«Минск мечты»: Верхний город – снести, Дворец Республики – на «Усход», Октябрьской площади – высотку

Всю прошлую неделю во дворике столичного Музея археологии (ул. Кирилла и Мефодия, 6) работала выставка «Модернизм – незавершенный проект», которая чуть позже переедет внутрь здания. CityDog.by поговорил с создателем выставки, архитектором Дмитрием Задориным, о том, каким был «Минск мечты» у разных архитекторов.

«ДВОРЕЦ РЕСПУБЛИКИ МОГ СТОЯТЬ НА МЕСТЕ “НАЦИОНАЛКИ”»

– Правда ли, что на вашей выставке можно было проголосовать, не дожидаясь президентских выборов?

– Да, только не за политиков, а за варианты размещения Дворца Республики. Ведь он мог быть построен около стелы «Минск – город-герой» или в районе, где теперь находится Национальная библиотека. Всего было около десяти вариантов.

Вариант размещения Дворца культуры БССР на месте Национальной библиотеки РБ (1976).

Вариант размещения Дворца культуры БССР на месте нынешнего Дворца Независимости (1976).

Теперь любят говорить, что центр Минска, созданный сразу после войны, при Сталине, – это полностью завершенный ансамбль. Какой же он завершенный, если пространство современной Октябрьской площади тогда осталось пустым? Наверное, для архитекторов, работавших в 1960–1970-е годы, было бы лучше, если бы Сталин прожил еще лет десять. Тогда на месте Дворца Республики стояла бы сталинская высотка Дворца Советов, а от Верхнего города практически ничего бы не осталось. И весь центр Минска был бы застроен в едином стиле. А так у нас сохранились островки Верхнего города, фрагменты сталинской застройки и новые здания, построенные уже в 1960–1970-е.

Октябрьская (Центральная) площадь согласно конкурсному проекту реконструкции центра Минска, «Минскпроект» (1968).

– Архитекторы того времени были циниками?

– Даже в наши дни я встречаю зодчих, которые продолжают оправдывать снос Немиги: «Вы там не были, молодой человек. Там же была самая настоящая клоака». Трудно понять их логику: или они действительно так думают, или задним числом оправдывают свои действия.

Надо сказать, что среди тогдашних архитекторов, которые работали в Минске, было много приезжих. Им хотелось развернуться, а исторический центр только мешал. Вообще, уничтожение Немиги принесло городу непоправимый урон. Если бы она сохранилась, то осталась бы цельной городская ткань. А так сохранились только «лоскутки» этой ткани, которые не сшить больше никогда.

«ПРЕДЛАГАЛИ СНЕСТИ ВЕРХНИЙ ГОРОД»

– Как относились к прошлому представители модернизма – времени, которое вы изучаете?

– Если совершить ретроспективу во времени, то при Сталине и в первые годы после его смерти господствовал подход, при котором архитектура должна была быть социалистической по содержанию и национальной по форме. Поэтому здания различались между собой скорее в деталях, в то время как принципы построения оставалась общими. Похожие друг на друга сооружения часто можно было встретить в разных городах СССР (например, цирки в Минске и Киеве похожи как две капли воды).

Затем, во времена Хрущева, наступил период борьбы с излишествами. Началась эпоха, которую принято называть послевоенным советским модернизмом (1960–1970-е годы). Сперва архитекторы придерживались «интернационального стиля». На рубеже 1960–1970-х стали проявляться поиски национальных особенностей в архитектуре. Например, на берегу Свислочи собирались возводить гостиницу «Интурист». Вместо нее построили «Беларусь». Целевая аудитория (иностранцы) сохранилась. Изменилось название, а также внутреннее оформление, которое стало более белорусским.

Проект гостиницы «Интурист», прототипа гостиницы «Беларусь» (1968).


Проект гостиницы «Беларусь» в уже более привычном виде, Л. Погорелов (1974).

Но все-таки даже внутри этого периода наблюдалась своя эволюция. Например, в течение 1960–1970-х активно обсуждалось проектирование Купаловского театра. Предпочтение для его строительства отдавалось участку на площади Свободы. При этом предлагалось снести застройку Верхнего города. Якобы тогда из центра города открывался бы прекрасный вид на реку.

Еще в 1976-м такая позиция доминировала, а уже в 1979-м власть выступила за сохранение культурного наследия. На нашей выставке мы показываем чертежи и схемы, из которых понятно, каким был бы город, будь такое решение реализовано.

Вариант театра им. Янки Купалы, С. Мусинский (1973).

Конкурсный проект театра им. Янки Купалы «Мотылек» (1975).

Конкурсный проект театра им. Янки Купалы «Красный квадрат с диагональю» (1975).


Последний вариант театра им. Янки Купалы в развертке по ул. Ленина, М. Градов, Л. Левин (1978).

– Ходят легенды, что к Машерову пробился Владимир Короткевич и убедил его спасти наше наследие.

– Во время работы выставки ко мне подходили уже несколько человек, которые рассказывали, что Короткевич спас тот или иной объект. Согласно одной версии, это Красный костел. Согласно второй – весь Верхний город. Согласно третьей – совершенно другие здание (сейчас не помню их названия). Такое впечатление, что никто ничего не делал, только Короткевич ходил и все спасал (смеется).

Если серьезно, то таких документов я пока не встречал. Возможно, свою роль сыграл рост национального самосознания. Ведь именно тогда начались археологические раскопки, которые проводил тот же Зенон Позняк. Многие проекты, реализованные в наше время, были задуманы именно в 1970-е. Например, именно тогда коллектив архитекторов во главе с Сергеем Багласовым разработал проект реставрации площади Свободы, предполагавший восстановление многих памятников старины, включая ратушу и церковь Святого Духа. Этот проект с некоторыми изменениями постепенно реализовывается и в настоящее время.

«БЕЛОРУССКАЯ АРХИТЕКТУРА ПЕРЕСТАЛА ВЫПАДАТЬ ИЗ ОБЩЕМИРОВОГО КОНТЕКСТА»

– Что привнес в столичную архитектуру «послевоенный советский модернизм»?

– Зодчие стали руководствоваться принципами функциональной, конструктивной и экономической целесообразности. Кстати, такое отношение к архитектуре царило и на Западе, поэтому советская, а следовательно и белорусская архитектура перестала выпадать из общемирового контекста.

Весь город подразделялся на зоны для проживания, работы, отдыха и транспорта. При этом все зоны имели свою иерархию: например, жилые комплексы формировали микрорайоны, те – жилые районы. Еще выше в иерархии находились планировочные районы и планировочные зоны. На выставке мы представили основные здания советского модернизма в Минске: Дворец спорта, гостиницу «Беларусь», кафе «Журавінка» и здание «Белпромпроекта».

Впрочем, говоря о том времени, мы должны понимать его атмосферу. Например, Немига во многом была уничтожена, потому что считалось: тогдашний проспект Ленина должен иметь улицы-дублеры, которые его разгрузят. Тогда все опасались, что город не выдержит транспортной нагрузки. Вот Немига и стала одним из дублеров.

Конкурсный проект реконструкции центра Минска, ЦНИИП градостроительства (1968).
Самый радикальный вариант трансформации Немиги в скоростную магистраль.

Добавлю, что во времена Сталина город развивался по оси центрального проспекта. А теперь главной осью стал водно-зеленый диаметр.

– Правда, что диаметр впервые появился именно в Минске?

– Конечно, нет. Но такое значение для Минска водно-зеленый диаметр получил благодаря уникальному сочетанию нескольких факторов: Свислочь была относительно неглубокой рекой. Она течет через Минск достаточно ровно (изгиб вокруг улицы Красноармейской – не в счет). Кроме того, ее русло проходило практически перпендикулярно центральному проспекту. И вот рядом с этим пересечением и возникла Центральная площадь. Может быть, что-то подобное и есть в небольших городах, но в крупных мегаполисах – точно нет. Так что Минск в этом смысле уникальный.

– Почему ваша выставка называется «Модернизм – незавершенный проект»?

– Все просто. Я перефразировал статью знаменитого немецкого философа и социолога Юргена Хабермаса «Модерн – незавершенный проект». Наверное, теперь так не поступает только ленивый: подставляет в выражение Хабермаса нужное ему слово (смеется).

– А каким бы стал Минск, если бы этот проект был реализован?

– Представьте, что вы стояли бы на холме, где теперь находится Дворец Республики. Перед вами на северо-запад до горизонта — широкая полоса зелени с рекой. А вокруг — советские небоскребы, расставленные на определенном расстоянии друг от друга.

– Дмитрий, у вас есть возможность пригласить минчан на вашу выставку...

– Я считаю, что мы достаточно плохо знаем послевоенный период истории Минска. Теперь модно изучать период ВКЛ. Но, согласитесь, ту эпоху мы можем только реконструировать. А по 1960–1970-м годам можно изучить все источники. Вместе с помощниками-студентами, которые представляют Белорусскую ассоциацию студентов-архитекторов (БАСА), мы работали в нескольких архивах. В Архив кинофотофонодокументов (в Дзержинске) и в столичный Архив научно-технической документации попасть легко. Но мы работали и в архивах институтов, куда постороннего не пустят. В итоге нашли чертежи, о которых уже не помнят сами их авторы, теперешние мэтры архитектуры. По крайней мере, они рассматривали их на выставке с большим интересом. Эта выставка не только о том, каким стал Минск, но и о том, каким он мог стать. Это еще более важно для понимания того времени.

Один из вариантов расширения Дворца спорта (1973).