Симпатичные люди: Игнат

ИГНАТ

17 лет

студент

Мы с моей женщиной нашли это место (пересечение ул. Короля и ул. Немига): просто шли-шли и вдруг залезли сюда. Теперь называем это место несуществующей крышей. Как-то я пришел сюда зимой. 31 декабря, десять вечера, мне было очень грустно. Людей никаких кругом нет, и я решил, что нужно побегать босиком. И побегал.

Волосы я начал красить лет в 12, сперва ужасным микстоном: получился болотный цвет, а не зеленый. И я так ходил, пока он не вымылся. Потом у меня были волосы всех цветов, но я вернулся к зеленому. Меня спасла великолепная вещь от «Белмедпрепаратов» – «Бриллиантовый зеленый». Правда, стоит провести летом два часа на солнце – и краска выгорает.

Бабочка – совершенный хенд-мейд. У бабушки сломалась швейная машинка, так что шил я ее сам. Ткань нашел дома – отец сказал, что раньше у него были шорты из этой ткани; выходит, она фамильная. Очки я нашел на пианино в детско-юношеском центре «Эврика», одно стекло было разбито, пришлось чинить. Мой друг говорит, что я в них похож на Юрия Антонова, поэтому эти очки я называю «От печали до радости».

У меня есть монетка в 20 центов, которая решает большую часть моей жизни: что буду есть на завтрак, куда пойду, ложиться ли спать, что мне читать. Это немного грустно. Сегодня я спросил у нее, идти ли мне в голубой рубашке, на что она ответила: «Нет, ты что!» Так что я в бежевой, которую купили в лет 12 – не помню, где и за сколько.

Шорты на самом деле – это штаны из ГУМа или ЦУМа. Мне просто нужны были шорты, и я понимал, что таких у нас не купишь. Думал пойти в ателье, но узнал, сколько стоит пошив, – и это просто смерть. И я увидел в магазине штаны совершенно ужасной длины, но они были замечательного цвета, и сам факт высокой талии удивителен. Мне их укоротила очень талантливая знакомая, которая, к сожалению, работает уборщицей.

Как-то я осознал, что моя жизнь ничто без высоких носков и подтяжек для них. У нас такое, понятно, сложно найти, нужно было заказывать через интернет за дикие деньги, это для меня слишком страшно. Я пытался найти в интернете, как сделать такие подтяжки, нашел инструкцию на сложном английском, понять что-то невозможно. И я решил импровизировать: взял кусок обивки от дивана, фамильную ткань, резинку от сломанных подтяжек, потом еще вышил звезду Давида.

Ботинки с Комаровского рынка. Стоили около 300 000 руб. У меня были еще одни ботинки с Комаровского рынка; они расклеились – мы заклеили их монтажной пеной, они снова расклеились – мы снова взялись за пену.

Портфель нашелся за диваном, и вся семья отказывается говорить, откуда он. Этот металлический крепеж лежал в доме в коридоре, я спрашивал, чья вещь, снова никто не признавался. Думаю, просто домовой подбрасывает мне вещи. Иногда кажется, что мой домовой похож на Дэвида Линча: в доме слишком много сюрреализма – например, недавно нашел в ведре для картошки куклу Барби.

Довольно часто я одет в одежду знакомых, но в секонд-хенды не хожу, я боюсь этих мест. Наши секонды – пристанище 40-летних женщин-дальтоников огромных размеров. Часто я нахожу одежду в шкафу, и никто снова не может вспомнить, откуда она у нас.

Моя мама хорошо относится к тому, как я выгляжу. Раньше меня стригла и красила бабушка, сейчас – мама, потом я еще немного подстригаю сам. Папа любит спросить, сколько раз я уже покрасился. Когда иду по улице, не вижу, как на меня смотрят, – это чувство у меня атрофировалось. Иногда мы с другом идем по улице, и он мне говорит: «У меня для тебя эмоция», – и показывает, как на меня только что посмотрели. Иногда меня фотографируют какие-то женщины, причем в солнечный день со вспышкой. Недавно я сидел на скамейке в парке возле вокзала, и ко мне подошел иностранец: спросил, говорю ли я по-английски, сказал, что у меня замечательный look, сфотографировал меня. Еще сказал, что сам из Австрии, и что люди в Минске очень грустные.

Специально за модными блогами я не слежу, когда вижу сайты с уличной модой, думаю: «Дела». Хотя я недавно прочитал, что выпустили духи с запахом ладана, а есть же еще и свитера с иконами – я бы такое носил.