«Расписались мы в СИЗО». Эта минчанка сошлась со своим бывшим и сама сделала ему предложение – а теперь ждет его из тюрьмы

Этот текст родился спонтанно: мы искали людей, которые сошлись со своими бывшими, и хотели сделать простой и легкий материал о том, что может выйти из такой затеи. «Мы изменились, сошлись, и его забрали, теперь я жена политзека», – то, что должно было стать одной историей из многих, стало сложным текстом про сложные отношения, в которых есть всё: случайный лайк в Tinder, Жодино, расставание, мысли о самоубийстве, Окрестина и брак в СИЗО.

«Мы бы еще долго просто встречались, если бы не жодинское СИЗО»

Ольга

 

– С Мишей мы познакомились в Tinder в начале войны: я лайкнула его, у нас завязался разговор – и этот разговор больше никогда не прекращался. На следующий день я пошла на свидание с другим парнем из Tinder, а параллельно общалась с Мишей. «Когда ты меня на кофе позовешь?» – «Вот как раз завтра собирался».

На первом свидании я выложила все козыри: позвала Мишу на детскую площадку, взяла с собой ребенка от предыдущего брака и рассказала ему про всех своих бывших – почему не сложился брак, какие проблемы были в отношениях.

Ему, впрочем, тоже было что рассказать: он признался, что ни разу не был в отношениях, никогда ни с кем не встречался, ему никто не нравился. Не думаю, что это была манипуляция, – Миша просто очень честный и такой же душный, как и я.

Мы сближались очень по-взрослому, но с каким-то детским опасением: Миша боялся привязываться, боялся потерять себя, боялся, что не сможет найти баланс, – и через душные долгие разговоры мы пытались это решить. В процессе Миша даже потерял друга, который воспринимал меня как конкурента.

Наверное, мы бы еще долго просто встречались, если бы не жодинское СИЗО. В феврале 2022 года Миша ходил на антивоенный митинг, после чего его забрали на 15 суток – а потом уволили из государственной компании, где он работал.

И вот я приехала к нему на каршеринге, сгрузила все его вещи и привезла к себе: «Я зарабатываю, собирай вещи и поехали. С этого момента мы живем вместе, уважая границы друг друга и уважая личное пространство». Итого: в мае мы начали встречаться, а уже в начале июля съехались.

«Он искренне хотел мне помочь, но я не говорила ему, как это сделать»

– Наша совместная жизнь началась осознанно и взросло, но были и сложные моменты.

Например, Миша пришел в отношения с установкой «если ты наберешь 10 кг, я тебя перехочу». Будь я на пять лет моложе, я бы сказала: «Ну и пошел на хрен», но я была уже достаточно взрослой, чтобы объяснять ему, что душа прекрасна в любом теле.

Все бытовые проблемы мы старались решать, но это не всегда получалось: мем про «Как круто что мы понимаем друг друга с полус…» – «Слоненок?» про нас. Так мы и называли наши проблемы, полуслоненками: когда вы вроде и понимаете друг друга, а вроде и нет. И тогда мы садились и дотошно разбирали ситуацию, искали компромисс.

Осенью все стало идти к расставанию. Сложности на работе, я переболела «короной», посыпалось здоровье, мне стало сложно поддерживать быт, иногда я просто сидела и плакала – и у Миши из-за отсутствия опыта не оказалось ресурса с этим справляться.

В отношениях все было вроде бы и хорошо, но как-то натянуто: пропал интим, пропало взаимопонимание, не было сил на решение проблем.

Мои усталость и несдержанность доводили нас обоих: например, однажды он сказал, что не может четвертый день подряд есть суп, – и я демонстративно вылила его. Или помню скандал из-за кислого борща: он подкалывал меня, мы безумно поругались – а потом включили «Вуншпунш» и плясали под песню вокруг кастрюли.

В начале января мы расстались. Это было по обоюдной инициативе: мы расставались с большой благодарностью и уважением, мы плакали и говорили, что расстаемся любя, – просто не вывезли. Я не ощущала это как предательство: он искренне хотел мне помочь, но я не говорила ему, как это сделать.

«У него был списочек “Ее говнецо”»

– Я уехала в отпуск в Тбилиси, пробовала отвлечься на свидания, заблочила Мишу везде, кроме Telegram (там мы продолжали переписку). Помню его слова: «Я выплакал жизненную норму слез, умноженную на 800». Мы говорили, что скучаем друг по другу и не можем жить друг без друга, но дальше этого разговоры не заходили.

Забегая наперед: когда Мишу забрали и я разбирала его вещи, я нашла дневник, который он вел в тот период. Там было столько боли: он писал, что он один в этом мире, что он судорожно проверяет телефон в ожидании моих сообщений и думает, что мне все равно. Сейчас я пишу ему в письмах, что мне очень жаль, что ему пришлось пройти через это.

А еще был списочек «Ее говнецо»: так Миша пытался забыть меня и убедить себя, что расставание было правильным решением. Там были до ужаса банальные вещи: грязная голова, всегда уставшая, мало готовит, хочет, чтобы ценили ее труд.

Когда я вернулась в Минск и зашла в квартиру, из которой пропали все его вещи, я испытала огромную тревогу. Я ведь его люблю, я помню его в этой квартире, здесь мы лежали, здесь обнимались. Как я буду без него?

Мы продолжали километровые переписки, искали причины расставания. Мне было безумно плохо: в середине февраля я начала думать о самоубийстве. Я детально представляла, как я это сделаю и во что буду одета, что напишу в записке. Мне казалось, что если со мной не хочет быть человек, которого я люблю, если он меня не ценит, то меня не оценит никто и мне никто не нужен.

Если у вас возникают подобные мысли, обязательно почитайте наш материл: «Скорее всего, он хотел бы, чтобы его отговорили». Что делать, если у близкого человека появляются мысли о суициде? Очень важные советы от кризисного психолога

Это была абсолютно нездоровая история, в которой не было его вины: в записке я бы написала, что люблю и уважаю его, а то, что я не вывезла этот мир, – моя проблема.

И вот как-то, стоя на холодной улице, я написала ему: «Пожалуйста, просто приедь ко мне и обними меня». Я не стала говорить про суицидальные мысли, мы просто обнялись, признались друг другу в любви – и я чувствовала, что мы должны быть вместе. Так начался наш путь к восстановлению отношений.

«Давай так: мы бывшие, но ты живи у меня, и я нас обеспечиваю»

– Миша напирал на то, что у меня проблемы и мне нужно к психологу. Я – на то, что проблемы не у меня, а у нас и в терапию нам нужно вместе. Еще несколько месяцев назад я бы сказала: «Ой, не надо – и пошел на хер», – но тогда я осознала, что действительно хочу быть с ним, и у меня были силы вести эти беседы.

Я предложила ему озвучить проблемы, с которыми мне нужно пойти к психологу, и из его ответов вытягивала наши проблемы. Показывала, что это не про меня, а про нас, и если мы хотим быть вместе, то мы вместе должны решать проблемы.

Я перестала орать, успокоилась и показала ему, что я настолько хочу быть с ним, что готова меняться, – это вернуло нас друг к другу. Я проработала свою эмоциональность и несдержанность, а он перестал закрываться от меня, перестал уходить в себя, перестал прятаться в норку в те моменты, когда он мне нужен. Мы решили, что нам не нужна терапия.

Мы проводили вместе много времени, Миша часто оставался у меня – но мы продолжали называть друг друга бывшими. В марте у Миши никак не складывалось с работой, он стал залипать в «Доте», загонялся, что он ничтожество.

В какой-то момент я сказала: «Так, чувак, даже если мы бывшие – хрен с тобой. Давай так: да, мы бывшие, но живи у меня. Я нас обеспечиваю, а ты, пожалуйста, посиди, разберись в себе, пойми, чем хочешь заниматься. Я тебя поддержу». Его шатало и метало, а я просто была рядом – бывшей девушкой, которая его очень любит.

Конец марта и начало апреля были лучшим периодом в нашей жизни. Это была полная идиллия: да, мы были бывшими, но запредельно любящими и уважающими друг друга, проделавшими огромную работу над собой.

«Я протянула ему кольцо, которое купила себе накануне, и он сделал мне предложение»

– 11 апреля Миша позвонил и сказал, что его позвали в РОВД. После этого он пропал, а выпустили его 24 апреля, на мой день рождения. Примерно в 20:00 он вышел с Окрестина, я его встретила, и мы поехали отмечать день рождения.

В 00:07 25 апреля мы вышли на улицу, и я зачитала ему речь про тот ужас, который я пережила за эти 13 суток: «Да, ты любишь меня. Хочешь ты со мной быть или не хочешь – потом разведемся. Если ты хочешь, чтобы я была твоей женой, – вот тебе кольцо, делай мне предложение».

Я протянула ему кольцо, которое купила себе накануне, и он сделал мне предложение. Так из статуса «бывшие» мы перешли сразу к статусу «помолвлены», минуя статус «в отношениях».

«Расписались мы в СИЗО»

– Две недели мы прожили в идиллии, начали планировать свадьбу, а потом он уехал в Витебск к родителям. Вернуться он должен был 20-го числа, но я сорвалась и приехала к нему раньше, 14-го.

Он встретил меня с несуразным букетом хризантем, вечер и ночь мы провели вместе. Я каждой клеточкой обнимала его и не понимала, почему не могу от него отлипнуть, – как будто была травмирована тем, что он уехал на неделю к родителям.

В 7 утра понедельника он посадил меня на электричку, а в 11 утра мне позвонила его мама и сказала, что его забрали. С 15 мая Миша находится в СИЗО.

Расписались мы в СИЗО: помню, я позвонила его адвокату и спросила, можно ли расписаться в СИЗО, – на что тот с улыбкой ответил, что Миша об этом его тоже спрашивал.

Никто не понимал, что в нем такого, что я так его люблю, – но я всегда ему этого говорила и повторяю в каждом письме: он лучший человек из всех, кого я встречала в своей жизни. И сам факт, что этот человек едет в исправительную колонию… Что в нем вы можете исправить? В нем нечего исправлять.

Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: Unsplash.com