Вместе с Samsung Galaxy S21+ мы продолжаем рубрику «Скарбы» об уникальных музеях Беларуси. В этот раз заглянули туда, куда вход для посетителей обычно закрыт, – в реставрационные мастерские Национального художественного музея.
Это видео снято на Samsung Galaxy S21+.
В отделе научно-реставрационных мастерских работает 27 специалистов. Больше нет ни в одном музее страны. Каждый мастер в художественном музее, как врач, имеет свою специализацию: текстиль, металл, графика, книги, рамы, скульптура, дерево, фарфор, кожа и, конечно, масляная и темперная живопись. Работа каждого из них начинается одинаково: с научно-реставрационного совета, где решается и протоколируется, как специалист будет восстанавливать артефакт. А дальше каждый мастер погружается в мир своих материалов и методик. Смотрите, как работают реставраторы книг, рам и картин.
«Это унылая работа. Не надо ее романтизировать»
Кабинет Андрея Крапивки похож на лабораторию средневекового алхимика. Множество старых книг и часов, причудливых инструментов, пузырьков с растворами и даже заспиртованные кобры.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/06.jpg)
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/01.jpg)
Мы в новых реставрационных мастерских. Здесь просторно и светло, в центре стоит большой стол: именно такой – не меньше – нужен реставратору книг и графики. В остальном Андрей Андреевич украсил пространство по своему вкусу: змеи в пробирках и постеры с Джоном Ленноном и богом Шивой – это просто для души.
Наш гид в мир древних книг спасает артефакты от разрушения больше 40 лет, хоть учился на архитектора в Свердловске.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/05.jpg)
– Начало 70-х, я учился вместе с Вовкой Хотиненко (известный российский режиссер. – Ред.) и Славкой Бутусовым (музыкант культовой российской группы «Наутилус Помпилиус». – Ред.), мы были хиппи. А в Минск попал, просто покрутив глобус. Тогда Свердловск был промышленным городом. Я окончил «гражданскую архитектуру», а там завод, завод, завод. Ну где мне там жить? – рассказывает Андрей Андреевич.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/006-1.jpg)
Это фото снято на Samsung Galaxy S21+.
Он не сразу пришел в реставрацию. Андрей Андреевич вспоминает, как по поручению первого секретаря горкома партии вместе с тремя коллегами, молодыми архитекторами, оформил витрины магазинов от Бреста до Орши к Олимпиаде 1980 года. После работал на огромном по тем временам предприятии «Белреставрация», но почувствовал, что ему больше нравится отвечать за конечный итог индивидуально, а не в качестве научного руководителя проекта. Тогда Андрей Андреевич устроился в Реставрационный центр Гудинаса в Вильнюсе, один из передовых центров реставрации, где и начал спасать древнюю графику.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/07.jpg)
Реставраторы из центра Гудинаса.
– Это унылая работа. Не надо ее романтизировать, – рассуждает он о своей профессии. – Не имеет права реставратор на свое лицо. Бьет из тебя творческая потенция – бери белый планшет, самовыражайся. Пришел на работу – забудь! Нельзя после себя оставлять себя. Там есть автор и его время. Когда картину повесили, а все говорят: «Как хорошо, как будто ничего и не делали», – это высшая награда. И это другой кайф.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/007-1.jpg)
Фото снято на Samsung Galaxy S21+.
Сейчас в работе у Андрея Андреевича римо-католический миссал 1673 года, по которому в XVII веке служили литургии в западном обряде. Мастер полностью разобрал фолиант по страницам, каждую из них замочил и промыл в специальном растворе и в воде, высушил между листами шерстяной ткани и сшил снова. После этого для книги делают новую обложку, максимально похожую на оригинал той эпохи. В среднем над одной книгой реставратор может работать около года.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/09.jpg)
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/10.jpg)
Через руки Андрея Андреевича прошли тысячи книг и график. Из значимых артефактов (хоть он говорит, что для него все «пациенты» одинаково дороги) – скориновская Библия 1517 года, которая находится в музее Национальной библиотеки, несколько «Апостолов» Федорова, один из экземпляров выставляется в Ветковском музее.
Кстати, про музей в Ветке мы писали совсем недавно. Вот та самая книга, посмотрите
Самая древняя книга, с которой имел дело мастер, – итальянская книга по медицине XIII века. Интересно, что из переплета он достал кусочки пергамента XII века, которым когда-то укрепили корешок. Вероятно, это отрывки предыдущих изданий той же самой книги. Андрей Андреевич разрешает нам взять в руки артефакт и обращает внимание на качество материала. Оказывается, самый лучший пергамент делали из кожи мертворожденных ягнят. Примерно за две недели до окота овцы ей делали «кесарево сечение» – и так получали сырец.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/11.jpg)
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/13.jpg)
Пергамент из книги по медицине XIII века.
Андрей Андреевич за годы опыта вывел закономерность: чем больше тираж книги, тем хуже ее качество. Хотя, по мнению реставратора, больше всего книги страдают не от времени, а от людей.
– Плесень, которая появилась, пока книга валялась по чердакам и подвалам, можно удалить. А вот скотч, ПВА, силикатный клей (благо его уже нет) необратимы. Они пропитывают волокна бумаги, которая из-за этого теряет химические и физические свойства, – объясняет мастер.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/14.jpg)
А вот еще одно интересное наблюдение Андрея Андреевича:
– Со мной историки часто спорят про «наши» и «не наши» традиции в книгопечатании. Будто бы у нас книги печатали без полей, а где-то с полями. Но посмотрите сами на средневековый канон: деление листа на изображение и текст. Сегодня все древние книги обрезанные, потому что при каждом переплете их подрезали. И вот, разбирая очередного «Апостола», из корешка я достал такой кусок, судя по всему, бракованного при печати листа. Посмотрите на поля до отреза: у нас тоже изначально делали поля. Человечеству лучше наконец понять, что все мы одинаковые, – говорит мастер.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/15.jpg)
Фрагмент бракованного листа из «Апостола».
«Если работу XVII-XVIII века одеть в гомельский багет, это сразу видно»
А этот кабинет выглядит как мастерская из сказки. Тут приятно пахнет деревом, на стенах аккуратно развешаны столярные инструменты. Здесь реставратор Николай Достанко спасает рамы для картин.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/18.jpg)
Мастер окончил Мирское художественное училище, работал в «Белреставрации», откуда и пришел в музей. Официально его должность называется «художник-реставратор рам», и де-юре он единственный такой специалист в стране.
Это видео снято на Samsung Galaxy S21+.
Николай говорит, что это целая наука – подобрать раму для картины. Рама должна быть той эпохи, того же стиля, желательно из тех же материалов и цветов, которые предпочитал художник. Если художник «одевал» картины только в черные рамы (эту информацию выискивают научные сотрудники), значит и реставратор должен подобрать черную раму. Хотя чаще всего в музей картины попадают вместе с рамами, которым время от времени нужен уход и реновация.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/21.jpg)
– Если работу XVII-XVIII века одеть в гомельский багет, это сразу видно. Даже если рама слабого качества, но того периода, то смотрится лучше. Попробуйте сами дома повесить одну и ту же картину в разных рамах и увидите, как она меняется, – говорит Николай.
Сегодня в работе Николая «ничего сенсационного»: деревянная рама с гипсовым декором по частному заказу. Она упала со стены вместе с картиной, на раме появились сколы и царапины, которые предстоит «полечить» Николаю. В случаях, когда украшения на раме утеряны, реставратор делает резиновые слепки, отливает недостающие элементы из гипса или вырезает из дерева, если те изначально были деревянными.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/16.jpg)
Мы долго не мучим Николая вопросами и идем в мастерские, где работают реставраторы живописи. Именно их незаметную работу вы видите в залах художественного музея.
«После Ночи музеев картины провисают пузырями, краска сыпется, а доска иконы может треснуть»
Реставраторы сектора масляной живописи вот-вот тоже должны перебраться в новый корпус мастерских, где будет профессиональный климат-контроль и большое пространство. А пока что мы сидим в кабинете, где царит милый и уютный творческий беспорядок, а на подоконниках и шкафах много цветов в горшках.
Это видео снято на Samsung Galaxy S21+.
Светлана Дикуть в конце 80-х пришла в музей на практику после «глебовки» и так тут и осталась. О том, чтобы стать реставратором, она мечтала с детства.
– У меня бабушка живет недалеко от Вильнюса. Так вот, в ее окружении были очень интересные люди, которые мне нравились. Мне всегда хотелось быть с ними. Оказалось, что это реставраторы – правда, монументалисты, но я тогда не сильно разбиралась. Они были такие свободные, необычные, классные. С этой мыслью я и жила, пока случайно не узнала о наборе на курс реставраторов, – рассказывает Светлана.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/22.jpg)
– Я помню свое первое занятие в 1989 году. Преподаватель говорил, что это сложная профессия, она мало ценится у нас в стране и мало оплачивается. А я его слушаю и думаю: «Ну, это же все ерунда. Мне все равно понравится. Я не пожалею». И вот это ощущение у меня остается до сих пор, – смеется Светлана.
Тимофей Полунин в музее 11 лет и приехал сюда работать после гомельского художественного училища.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/28.jpg)
– Как-то к нам в училище пришла реставратор из Ветковского музея. Тогда я узнал о том, что такая профессия существует. Я всегда любил прикладную деятельность: ювелирку делал, доспехи ковал. Для меня работа реставратором стала объединением творчества и прикладной деятельности, – рассказывает о том, как пришел в профессию, Тимофей.
Тимофей – ученик Светланы, он начинал как подмастерье у мастера в средневековом цеху. Когда-то его привел к Светлане ее начальник и попросил посмотреть парня в деле. Светлана говорит, что была настроена критически и вообще не хотела кого-либо учить, а сейчас она первая агитирует коллег брать учеников, потому что сама многому научилась у Тимофея.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/24.jpg)
Оба реставратора в один голос говорят, что нереально посчитать, сколько картин прошло через их руки за все время. Как и Андрей Андреевич, они тоже не выделяют какие-то значимые работы: нужно ведь «лечить всех пациентов».
– Картины как люди: если родился здоровым, не значит, что здоровым и умрет. Повреждения бывают, например, из-за несоблюдения технологии. Современные художники экспериментируют с материалами, краска может быстро посыпаться. У нас есть такие «хронически больные» из основного фонда, которых нужно поддерживать. Но, если бы художники стояли на месте, мы все еще были бы в наскальной живописи. Все двигает творческая мысль, а она имеет такие последствия. Это нормально.
![](https://stat2.city-dog.by/content/editor_images/2021/09_september/14_26572/26.jpg)
– Иногда нарушаются условия хранения живописи. Раньше музей оплачивал картины в зависимости от их размера, и, естественно, монументалисты старались. Такое полотно при перевозке и хранении неизбежно получает повреждения. Допустим, Данциг. Когда мы готовили его выставку, практически все работы прошли через реставрацию или хотя бы консервацию. Я думаю, если бы на следующий год мы снова сделали его выставку, то пришлось бы что-то делать. Это постоянный процесс, – рассказывает Светлана.
Звучит шокирующе, но еще один существенный фактор, который разрушает живопись, – Ночь музеев.
– Человек – ходячий увлажнитель, а при таком количестве людей сразу происходит резкий скачок влажности. Живопись – это многослойный пирог, слои которого живут своей жизнью. Холст реагирует на одну влажность, грунт – на другую, масло – на третью. Когда климат меняется резко, они не могут приспособиться. После Ночи музеев картины провисают пузырями, краска сыпется, а доска иконы может треснуть, – говорит Светлана.
Чтобы снизить нагрузку на артефакты, в Национальном музее стали разделять потоки зрителей, а не пускать в залы всех сразу.
Интересно: для того чтобы укрепить краску на полотне, мастера пользуются клеями из подкожной части шкурки кроликов, пузырей рыб и отдельно пузырей осетра. Последний считается самый ценным и дорогим, потому что у него идеальные характеристики, а еще он используется в пищевой промышленности: им клеят этикетки на бутылки.
В животных материалах есть нужный в реставрации желирующий компонент. Специалист варит клей из сухого вещества, наносит на краску и прогревает утюгом. Клей заходит в микротрещины, остывает и так сохраняет краску на месте. Андрей Андреевич рассказал нам, что благодаря запасам осетрового клея реставраторы Эрмитажа, которые остались охранять музей в годы блокады Ленинграда, спаслись от голода: они просто заваривали его как желе и ели.
Кстати, вы знали, что в реставрационных мастерских могут восстановить и вашу картину? Любой человек может принести в Национальный художественный музей свой личный артефакт, который требует реновации, и мастера спасут вашу реликвию.
Картина от частного лица, над ней сейчас работают реставраторы. Фото снято на Samsung Galaxy S21+.
Тимофей рассказывает, что совсем недавно завершил реставрацию «Мадонны с младенцем» неизвестного итальянского художника. На картине пожелтел верхний слой лака, он искажал исходный цвет картины. Тимофей снял старый лак, покрыл новым слоем, и полотно ушло в оформление. Парень говорит, что в его практике сенсационные случаи, когда реставратор счищает слой краски, а за ним открывается неизвестный ранее элемент, очень редки. Такое в основном бывает в темпере: иконы покрываются олифой, которая приходит в негодность быстрее лака. Как правило, «починить» икону каждый раз приглашали нового человека, и так каждый мастер «дописывал» на иконе что-то от себя.
Картина неизвестного художника «Союз Афины и Афродиты» (XVIII век). Скоро будет выглядеть как новая. Видео снято на Samsung Galaxy S21+.
«Мадонну с младенцем», которую восстановил Тимофей, скоро можно будет увидеть на выставке «Итальянское искусство в коллекции музея».
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото и видео: Андрей Кот.
ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», ИНН 7703608910