«Кажется, в моей семье был инцест». Минчане показывают семейные фото, которые редко у кого увидишь

Вместе с радио «Юнистар» посмотрели семейные фотографии минчан прошлого века и узнали истории людей, запечатленных на них.

Павал: «У маіх продкаў быў інцэст»

«Мне здаецца, што я ні да каго з іх не падобны», – лічыць фатограф Павал, разглядаючы фота прабабулі і прадзядулі. На здымку – маладыя: нявесце 14 гадоў, жаніху – 15. «Вясельная сукенка ў Алены Галіноўскай класная, зараз такая ў трэндзе», – смяецца Павал.

Ганарыцца Павал не толькі выглядам сваёй прабабулі, але і пасведчаннем пра нараджэнне дзеда – Анатоля Мікалаевіча Хадзінскага. Цікавы дакумент датуецца 1928 годам, напісаны на тарашкевіцы, і ў графе «Бацькі» пазначана: «Хадзінскі Мікола сын Гавруся», – ніякіх імёнаў па бацьку. А яшчэ там напісана «Менскі раён», а не Мінскі. Павал шчыра прызнаўся, што знайшоў пасведчанне ў сямейных дакументах, калі капаўся на паліцах у бабуліным доме.

Павал склаў радавод аж да 1675 года: каля 700 чалавек дробнай шляхты. Дайсці да 17-га стагоддзя дапамаглі метрычныя кнігі і рэвізскія казкі. У першых можна знайсці дату нараджэння і смерці чалавека, другія змяшчаюць звесткі пра кожнага члена сям’і: хто такія, кім даводзяцца адзін аднаму, чым займаюцца. Увогуле, рэвізскія казкі – дакументы, якія адлюстроўваюць вынікі перапісу насельніцтва Расійскай імперыі ў 18-м – першай палове 19-га стагоддзяў.

Калі Павал вывучаў дакументы, то высветліў, што ў яго родзе «быў інцэст». Праўда, у беларускай культуры адназначным інцэстам лічыцца шлюб паміж блізкімі роднымі ці паміж стрыечнымі. У адносінах да шлюбу з траюраднымі асуджэнне не такое адназначнае.

– Раней пераезды былі рэдкай з’явай, і на працягу стагоддзяў жыхары адной вёскі бралі шлюб з жыхарамі суседніх вёсак, – расказвае Павал. – Мае продкі не былі выключэннем, але атрымалася так, што ўнукі родных брата і сястры праз 70–80 гадоў ажаніліся паміж сабой. Магчыма, яны не памяталі ці не ведалі пра сваяцтва, бо жылі ў розных вёсках, а іх бацькі не падтрымлівалі сувязь. Або проста не звярталі ўвагі на гэты факт.

У мінулыя часы дзецям давалі цікавыя імёны. Яны былі рэдкімі і вельмі крутымі, лічыць Павал. Ён склаў топ-10 самых цікавых імён у гісторыі сваёй сям’і: Ізабэль, Еўфрасіння, Фларыян, Феліцыяна, Петрунэлла, Люкарда, Каспер, Даміцэля, Сільвестр, Люцыя. «Калі ў мяне будуць дзеці, абавязкова назаву іх адным з гэтых імён», – прызнаўся Павал.

Татьяна: «Моя бабушка не была сентиментальной»

Татьяна Чижик часто задается вопросом, похожа ли она на свою бабушку. Хоть все родственники и твердят, что «внешне очень похожи», женщина не зазнается и каждый день учится быть похожей на нее характером и отношением к жизни. Красавица медсестра Евгения Ушацкая никогда не знала отбоя от кавалеров. Среди претендентов на сердце девушки был и лихой поручик, посвятивший ей стихи. Строки, в которых офицер «воспевал» ее умелые руки, доброе сердце и женскую красоту, Евгения Васильевна помнила наизусть до старости. Да и эпитеты с комплиментами из стихотворения имели реальную форму, а не художественную.

Когда началась Великая Отечественная война, за женщиной часто приходили по вечерам и уводили. Кто, куда и зачем – родные не знали, да и не спрашивали. А она просто им говорила: «Надо помочь».

Спокойная и кроткая на вид, Евгения Васильевна обладала крутым характером. Но Татьяна этого на себе не ощущала. Бабушка разрешала ей лазать по заборам и прыгать с крыши сарая. А когда внучка в очередной раз убегала из детского садика, молча собирала для воспитательницы пакет с плодами огорода и букет цветов – никогда ее не ругала.

Но она и не была сентиментальной, не нежничала и не сюсюкала. Не рассказывала сказки и не читала книжки. Она учила внучку на рассказах – возможно, самой и придуманных – никогда не брать чужого, не принимать незаслуженные подарки, не обманывать и помогать другим.

Частыми гостями у Евгении Васильевны были ее братья – Николай и Сергей. Они часто обсуждали тему безопасности ядерного оружия, вели разговоры о политике и науке, неоднократно звучала фамилия академика Сахарова. Наука, в частности физика, была любимым занятием Николая, которому передалось увлечение родителей радио, и спустя годы он стал заведующим кафедрой физики Белорусского политехнического института. Маленькая Танюша любила слушать разговоры взрослых и гордилась тем, что ее не отправляли спать. А чтобы казаться умной, она научилась сама читать до школы и, когда приходили гости, демонстративно брала в руки газету, делая вид, что читает.

Иван: «Мой дед оставил своего сына – и нашел через 20 лет»

В семейном альбоме продукт-менеджера Ивана много различных фотографий, но эта самая старая – 1915 года. Прадедушке Ивана здесь столько, сколько и ему сейчас, – 29 лет. Игнатий Жилинский был мельником и главой большого семейства. А дом, в котором они проживали, был местом, где пользовались серебряными столовыми приборами и обращались к родителям на «Вы».

Адольф или Евгений? Правильно и так, и так. У младшего сына Игнатия Романовича было два имени. Когда семью Жилинских раскулачили и сослали на Урал, Игнат успел оставить у знакомых трехлетнего Адольфа. Ребенок был очень слабым и болезненным, а тяжелое, но вынужденное решение отца давало ему шанс на жизнь – мальчик мог не пережить ссылку. После ее завершения Игнат Романович активно вел поиски сына. Его смогли отыскать только в 50-х годах. Стало известно, что мальчика усыновили и назвали Евгением. Воссоединение семьи прошло очень тепло. Правда, мама своего сына так и не увидела – умерла раньше.

До того как Игнатий Жилинский отыскал сына, он чуть не потерял всю семью. С наступлением немцев в 1941 году они были вынуждены отправиться на поиски безопасного места для жизни. Первыми пошли жена Мария с детьми, через несколько дней – Игнат. В одной из деревень, где должна была пройти семья, прадедушка Ивана спросил, не видели ли здесь его жену и детей. На что ему ответили, что под описание Марии подходит женщина, которая попала под бомбежку и погибла. К счастью, это была не она. Женщине повезло. Когда налетели немецкие бомбардировщики, она с детьми побежала к одному из домов, где ей отказали, но удача улыбнулась у соседей. После того как взрывы стихли, все поднялись наверх и увидели последствия бомбежки. Дом, в который семью сразу не пустили, был полностью разрушен: в него попала бомба – никто не выжил.

Избежав смерти, дочери Игната Вера и Анна продолжали играть с ней каждый день. Оставшись дожидаться окончания войны в деревне Зубры (Могилевская область), где их и нашел отец, они помогали партизанам. Мария пекла хлеб, а Вера и Анна, рискуя собственной жизнью и жизнью близких, относили его в лес. Чтобы не привлекать внимание фашистов своей красотой, молодые девушки перемазывали лица сажей.

Помимо фотографий, у Ивана сохранилось довольно много артефактов прошлого, среди которых последнее письмо с фронта, написанное двоюродным дедушкой жены Ивана Василием. Его убили через 12 дней:

«Дорогие родители, пишу письмо с далекой Германии, нахожусь на фронте, сижу в окопе и пишу письмо. Может быть, что и позабуду написать, не обижайтесь, ибо не помню ничего, разрыв снарядов и мин, свист пуль мешает хорошо изложить письмо и загромождает мою голову. Дорогие родители, покуда что я жив и здоров на сегодняшний день, не думал, что еще буду своей рукой писать письмо, а дальше бог знает, что будет. Участвовал несколько раз в тяжелых боях, которых вы не видели и не представляете себе о них, но еще бог покуда что вынес меня живым, но судьба еще впереди, впереди еще тяжелейшие бои… Больше писать особо нечего. Буду жив – напишу и еще письмо. А за тем и до свидания. Целую крепко несколько раз. Ожидаю ответа, как соловей лета. Ваш Вася».

Ольга: «Я очень мало знаю про людей с этих фото»

«На добрую память от Маши», – гласит надпись с обратной стороны фотографии 1914 года. Студентка 4-го курса БГЭУ Ольга не считает, что похожа на сестру своего прапрадедушки Машу Окорокову, которая передала ему фотокарточку на память, когда в очередной раз приезжала в Минск.

Эти снимки – единственное, что осталось Оле и ее маме Наталье в память от прадедушки Александра Дмитриевича, в память о его братьях и сестрах. Связь с родными мужчина потерял после войны. Что с ними стало – никто не знает. Фотокарточками сестры братья обменивались при встречах. Это стало зарождением семейной традиции, которой придерживаются и сейчас: фотографироваться всем вместе при каждой встрече и обмениваться фото. Не в интернете и социальных сетях, а распечатанными на плотной бумаге снимками.

«Просматривая потом фотографии, можно заметить, как члены семьи взрослеют и стареют. Как появляются новые и уходят любимые. Мы помним их, и они всегда с нами через сохранившиеся фотографии и теплые, хоть и немногочисленные, воспоминания», – отмечает Наталья, улыбаясь дочке, которая с ней полностью согласна.

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: CityDog.by, личные архивы героев.