я сменила несколько псевдонимов, каждый раз это была попытка играть с именем, потому что оно мне нравится. Полтора года я называла себя Соль Диез, потом добавилась буква «а», получилось Ассоль Диез. Тут все можно очень подробно разбирать, потому что каждая часть что-то значит. Но условный творческий период закончился, и я поняла, что пора менять маркер.

Нынешний псевдоним мне придумал Даниил. Мне надо было поменять имя достаточно оперативно, потому что нас позвали почитать. Отталкиваясь от предыдущего псевдонима, переформулировали меня в Солидарию. Пока у меня читателей немного, какого-то «бренда» вокруг имени нет, я могу жонглировать псевдонимами, как захочется.
 

Все сосны мечтают стать кораблями, 
Суда умирают на старых верфях. 
Как море далекое нас влюбляет? 
Ветра в голове напевают: «Верь мне».
Мальчишки стремятся к судьбе командоров, 
Не слыша с портретов «Прошу, помогите». 
Хоть реи крепки и смотрящие зорки, 
Суда иногда погибают в битвах. 
Горды флотоводцы и солью прожженны, 
Мечтают на мачты срубать Иггдрасили. 
Суда разлетаются брызгами шторма. 
Вода любит смелых – не любит спесивых. 
Не все просыпаются тем, кем хотели. 
Но с детства запомнился голос тот резкий, 
Сосновый простуженный скрип колыбели: 
«Цинга и гроза не страшны так, как пресность».
 

Даниил: У меня довольно концептуальная история. Когда я начинал писать стихи, то подходил к процессу больше с технической стороны: брал какую-то готовую форму и наполнял ее содержимым. Из-за этого мое развитие пошло искривленной дорожкой.

Потом прочитал Маяковского и очень надолго увяз. Это влияние было настолько очевидным, а я был настолько трагично-самоироничным, что назвал себя Пересмешником. Это был не просто псевдоним, я в стихах строил мифологию. Пересмешника можно воспринимать как птицу, а можно как метафору человека, не имеющего собственного голоса. И я часто поднимаю в стихах тему людей без голоса, и птичьи мотивы тоже появляются.

Но творческий этап сменился, и сейчас я работаю под именем Облакогойи. У меня два любимых поэта: Маяковский и Вознесенский. И их самые известные произведения – «Облако в штанах» и «Гойя».
 

«ЧЕЛОВЕК В 20 ЛЕТ ПОСВЯЩАЕТ ВСЕ ТВОРЧЕСТВО ВОЙНЕ»

Дарья: Даже если бы мне предложили вступление в один из двух союзов писателей, я бы отказалась. У «официального» союза есть определенная политика в отношении молодых авторов. Показательный момент: в 2015 году они приняли в союз девушку, которой было чуть больше двадцати, и она выпустила книгу, полностью посвященную войне. Человек в 20 лет посвящает все творчество Великой Отечественной!

Даниил: Все эти союзы – сплошная коммерция, которая не имеет ничего общего с литературой. Они только и делают, что выбирают авторов и присуждают им награды. Но я не припомню, чтобы люди, получив премию, приблизились к статусу народного поэта.

Дарья: Подытоживая этот эмоциональный спич: премии, может, и являются каким-то шагом в продвижении, но на качество текстов вообще не влияют.

Даниил: Это еще не эмоциональный спич, если бы он был эмоциональным, я бы тут войну объявлял: Первую Поэтическую (смеется).
 

«Я РАНЬШЕ ДУМАЛ, ЧТО ПИСАТЬ СТИХИ НА ЗАКАЗУХУ – это Г»

Дарья: Очевидно, что зарабатывать деньги поэзией не получается даже у тех, кто ездит с концертиками по городам и в каждом туре продает книги.

Даниил: Но, мне кажется, все дело еще и в том, что некоторые поэты ведут немного рок-н-ролльную жизнь и деньги за концерт могут сразу пропить. Мне проще с денежным вопросом, потому что я не особо требователен к материальным благам. Если дойдет до монетизации творчества, а нам хотелось бы, то мы точно не будем ставить деньги во главу угла.

Раньше я думал, что писать стихи на заказуху – это г. Но с августа по декабрь я участвовал в поэтических баттлах. Там нам давали определенную тему и лимит по символам, и я писал так, чтобы раскрыть тему, как хотелось лично мне. Я достиг в баттлах определенного успеха и после этого опыта понял, что если есть возможность участвовать в какой-то заказухе, не изменяя себе, то почему нет?
 

«ЕСЛИ МНЕ ПОКАЖЕТСЯ, ЧТО ОН НАПИСАЛ ЧУШЬ, Я СКАЖУ»

Даниил: Я нечасто участвую в конкурсах: мне неинтересно то, что уже познал. Понял, какие критерии во многих наших конкурсах, и решил, что не хочу им соответствовать. Недавно подавался на московский фестиваль «Мцыри», порекомендовал его Дарье. В итоге она прошла, а я нет. Хотя ну никак не могу сказать, что пишу хуже, чем Дарья.

Дарья: У нас бывают моменты, когда чувствуем конкуренцию. Иногда это мешает. У обычных ссор есть стадии.  У нас есть такая, когда мы можем что-то накидать про творчество друг друга. Но в основном так делает Даниил. Я меньше включаюсь в литературный контекст, немножко недостает компетенции. Может быть, в силу возраста, нехватки опыта или еще чего-нибудь.

В общем, критика в основном исходит от него, но если мне действительно покажется, что Даниил написал какую-то чушь, то я ему об этом скажу.

Даниил: Дарья более щадяще подходит к разбору полетов, и на ее фоне я со своим дотошным докапыванием чувствую себя тираном. Мне неудобно от такой атмосферы «критического доминирования».

Дарья: Я считаю, что Даниил пишет лучше. И он сам так считает.

Даниил: Я уже давно сталкиваюсь с тем, что мою поэзию не понимают. Я неформат для конкурсов. А у Дарьи много успехов. Получается, я должен радоваться за нее, она мне близкий человек. Но мое поэтическое «я» набрасывается и превозмогает.

В прошлом году в литературном конкурсе «Брамамар» мы участвовали вместе, победила Дарья. Я тогда совершенно реально разобиделся.

Дарья: Это была наша первая мощная ссора, которая меня очень напугала. Я подумала: «Блин, это что, так всегда будет?» Тогда у меня появилось правило: с Даниилом в один конкурс не подаваться. Но вот следовать не всегда получается.
 

«ВСЕ ДЕВОЧКИ ПИШУТ О ЛЮБВИ, А Я НЕТ»

Дарья: Поэзия – важная часть наших отношений. Мы бы не начали общаться, если бы не были поэтами. Познакомились как одногруппники, я была 17-летней девочкой, которая писала такие себе стихи и думала, что она крутая.

И вот появляется рядом человек, который тоже пишет. Я смотрела на то, что он делает, и думала, что хочу так же. Мы вместе начали ходить на какие-то поэтические мероприятия. Это сыграло солидную роль в моем росте, потому что существовать как замкнутая система гораздо проще, чем существовать в контексте.

Мы всегда друг другу показываем новые стихи, и Даниил меня периодически правит. До его поэзии сложно докопаться, потому что с точки зрения формы все идеально.

Иногда у нас бывают стихи, посвященные друг другу. Вообще, у меня есть определенный взгляд на проблему женской поэзии. Поэтому я раньше пыталась себя ограничивать и не писала любовную лирику. Все девочки пишут, а я нет. Но по мере развития отошла от этого и сейчас считаю, что любовная лирика просто требует определенной зрелости.
 

Даниил: У меня по-другому. Стихи пишутся от сильной и острой эмоции. Есть два состояния: влюбленность и любовь. Мне кажется, что наиболее пробивная и искренняя любовная лирика пишется в момент влюбленности. Большинство своей, например, я написал в ситуациях, когда человек еще даже не знал, что я к нему что-то чувствую.

У меня есть задумка о совместном с Дарьей стихотворении. Будет интересно, ведь это первая работа, которую подпитает спокойное и умиротворенное чувство.

 

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

   Фото: CityDog.by.