«Я вышел весь мокрый и даже всплакнул». Парень мечтал работать акушером, а его распределили в детский морг

Евгений Михневич – выпускник мединститута, мечтал работать в роддоме, встречать новые жизни. А по стечению обстоятельств работает в морге – причем в детском. С Евгением поговорила Марта Махун.

Как я мечтал стать акушером

– Как ты оказался в медицинском институте?

– Еще в 5–6-м классе я принял решение, что хочу лечить людей. С 10-го начал упорно готовиться к поступлению. Перечитал уйму литературы и понял, что меня больше интересует процесс появления новой жизни, беременность.

Хотел поступить в Минск, думал, столица – большие возможности. У меня получилось, поступил на бюджет.

Первую практику после 3-го курса проходил в родном городе, в Березе. Месяц работал в роддоме: помогал в осмотрах, делал инъекции, присутствовал на родах.

После 4-го курса была практика в поликлинике, но я там проводил мало времени, в основном работал в том же роддоме. В то время мне уже доверяли больше: я проводил осмотры, ассистировал на операции кесарево сечение, аборты по медицинским показаниям.

Мне нравилось учиться, поэтому даже после того, как практика окончилась, я по собственному желанию еще месяц приходил в родильный дом, иногда оставался на ночные дежурства.

– Ты присутствовал на родах во время практики?

– Мне никак не удавалось попасть именно на роды. Почти две недели дети рождались в то время, когда меня не было в больнице. Если я дежурил днем – рожали ночью, когда я приходил работать ночью – рожали на следующий день. Но в конце второй недели я пришел на практику и услышал: «Евгений, идите в родильный зал! Там без вас рожают».

Присутствовать на первых родах было очень волнительно, видеть появление новой жизни, процесс рождения ребенка. Я вышел весь мокрый и даже всплакнул. Позвонил маме и говорю: «Мама, я в 20 лет нашел из-за чего плакать!»

Один раз я сам принимал роды после пятого курса. Это был мальчик. Я от волнения даже просил родителей назвать ребенка Женей, говорю: «Это очень хорошее имя» (смеется). До сих пор помню, как перерезал пуповину, как прикладывал ребенка к груди матери. Это были мои первые и последние принятые роды.

Как я попал работать в морг, а не в роддом

– Перед распределением Министерство здравоохранения выкладывает документ, в котором указаны все медицинские учреждения страны, где требуются специалисты. Я увидел, что в Березе есть ставка, поэтому был уверен: меня отправят отрабатывать в родной город. И был очень удивлен, когда на предварительном распределении узнал, что буду работать не в роддоме, а в детском морге.

Через месяц у нас было окончательное распределение. В актовом зале сидела комиссия, в состав которой входил заместитель министра здравоохранения. Перед комиссией стоял стул, своеобразная трибуна, но на него никто не садился, это было невозможно при таком потоке людей, да и незачем – все уже решено.

Перед тем как студент входит в аудиторию, озвучивают его имя, фамилию, средний балл, факультет и специальность, на которую его распределили. Он проходит к комиссии, берет документы и уходит, а за ним уже объявляют следующего. Все происходит в считанные секунды. Передо мной было 450 человек, за мной еще около 200.

Объявили мое имя. Я зашел и, набравшись смелости, сел на стул. Обратился к председателям комиссии, сказал, что готов ехать куда угодно, в любую глушь, только бы работать в роддоме. На что услышал: «Ты сейчас будешь или по участку ходить участковым врачом, или кататься на скорой».

Я взял документы, которые мне протянули, но не успокоился. Сказал, что все равно стану акушером. Ректор разозлился, кричал, что так нельзя разговаривать. Но я подумал, какая разница – меня все равно уже распределили работать в морг.

Как проходит мой рабочий день в морге

– Я прихожу на работу в 8:30. До 11:00 смотрю биопсии. В реальности биопсии – это около 80% работы патологоанатома. Это может быть как после вскрытия, так и операционный материал.

Например, вас направили глотать зонд, взяли кусочек слизистой желудка, который отправляют к нам, в патологоанатомическое отделение. Тут лаборанты готовят стекла, а врачи смотрят и ставят диагноз. Хронический гастрит – это диагноз, который имеет право поставить только патологоанатом.

Родинки, аппендиксы, желчные пузыри после операций, кисты, новообразования яичников, плаценты из роддомов – все это приходит к нам.

В 11:00, если есть труп, делаю вскрытие. Дети нечасто умирают, в среднем один раз в два дня. К нам поступают дети до 18 лет, которые окончили свою жизнь в медицинских учреждениях. За эти полгода редко поступали дети старше трех лет. Правда, один раз была моя знакомая, восьмилетняя девочка. Но на вскрытии я не присутствовал. Есть такое негласное правило-примета: на вскрытии знакомых, родных или близких ты не присутствуешь.

Чаще дети умирают от врожденных пороков развития, из-за злокачественных опухолей, из-за нарушения беременности.

В среднем вскрытие длится 1,5–2 часа. После я могу продолжить работу с биопсиями или еду на клинико-патологоанатомическую конференцию. Они проводятся по каждому детскому вскрытию на базе той больницы, где ребенок окончил жизнь.

Проще говоря, это поэтапное выступление врачей, у которых наблюдался пациент: поликлиника, приемный покой, стационар и морг. Это нужно для того, чтобы понять, на каком этапе были допущены ошибки.

– До того, как тебя отправили на практику в морг, ты уже работал с детскими трупами?

– Первое вскрытие, на котором я присутствовал во время учебы, было детское, недоношенный 26-недельный плод.

– Как ты морально готовился к этой работе?

– Учеба постепенно подготовила меня к работе в морге.

Вначале на парах появляются кости, потом преподаватель приносит части тела человека, органы, потом появляется учебный труп. К 6-му курсу ты воспринимаешь все это только как рабочий материал.

– После какого случая ты не хотел возвращаться на работу?

– Патологоанатомы периодически проходят дежурства на трансплантации органов. Мы должны там присутствовать, чтобы в истории болезни оставить заключительную запись: «Были изъяты такие-то органы, и это не повлияло на заключительную постановку диагноза».

На одном из таких дежурств я присутствовал на изъятии органов у девушки 30 лет. У нее была констатирована смерть головного мозга, но все органы были здоровы. Хирурги буквально разобрали ее по частям: почки, печень, сердце, легкие, глаза.

Когда я все это видел, в голове была мысль: патологоанатом – это не жуткий врач, жуткий врач – это хирург.

– Как ты борешься со стрессом?

– Мозг сам старается защитить психику от стресса. Я не помню ни одного вскрытия, которое делал. Сначала заметил это за собой, потом спросил у ребят, которые со мной проходят интернатуру, – ответ был такой же.

Единственное, что я помню, – первое учебное вскрытие. Если спросить, какие я видел случаи, то могу вспомнить орган, как он выглядит, что с ним, но картинку в целом описать не смогу.

Но, если стресс и появляется, меня разряжает поход в караоке. Пение – мое хобби. Параллельно с работой врачом я мечтал стать артистом.

Что я буду делать дальше

– Я не остановлюсь, все равно уйду в акушерство. Хочу уехать в Польшу. У меня там живет отчим и давно зовет к себе. У него друг главный врач в поликлинике, и там есть рабочие места. Хочу там поступить в аспирантуру по акушерству и репродуктивной медицине, стать успешным практикующим специалистом.

Я разобрался в себе и понял, что хочу работать с людьми, с живыми людьми. Мне очень не хватает общения. Стал, наверное, более осознанным. Чаще думаю о смысле жизни и о том, что будет после нее.

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: CityDog.by.