Поговорили с беларусами о том, как происходила их сепарация от родителей – как от тех, с которыми у них были классные отношения, так и от тех, с которыми все было очень сложно.
«Когда родители развелись, начались мои здоровые отношения с семьей»
Марина, 26 лет
– Нельзя сказать, что у меня всегда были хорошие отношения с родителями. Детство было не очень здоровым: мой папа, как это бывает во многих постсоветских семьях, любил выпить – и из-за этого, конечно, были проблемы.
Но, когда мне было 10-11 лет, родители развелись, отец уехал в Россию, у мамы появился новый муж – и с этого момента начались мои суперздоровые отношения с семьей, мы стали жить классно, счастливо, дружно.
С отчимом у нас не то чтобы очень близкие отношения, мы общаемся скорее как дядя и племянница, не кричим друг другу о любви – но оба понимаем, что мы друг друга любим и ценим.
«Были подростковые бунты, ругань, желание уйти из дома»
Из родительского дома я съехала только год назад – и до сих пор вспоминаю совместную жизнь, особенно последние два года, как самое счастливое время в моей жизни. Я осознавала, что совсем скоро я отделюсь от дома, начну новую главу своей жизни, и потому старалась впитать и запомнить каждый момент, проведенный вместе.
Но так, конечно, было не всегда. Я не всегда была близка с мамой – были подростковые бунты, ругань, желание уйти из дома. Однако мы обе старались преодолеть это: мама проделала очень большую работу, она прислушивалась ко мне – ну а я со временем просто подросла, и многое встало на свои места.
Плюс в какой-то момент я увлеклась психологией, стала смотреть разные видео, читать книги, после которых мягко объясняла маме, что, например, кричать и ругаться – не лучшее решение. И мама меня слушала! Так что годам к 20 у нас уже не было никаких проблем.
«Я была полностью независима, но не видела смысла снимать квартиру»
Сильно опекать меня мать перестала в 18 лет. До 18 она многое мне запрещала, а после наконец дала больше свободы, стала меньше контролировать, в 19 лет отпустила меня одну в Америку – и я очень оценила эту перемену в ней.
Конечно же, некоторые ограничения остались и во взрослом возрасте. Я не могла, например, спонтанно остаться на ночь у подруги: нужно было позвонить и отчитаться. То есть мне никто не мог ничего запретить, не мог заставить пойти домой, но часто я сама принимала это решение, чтобы не расстраивать бабушку, которая тоже жила с нами.
Последние лет пять я была полностью независима, но не видела смысла снимать отдельную квартиру: у меня были отличные отношения с семьей, зачем при таком раскладе тратить 300–400 долларов на жилье? Однако я всегда понимала, что однажды уеду из дома.
Я с детства мечтала жить в другой стране, всегда видела себя в большом городе. Мечтала я скорее об Америке, но обстоятельства сложились иначе. В 2021 году я вместе с мамой поехала в Стамбул, узнала, что жизнь там стоит даже дешевле, чем в Минске, поняла, что я финансово это потяну, и решила переезжать.
«Еще не было дня, когда я бы не начала день со звонка маме и не закончила его звонком маме»
Мой переезд не был ни для кого сюрпризом: мечтой переехать я жила очень давно, родственники прекрасно об этом знали. Поэтому, как только я поняла, что хочу переехать в Стамбул, я сразу же сказала об этом маме. Она и испугалась, и расстроилась (ей, конечно же, хотелось бы, чтобы я всю жизнь была рядом с ней), но с пониманием отнеслась к моему решению – не было ни скандалов, ни истерик, ни уговоров остаться.
С момента переезда я ни разу не пожалела об этом. Я, конечно, часто скучаю – но мы с мамой сейчас всегда на связи. Мы много общаемся, даже больше, чем в Беларуси: еще не было дня, когда я бы не начала день со звонка маме и не закончила его звонком маме. Думаю, мы стали даже ближе: я всем с ней делюсь, а она помогает мне советами.
«Бацька пачаў знікаць і вяртацца дахаты праз пару дзён. Калі ён прыходзіў, пачыналася пекла»
Вадзім, 31 год
– Мае дзяцінства ў цэлым было добрым. Я адчуваў сябе камфортна – да таго моманту, калі мой бацька не пачаў знікаць і вяртацца дахаты праз пару дзён. Варта адразу сказаць, што, калі яго не было, мне было значна лепш, бо я ніколі не адчуваў ад яго добрага стаўлення да сябе, было толькі напружанне.
Калі ён прыходзіў, пачыналася пекла: усё яму было недаспадобы – і я, і як я раблю хатнія заданні, і гэтак далей. На жаль, ніякіх добрых успамінаў з бацькам я не маю, мы ніяк не бавілі разам час, і ён не намагаўся са мной яго праводзіць.
Потым стала зразумела, што мой бацька мае другую жанчыну: горад невялікі, і людзі расказалі маме. Ёй было вельмі балюча. Памятаю, што яна вельмі блізка ўспрымала гэта на свой конт. Адметна, што маміны сваякі, на жаль, мала падтрымлівалі яе, і яна перажыла ўсё сама, затое гэта зрабіла яе яшчэ больш моцным чалавекам.
Я ганаруся, што мама разышлася з бацькам, хаця з гэтага працэсу мы выйшлі пераможанымі: суд вынес вырак, у якім пакінуў кватэру, якая будавалася, аўто і ўсё астатняе бацьку. Нам застаўся стары тэлевізар, шафа, лядоўня і два старыя ложкі. Мама і я засталіся амаль ні з чым.
«Думаю, мой бацька мяне ненавідзіць»
Ужо тады я разумеў, што не хачу мець з ім ніякіх адносін, дапамогі ад яго я ніякай не атрымліваў ніколі, а аліменты былі базавая і нерэгулярныя, бо бацька ўзяў ліпавую даведку, што працуе за малыя грошы.
Бацька пасля гэтага прыходзіў да мяне ў школу са сваёй новай жанчынай і займаўся псіхалагічным тэрорам, а мая паспяховасць у школе прама карэліравала з маім псіхічным станам. Ён мог з’яўляцца да нас днём і рвацца ў хату, тэлефанаваў па начах – канешне, мяне гэта пужала, я не хацеў яго бачыць.
Я рос, ён не праяўляў ніякай адэкватнай бацькоўскай увагі і не пытаўся, як мае справы і ці трэба мне хоць якая дапамога. Цікавы ўспамін: на судзе бацька казаў, што без яго мы з мамай будзем грызці падваконні. Але такога не здарылася, і, думаю, ён не можа нам гэтага дараваць. Бо нават цяпер, праз больш чым 20 гадоў, ён ставіцца да мяне так, як і ў дзяцінстве. Думаю, што ён мяне ненавідзіць.
«Не хачу ні бачыць, ні чуць чалавека, якога бацькам назваць не паварочваецца язык»
Нядаўна бацька сустрэў майго стрыечнага брата і казаў пра мяне, што я няўдзячны сын, што ён для мяне столькі ўсяго намагаўся зрабіць. А па факце пару разоў, калі я прасіў у яго дапамогі, ён адказваў, што яго бацька не дапамог яму нічым – і ён мне нічым не абавязаны.
Пасля гэтага выпадку, калі ён пра мяне так сказаў, я яму патэлефанаваў і спытаў: калі ў цябе ёсць што мне сказаць, кажы, я слухаю цябе. На гэта ён пачаў свой звычайны крык і пасля кінуў слухаўку. Я вырашыў заблакіраваць ягоны нумар. Не хачу ні бачыць, ні чуць гэтага чалавека, якога бацькам назваць не паварочваецца мой язык.
Мама на гэта ўсё сказала, што рада, што разышлася з ім і жыве цяпер спакойна. Ганаруся ёю. Яна сапраўды і мама, і тата, і лепшы сябар. З ёй я не жыву ўжо год, але ў любы вольны час прыязджаю з Мінска да яе, бо з ёй заўсёды ўтульна, цікава і смачна.
Шкада, што я больш расказаў пра бацьку, але я лічу, што пра такое трэба казаць. Шмат людзей у такіх сітуацыях, шмат хто вінаваціць у гэтым сябе, думае пра самагубства і гэтак далей. Я хачу вам сказаць, што гэта не так, вы не вінаваты ў тым, што бацька вас не любіць. Вы можаце зламаць гэту злашчасную парадыгму і не быць такім, не працягваць гэту «сямейную традыцыю».
Вельмі важна асэнсаваць гэты жыццёвы вопыт і не трымаць крыўду: адпусціце, бо крыўда не дасць вам жыцця. Зараз я не маю да бацькі ніякіх пачуццяў, стаўлюся да яго як да проста знаёмага чалавека і зычу яму ўсяго добрага.
«Лет с 14-15 я начала мечтать о том, как уеду от родителей»
Анна, 31 год
– Самые ранние воспоминания о родителях у меня достаточно теплые: я помню маму, папу, помню их теплые взаимоотношения, помню, как они радовались мне. Но в какой-то момент у родителей ухудшились отношения, начались скандалы – и мой мир разрушился, стал шатким.
Мне тогда было 6 лет, и я почему-то решила, что в моих силах все исправить. Появилось ощущение детского всемогущества, мне казалось, что если я что-то сделаю или, напротив, не сделаю, они перестанут ругаться. Их брак я, конечно же, спасти не смогла – это вообще утопичная идея. Сейчас я считаю, что очень важно говорить детям, что они не виноваты в ссорах родителей и не могут спасти их отношения.
Мои родители так и прожили всю свою жизнь в сложных отношениях. Я же чем старше становилась, тем больше понимала, что это совершенно неадекватно, что я хочу от этого отдалиться, – и с раннего возраста начала сепарироваться, старалась быть максимально независимой и самостоятельной.
Помню, как лет с 14-15 я начала мечтать о том, как уеду от родителей, буду работать, у меня будут свои деньги. Родителям об этих мечтах я не говорила.
«Я как будто не оправдала их ожиданий и не поступила на бюджет»
У меня в окружении не было примеров отношений с мамой, глядя на которые я бы подумала, что хотела бы такого же для нас, но у меня все равно была потребность в общении с матерью. Помню, как ждала ее по вечерам с работы, допоздна засиживалась, чтобы просто с ней поговорить, – а она приходила уставшая, не в настроении, и я расстроенная уходила спать.
В 16 лет я поступила в университет, уехала от родителей, но первый год все еще очень хотела вернуться домой, хотела общения с мамой, мне было грустно расставаться с ней. А спустя год я устроилась на работу, появились собственные деньги, друзья – и я перестала искать этой близости.
Вообще именно финансовая зависимость от родителей очень меня напрягала. Они оплачивали мою учебу, еду, одежду – и меня это тяготило. Родители жили скромно, а я как будто не оправдала их ожиданий и не поступила на бюджет.
Когда стало понятно, что я поступила на платное, мать сказала: «Ну, ничего. Я слышала, что, если учиться хорошо, можно перевестись на бесплатное». И я так зацепилась за эту идею, что весь первый год думала лишь о том, что должна сделать все, чтобы перевестись на бюджет. Через год я уже училась бесплатно.
«Первое время они были в шоке от подарков и денег, а потом мать начала радоваться, принимала помощь с благодарностью»
Полностью финансово независимой я стала в 18. Из-за того, что все это время меня это очень тяготило, лет до 23-24 я чувствовала себя обязанной помогать родителям деньгами.
Первое время они были в шоке от подарков и денег, а потом мать начала радоваться, принимала помощь с благодарностью. Иногда я замечала, что, когда мы с мамой ходим на шопинг, она вслух говорит: «Ой, так понравилась эта сумочка». Я понимала, что она хочет, чтобы я ей ее купила, – и покупала.
В последние годы я избавилась от этого чувства долга, и если и делаю им какие-то подарки, то только потому, что сама этого хочу, а не потому, что хочу быть хорошей дочерью.
Для этого мне пришлось долгое время усилием воли останавливать себя каждый раз, когда я хотела поучаствовать в их финансовой жизни. Спрашивала себя: «Для чего я это делаю? Зачем мне это нужно? Они взрослые люди, а у меня своя семья».
«Для моей мамы материнство было в тягость»
Полностью независимой от мамы я стала в 27 лет. До этого я будто бы все еще пыталась заполучить ее любовь, надеялась дополучить то, чего мне недоставало в детстве.
Думаю, в первую очередь помогла терапия, в которой я нахожусь с 24 лет. Плюс примерно в том же возрасте у меня появились дети, и это еще больше усилило все процессы. Я поняла, что хочу, чтобы с моими детьми было иначе, что я хочу давать им больше – но не хочу отрывать от себя кусок, не хочу, чтобы это было в ущерб мне.
Сейчас бывают моменты, когда я много времени уделяю детям и после этого чувствую себя истощенной. Но я взрослый человек и понимаю, как и чем могу себя наполнить, как отдохнуть. Я принимаю свою новую роль, а для моей мамы, как мне кажется, материнство было в тягость.
Да, мне тоже было тяжело, но, когда моим детям исполнилось 3 и 2 года, мне стало намного легче, я стала получать от материнства удовольствие. В тот момент я испытала большую обиду на маму, появилось много злости – но, опять-таки, благодаря терапии я поняла, что мама сделала для меня все, что могла. Она могла только так – и точно не хотела нарочно сделать мне плохо.
«Развод родителей стал самым счастливым моментом в моей жизни»
Ольга, 32 года
– Я часто пытаюсь вспомнить хотя бы один хороший эпизод из отношений с мамой, но на ум всегда приходят лишь довольно болезненные воспоминания.
Вот мать рвет мои тетрадки и заставляет переписывать их из-за ошибки в домашке. Вот она кричит на меня из-за того, что я бросила носок на диван и прыгнула за ним с кресла, потому что пол – это лава, а мне очень хочется играть. Вот пьяная мама кричит на отца, выгоняет его из дома – и орет, что я могу идти за ним вслед.
Все это очень контрастирует с воспоминаниями про отца: он читал мне сказки перед сном, возил на санках, выслушивал мои переживания, готовил вкусные обеды для моих друзей, читал со мной одни книги, смотрел одни фильмы и успокаивал каждый раз, когда мать доводила меня до истерики.
Когда мне было 11 лет, родители наконец развелись – и это было самым счастливым моментом в моей жизни. Втайне я держала обиду на отца из-за того, что он так долго не решался на развод, но позже он признался, что боялся навредить разводом мне, – и мне стало жаль, что маленькая я не могла вслух попросить его бросить мать.
«Я тебе столько дала, я тебе купила то, я тебе сделала это – ты почему меня не любишь?»
Еще до развода родителей в наших с мамой отношениях появилась схема «вот тебе деньги – и отстань от меня»: помню, как мать давала мне деньги, когда шла изменять отцу с мужчиной, к которому она в итоге и ушла. После развода я стала жить с отцом, мать уехала в другую страну, стала больше зарабатывать – и денег и подарков стало еще больше.
Это был единственный доступный маме язык любви, и так она пыталась выражать свою любовь ко мне. Увы, это никогда не работало и особенно контрастировало с искренними, теплыми и близкими отношениями с отцом.
Мать не понимала, почему, несмотря на деньги и подарки, я не люблю ее, – и постоянно меня в этом упрекала. Каждый раз, когда мы виделись, начинались скандалы: я тебе столько дала, я тебе купила то, я тебе сделала это – а ты почему меня не любишь? Я же, чем дольше все это продолжалось, тем меньше чувствовала вины и неловкости за то, что принимала подарки и не любила мать.
«Приняв решение больше не полагаться на нее, я получила взамен свободу не отвечать на ее звонки или класть трубку, если разговор приносит мне боль»
Наше общение тяготило меня, мать доводила меня до слез и истерик – а я боялась разорвать эти отношения, потому что боялась потерять финансовую поддержку. Я не была зависима от нее финансово, но ее подарки всегда были приятным бонусом к деньгам, которые зарабатывала я. А еще давали приятное ощущение защищенности и беззаботности: я всегда знала, что если что-то случится, то без денег я не останусь.
Истерики, скандалы и напряженные телефонные разговоры были будто бы платой за все это – и я принимала такой расклад. Иногда ненавидела себя за это, обещала все закончить, обещала однажды перестать с ней вообще общаться – но в итоге все продолжалось годами.
А потом случилась война, я уехала в другую страну – и наши отношения с мамой ухудшились еще больше. Мать так и не смогла принять мой отъезд: она то уверена, что я уехала не от войны, а от нее, лишь бы не видеться с ней, то начинает твердить, что не страшно, если я кого-то в Беларуси убила или натворила чего-то еще, – я должна вернуться, и она поможет мне с адвокатами.
Переезд в другую страну, новое окружение, резко перевернувшаяся с ног на голову жизнь и общая усталость от недовольства собой сперва сильно ухудшили мою жизнь, но с каждым днем в новой стране я все больше понимала, что я, блин, молодец.
Мать любила твердить, что всего в жизни я добилась лишь с ее помощью. В отдалении от нее я еще более явственно почувствовала, насколько это несправедливое утверждение. Отстроив свою жизнь с нуля на новом месте, я очень захотела почувствовать независимость не только от прошлых отношений, друзей, связей, но и от мамы.
Приняв решение больше не полагаться на нее и не ждать ее помощи, я получила взамен свободу не отвечать на ее звонки или класть трубку, если разговор приносит мне боль. Наши с ней отношения не стали от этого более здоровыми (теперь каждый ее звонок начинается не с «Привет», а с «Ты почему мне не звонишь?»), а вот моя жизнь стала намного проще и комфортнее.
Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Unsplash.com.