Выставка в память о трагически погибшем художнике Захаре Кудине открылась в Минске

В минской галерее DK (Герцена, 2а) открылась выставка Untitled в память о художнике Захаре Кудине, которому исполнилось бы 37 лет. Четыре года назад он трагически погиб – и в этом году под кураторством его матери Натальи открылась экспозиция, где можно увидеть работы самого молодого беларуского художника, чья работа находится в коллекции Национального художественного музея.

Кто такой Захар Кудин

Захар Кудин – самый молодой художник, работа которого входит в коллекцию Национального художественного музея Беларуси. Он работал в направлении нейро-арт, занимался скульптурой, живописью, диджитал-искусством. Художник выставлялся в Беларуси, США, Польше, Германии, представлял Беларусь на Международной биеннале в Пекине, участвовал в минском фестивале Vulica Brasil, ярмарке Art Vilnius.

В 2019 году Захар Кудин сыграл главную роль (самого себя) в фильме «Чистое искусство» режиссера Максима Шведа. Одна из последних работ художника – мурал «Ледяной полет. Горячий космос», сделанный во время минского фестиваля Vulica Brasil в 2019 году. В том же году, в свои 33 года, художник ушел из жизни, оставив после себя большое художественное наследие.

Чтобы лучше понять талант и необычность Захара, почитайте отрывок одного из последних его интервью для CityDog.io

– Для начала расскажите, что вы делаете. Что за не-е-йл… Нейро-арт?

– Нейл-арт! Ногти девчонкам раскрашиваю.

– Ну, для тех, кто этим занимается, это тоже искусство.

– Да вообще все искусство. Даже то, как вы держите чашку.

– Но что делаете именно вы?

– Я занимался и занимаюсь нейро-искусством. Это определение многие считают надуманным, но просто нужно вникать, смотреть и понимать. Не скрою, для восприятия нужен какой-то бэкграунд. Просто так, с наскока, это кажется декоративным панно. Но это не так.

Я называю это живописью воздействия, объективным реализмом. Не знаю, как именно оно воздействует на кого-то, но точно воздействует – и иначе, чем другие картины.

Я ушел от традиционных форм прямоугольника и квадрата и создаю свои формы.

– Но что все-таки такое нейро-арт?

– Я потерял зрение на один глаз и когда смотрю левым глазом на предмет, который до этого не видел и он у меня в мозгу не зафиксирован, то смотрю на тотальную абстракцию. Даже не понимаю, на что я смотрю.

Вот эта задержка, возникающая пауза, и дает представление о неком почти параллельном измерении, в котором я нахожусь. Хотя это все та же существующая реальность.

На основе этого я сформировал искусство: когда смотришь на мои объекты, сперва не понимаешь, на что ты смотришь и как это воспринимать.

В этот момент мозг испытывает, с одной стороны, шок, а с другой – полную свободу. Ощущение тотальной свободы, потому что ты встречаешься с неизвестным и не знаешь, чего ждать. Возникает легкая эйфория.

С этим я и работаю. Это помогает обновиться, по-новому взглянуть на окружающий мир. Я не создаю новые миры, я работаю с уже существующим пространством, трансформирую и подчеркиваю его. На контрасте оно становится даже более реальным.

– Потеря зрения для многих стала бы проблемой, а вы не говорите об этом как о чем-то негативном.

– Я просто не акцентирую это.

У меня была выставка «Живопись левым глазом», я изучал процессы самого видения. Все мы по-разному видим, даже чисто физически: отличается цветоощущение, резкость. Видение формирует наше сознание, мы видим какие-то вещи и взаимодействуем с ними именно через зрение.

И когда радикальным образом меняется твое видение, сознание начинает работать по-другому.

У меня была глаукома. Грубо говоря, сгорают все нервы в глазу, как перегоревшие электрические провода. Проводку поменять можно, а нервы пока заменить нельзя.

Есть теория, что художник должен быть одноглазым. Даже в училище нам всегда говорили: «Хотите рисовать – прикройте один глаз, меряйте пропорции».

Расстояние между глазами создает некий зрительный диссонанс: если мы попробуем посмотреть то одним глазом, то другим, увидим, что, даже находясь в одной точке, смотрим с разных ракурсов. Поэтому и мир воспринимаем немного неоднозначно.

А когда глаз один – и точка зрения одна, и она довольно верна. Так проще. Но, конечно, довольно жутко, когда понимаешь, что у тебя только один глаз.