«Проблемы не уникальны: у других тоже так». Мы не понимаем, что такое выгорание, – психолог объясняет

Разобрали с психологом Павлом Зыгмантовичем три важных аспекта нашей жизни, которые могут быть связаны с выгоранием: работа, родительство и активизм. И объяснили, что делать, если вы поняли, что «выгорели».

«Люди понимают бесперспективность своего занятия? Это не выгорание»

– Чаще всего, когда люди говорят о выгорании, имеют в виду выгорание на работе. Как оно может проявляться?

– Надо уточнить, что конкретно происходит с человеком, потому что выгорание на работе сопровождается тремя признаками. Первый признак – это профессиональный цинизм, безразличие к тому, как будет идти работа. Второй – общая опустошенность, сильная усталость. А третий – когда человек не видит в своей работе перспектив и смысла.

Все это в комплексе можно считать выгоранием. Проблема эмоционального или профессионального выгорания в том, что нам трудно сразу поставить диагноз «выгорание», ведь нет ярких признаков, которые можно измерить.

Поэтому, говоря, что люди на работе выгорают, мы немного себе подыгрываем. Выгорают ли они? Что с ними на самом деле происходит? Они понимают бесперспективность своего занятия? Это не выгорание. Они понимают бесперспективность своего занятия, но не знают, куда уйти? Это тоже не выгорание.

Переоценка ценностей на работе, ценности самой работы – это нормально. Реальное выгорание существует, и называется оно «общее истощение организма». Этот медицинский диагноз есть в Международной классификации болезней. Его номер – Z73.0 (переутомление – состояние истощения жизненных сил). Когда у нас есть все три признака выгорания, о которых говорилось выше, – это уже медицинская история.

На самом деле «выгорание», конечно, так себе диагноз, как и диагноз «депрессия», – это просто несовершенство диагностики подобных расстройств. Как, например, при огромном числе болезней есть высокая температура, и только по ней нельзя ставить диагноз. То есть мы бы хотели, чтобы всегда были какие-то химические маркеры в крови при диагностике выгорания, но это невозможно, по крайней мере на сегодняшнем уровне развития науки.

Меньше года назад открыли возможные маркеры синдрома хронической усталости. По-видимому, это скрытый воспалительный процесс в какой-то части организма. А где и в какой – пока еще большой вопрос.

«Все, что приводит к выгоранию, можно решить самостоятельно»

– Когда человек замечает у себя первые признаки выгорания, что ему делать? Сразу сдавать анализы или идти к психологу?

– Если человек начинает постоянно чувствовать усталость, то сразу нужно сдавать анализы: проверить щитовидную железу у эндокринолога; у невролога – воспаление нервов; работу позвоночника у хирурга; проверить кишечник у гастроэнтеролога; проверять микробиоту – это то, что раньше называли микрофлорой: может, произошли изменения на этом уровне, ведь кишечник очень влияет на наше настроение.

При фибромиалгии (проблеме с мышцами), кстати, симптомы один в один как при депрессии. Женщинам отдельно нужно сходить к гинекологу, потому что может быть киста в матке. Она связана с расстройствами гормонального фона, а эндокринолог этого может не уловить.

И тут надо быть квалифицированным пациентом. Надо 3-4 раза провериться у разных специалистов и, даже если получаете диагноз, все равно идти проверяться независимо еще к кому-то. Потому что медицинская диагностика далека от идеала. Это не потому, что врачи какие-то плохие, а потому что вопрос очень сложный.

Плюс необходима физкультура – простые движения. Хотя бы от лифта отказаться, походить на оздоровительный массаж. И пересмотреть свою дорогу до работы – сколько времени это занимает. В целом все, что приводит к выгоранию, можно решить самостоятельно. Если все это не помогло, тогда можно думать про психолога – не надо бежать к психологу по каждому чиху. Крайние меры (вроде увольнения) тоже лучше не применять – это не изменит ситуацию.

«Идея, что работа будет веселой и счастливой, абсолютно безумная»

– Вы можете описать процесс выгорания на работе?

– Это столкновение с реальностью. Работая, люди могут испытывать много не самых приятных эмоций. Потому что это не развлечение в «Диснейленде» или в «Лебяжьем». И тогда люди утыкаются в необходимость менять работу. Особенно это свойственно молодым людям, особенно в наше время, поскольку им рассказывают, что где-то есть хорошая работа. Причем, когда говорят «хорошая работа», никогда не уточняют, что это значит. Что начальник по голове палкой не бьет? Или что из окна не дует?

Это вопрос уровня абстракции твоего восприятия работы перед тем, как ты туда пришел. У старшего поколения с этим сильно полегче. Для них было вполне нормально, что любая профессия – это хорошо. Что в каждой работе есть смысл, есть цель, она полезна.

А сейчас появилась другая идея или даже «вирус»: нужно найти предназначение, и работа должна быть «вау». Она должна развлекать, должна радовать. На самом деле, если у вас есть работа, она позволяет вам реализовывать какие-то потенции, вы на ней уважаемый член общества – все хорошо. Кто-то чуть больше зарабатывает, кто-то чуть меньше, но это не принципиальный вопрос.

А тут говорят: просто работы и уважения общества недостаточно. Вы должны получать от работы удовольствие. А его не всегда можно найти, это исключение – и то в лучшем случае. Люди, естественно, разочаровываются. И это не выгорание, это нормальный процесс.

– Как с этим разочарованием справиться?

– Главный закон психологии – все субъективно. К одной и той же ситуации мы можем относиться по-разному в зависимости от того, как и что мы воспринимаем, как мы субъективно оцениваем это, как мы ведем себя и как реагируем.

Когда у людей есть переход от одной концепции к другой, их отпускает. Идея, что работа будет веселой и счастливой, абсолютно безумная. В любой работе огромное количество времени занимает скучная однообразная деятельность.

Вот я, например, за неделю прочитываю примерно 35 англоязычных научный статей. Где-то я читаю только краткое изложение, где-то только обсуждение, где-то всерьез закапываюсь. Иногда могу отдать переводчику, если надо разобраться совсем хорошо. Это скучно и вообще не весело. И так у всех. Если воспринимать разочарование как трагедию, то человеку будет нелегко. А если видеть в нем естественный процесс понимания и притирания – все хорошо.

– А как насчет случаев, когда люди очень много работают и со временем понимают, что нет больше сил?

– Много работать действительно вредно, особенно тратить много времени на дорогу до работы и домой. Человек, даже много работая, не может выгореть при условии, если он видит отдачу, если работа совпадает с его ценностями, если на работе у него много контроля над собственной деятельностью. А если человек приходит на работу и думает, что это никому не надо, что это бесполезно, то он даже с небольшим количеством рабочих часов выгорит гораздо быстрее, чем если будет работать по 16 часов и понимать значение своей работы.

Чаще всего выгорание – это проблема так называемых помогающих профессий: медработников, милиционеров, психологов и так далее. Они выгорают, когда сталкиваются с невозможностью помочь. Когда человек старается, но не может контролировать результат, когда нет равновесия между успешно сделанной работой и неуспешной работой, то можно легко выгореть.

Когда врач или милиционер читает о себе, что он «рвач» или «оборотень в погонах», то он, естественно, не получает социальной поддержки. А поскольку их работа постоянно им не подконтрольна и зачастую плохо оплачивается, то они, конечно, начинают «изнашиваться». Выгорание – это не вопрос времени, затраченного на работу, это комплекс факторов.

– И как в таком случае себе помочь?

– Взять длинный отпуск (работу менять не обязательно) и получать социальную поддержку. Когда коллектив, или родственники, или кто-то еще говорит, что благодарен вам за работу и ваша деятельность важна.

Чем шире социальная поддержка, тем человеку легче. Чем выше престиж его профессии, тем ему легче. Чем он довольнее своим статусом и заработком – тем легче все это переживать. И если иногда что-то не получается, то это нормально, можно прорваться.

Восстановление от выгорания – это очень индивидуальный процесс. В норме где-то полгода. Но тут возникает вопрос воспринимаемости. Если человек на уровне организма восстановился, а его голова по-прежнему думает, что это бесполезно, – так можно восстанавливаться бесконечно. Пока эта пластинка играет в голове, человек будет выгорать.

– Откуда взялась идея того, что человек всегда должен быть предельно эффективным?

– Я считаю, что вопрос в капитализме. Есть статистика: когда закончился социализм и начался капитализм, люди стали здоровее и выносливее. В смысле стали брать меньше отпусков и больничных. Но суть же не в том, что они действительно стали здоровее и выносливее.

Сама концепция капитализма говорит нам: работай на износ. В США рабочая неделя может длиться до 80 часов. Это такой хороший дистиллированный капитализм – у нас даже близко до такого не добралось. И, видимо, сама идея невероятной эффективности пришла оттуда. Потому что в этом случае ты продвинешься вперед.

Например, Хадза – охотники-собиратели в Танзании – вообще не парятся. У них рабочий день занимает 4-5 часов. Все остальное время они сидят у костров, играют с детьми. У них нет скота, домашних животных. Они стараются поровну распределять труд. Там не надо много работать – ты и так красавчик.

А в обществе, где есть деньги и все такое, надо работать много. Отсюда концепции эффективности, идеи о том, что надо меньше спать – больше делать. Это вредная штука, которая ухудшает качество работы. Рабочий день должен длиться максимум шесть часов. И еще можно выбирать работу поближе к дому, чтобы не тратить время на дорогу.

Я бы сам хотел так работать, но у меня тоже не получается. Но этим не надо гордиться. Я, начиная с выпуска из вуза и до настоящего момента, работал минимум по 12 часов в сутки. Иногда работал на выходных. Но это ситуация, она такая.

«Ощущение не одиночества – это великая вещь»

– Еще выгорание напрямую связано с родительством. Когда это происходит, родители чаще всего публично не говорят о том, что им плохо и хочется все бросить?

– У родителей такое точно есть. Никто не говорит родителям, что это дело очень трудное, хоть и благодарное. Обычно все говорит: «А-а-а, как весело». Лично я, например, чайлдфри не осуждаю. Если бы у меня была возможность выбирать, я бы, конечно, снова выбрал своих детей. Но я прекрасно понимаю людей, которые не хотят в это ввязываться.

А если у родителей ребенок с инвалидностью, то им стоит собирать группу поддержки или искать уже существующие группы для таких же родителей. Даже если болезнь у ребенка очень редкая – надо объединяться и обсуждать, как каждый из родителей справлялся и решал проблемы.

Потому что когда люди собираются группой, то им так проще выживать. И не важно, какая у вас проблема. Родители ребенка с инвалидностью могут просто позвонить таким же родителям и сказать: «Слушайте, мы не можем. У нас слезы градом». А другие отвечают: «Мы вас прекрасно понимаем, у нас такое 15 минут назад было». И даже если они просто созвонятся – для них это будет колоссальной поддержкой. Ощущение не одиночества – это великая вещь.

Одно из самых помогающих в работе с людьми психологическое явление – это понимание неуникальности проблемы: у других тоже так. В любой группе поддержки новичок чаще всего говорит такую фразу: «Я не думал, что у других тоже так. Мне стало легче».

А если ты дома без возможности выйти или позвонить – надо поплакать. Крепиться надо, но не в том смысле, чтобы сдерживать эмоции. Если человек их сдержит – это не значит, что ему станет хуже, это значит, что он просто потратит силы. Но их можно не тратить, если поплакать. Крепиться, держаться – это значит продолжать действовать.

«По профессионалу не видно, что с ним происходит»

– Давайте поговорим про активистов – группу людей, которая после сильного эмоционального подъема и ощущения нужности через какое-то время интенсивной просветительской работы может с такой же страстью хотеть прекратить заниматься активизмом. Как справляться в таком случае?

– Активизм – это работа, и все пункты, которые характерны при выгорании на работе, сюда тоже можно отнести. Активисты часто выгорают, потому что не получают результат от своей деятельности. Они стараются, а ничего не меняется.

Работа каждого активиста – убеждать в своей правоте. И даже если на протяжении многих лет придется говорить людям одно и то же. Возможно, они через долгое время активизма хотят другой работы, например законы принимать или еще что-то.

– Но ведь активистам часто пишут в личные сообщения. Тоже надо всем отвечать?

– Это другой момент – это отсутствие контроля. Человек сам мне написал, а не я пришел и начал рассказывать. Можно ведь не отвечать – мы сейчас говорим строго про активистов. Здесь есть противоречие. С одной стороны, если не отвечу, то не выполню свою работу. С другой – это же закопаться можно с каждым переписываться. И в этом месте происходит настоящий когнитивный диссонанс.

Проблема именно в постоянном выборе: ответить или нет. Вопрос не в том, что каждому нужно объяснять, а в том, что есть слишком много людей, которые требуют индивидуального внимания.

Если нам кто-то нравится, не важно кто – активист, блогер, политик, кто-то еще, – и если мы хотим, чтобы он продолжал свою деятельность, то надо поддерживать его. Это, скорее, про призыв быть активными пользователями. Ставить лайки, писать хорошие комментарии – так мы поможем активистам меньше выгорать.

– Нормально ли то, что при публичных выступлениях (или какой-то другой их деятельности) активисты скрывают свое состояние выгорания? Не показывают, что они раздражены, но при этом продолжают выступать, записывать видео, писать посты?

– Когда человек выступает, он находится на работе. Это не хобби, потому что хобби – это «не хочу и не делаю». А тут, если человек выступает, когда ему не нравится, значит, это работа, занятость. У меня был случай: я как-то выступал на радио «Маяк», и, когда мы закончили эфир, одна из ведущих сказала мне о том, что у нее этой ночью умер отец. Спрашивала, нормально ли, что она спокойно отработала передачу. Я говорю: «Ну, вообще, вы крутая». Ключевой момент такой: по профессионалу не видно, что с ним происходит. И это нормально, если ты на работе.

Если бы активист сказал другим активистам или своим подписчикам: «Слушайте, я недавно вел лекцию, и все было хорошо для зрителей, но я понял, что со мной что-то не то. А у вас как? Давайте это обсудим?» – это тоже разновидность группы поддержки. Такая поддержка усиливает защитные системы организма, он быстрее восстанавливается или медленнее умирает. На публику, на работе это показывать нельзя. Но там, где это уже не совсем работа, это не просто нужно, это обязательно надо предъявлять. С этим надо работать хотя бы на уровне простого разговора – и будет достаточно.

Момент похода к своим полезен. Очень важно рассказывать близким людям о том, что с вами происходит. И желательно, чтобы это была сплоченная группа. В этом смысле только мужа или жены недостаточно. Лучше, чтобы это были коллеги.

В медучреждениях Британии есть балинтовские группы. Это группы самообучения и поддержки. Люди приходят, садятся и заявляют какие-то темы. Они записываются, за них голосуют, берут самую популярную. Выходит заявитель темы, например медсестра, и говорит о том, что она боится бородатых мужиков, потому что ей кажется, что они на нее пялятся и взглядом раздевают. А остальные люди высказываются о своем похожем опыте. Нельзя сказать: «А ты этим мужикам в следующий раз вот так скажи». Можно только так: «У меня был похожий случай, и я вот так сделала и получила такой результат». Не обязательно говорить о позитивном опыте, можно делиться любым опытом. После окончания заявитель темы говорит: «Ребята, я это запомнил, всем спасибо».

Этот момент обмена опытом очень успокаивает. У балинтовской группы есть процесс, им не надо руководить, то есть там не нужен лидер. Там есть модератор, который постоянно меняется. Это крутая вещь, которая помогает поддерживать все на свете. На самом деле в любой помогающей профессии должна быть такая группа. Это лучше, чем группа поддержки, в которой есть авторитет-профессионал, который за всем следит – и это дорого. Там просто есть процедура: высказывайся о себе, о позитивном или негативном опыте – и все. А собрать балинтовскую группу вообще ничего не стоит. Нужно только помещение, в котором можно поставить кружком 10 стульев.

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.