Семья скульпторов: «Это давняя традиция: отец учит сына всему, что умеет сам»

В мастерской скульптора Леонида Головко десятки пластилиновых императоров, вождей и дам в оборках. На столе – кисточки, ножи, молотки и набор дантиста: зуботехническими инструментами удобно наносить мелкие черты. Леонид, создающий искусные шахматные фигурки, работает не один: с ним в мастерской работает его сын Клим и семья его учеников, Женя и Денис.

– Я считаю, что сам по призванию скульптор, – рассказывает Леонид. – Я был одним из последних учеников Заира Исааковича Азгура, народного скульптора СССР, выдающегося человека. Это и был мой самый главный университет, а теперь у меня есть свои ученики. Я, конечно, не достиг тех высот, которых Азгур от меня, может быть, ждал, но мы занимаемся тем, что нам нравится. Я, сынок, Женя и Денис. Вот это наша большая семья.

– Я начал заниматься шахматными фигурками, потому что в то время ничего подобного не было – это изобреталось прямо на ходу. Была просто идея, поступил первый заказ: сказали, что нужны шахматы на определенную тему. Мы попробовали – получилось на удивление удачно. Ничего сверхъестественного, никакого явления свыше.

Когда я сделал первые шахматы, они понравились Азгуру – он сказал, что хотел бы такие себе. А я ему говорю: «Вы знаете, сколько они стоят? Вот столько!» Он только крякнул – и все. Вот с тех пор этим и занимаюсь.

На вопрос о том, сколько стоят работы, скульптор скромно отмалчивается. Отмечает только, что позволить их себе может очень обеспеченный человек. На одну коллекцию, говорит Леонид, уходит примерно полгода, но бывает и больше:

– Я всегда с головой окунаюсь в тему, чтобы определить роли героев. Когда шахматы «Бородино» делал, наизусть «Войну и мир» выучил. Мы ведь пытаемся оживить историю на 64 шахматных клетках.

– А я начал заниматься шахматными фигурками, – говорит Клим, – потому что мне как сыну скульптора выбора и не дано. Я по образованию экономист, на скульптора специально не учился, но работаю, наблюдая за отцом и получая от него советы. Не бросать же его – помогаю, заодно и учусь. Первый раз я попал в мастерскую отца в качестве работника, когда мне пришлось отрабатывать свою поездку на отдых – в 10-м классе. А уже серьезно работать здесь начал на втором курсе.

– Пробовать он начал еще мальчишкой, – улыбается Леонид. – К нам однажды пришли гости и удивились: «О, а когда это ты Наполеонов успел сделать?» А я им говорю: «Это не я, это Клим». Там большие такие были Наполеоны – удивлялись все очень, говорили: вот что значит семейный талант.

Это ведь давняя традиция: отец учит сына всему, что умеет сам. Это самое лучшее наследство – не квартирку купить, а ремесло передать. Как отец я считаю, что выполняю свою миссию по максимуму. А он как сын очень терпеливый: я по характеру ужасный человек, и ему хочешь не хочешь, а приходится терпеть. Это ведь воспитание и профессиональное, и нравственное, и сыновнее.

С нами работает молодая семья – Женя и Денис. Когда у них будут дети, я надеюсь, они передадут им свои умения. Потом у Клима семья будет – нарожаем детей и будем расширяться. У нас же семейное дело, никого постороннего нам не надо. Нам и так всем мило.

Пока мы разговариваем с Леонидом и Климом, Женя с Денисом продолжают кропотливую работу над фигурками.

– То, что мы родственники, в работе очень мешает, – продолжает Леонид. – С посторонними людьми гораздо легче общаться: да, нет, до свидания. А так, конечно, сложнее. А еще я говорю: «Сынок, придет время – и вся эта мастерская, все эти миллионы вместе со старым маразматичным отцом будут твои».

– Я бы очень хотел продолжать семейное дело, передать его своим детям, – говорит Клим. – Отец не очень в это верит, но да – я хотел бы.

– Молодец, сынок! Именно потому, что отец все-таки верит, всё это и происходит, – смеется Леонид. – Один мой хороший друг сказал: родители должны нудеть, тогда получается хорошее воспитание.