Минский режиссер: «Я сам порой путаю терпение с толерантностью»

– Я окончил Белорусский университет культуры и искусств. Там есть кафедра театрального творчества, где, как принято считать, готовят режиссеров для домов культуры, любительских коллективов и т.п. Так получилось, что Валерий Мазынский, который руководил Театром белорусской драматургии, волею Министерства культуры перестал им руководить, и вслед за ним ушла почти вся труппа. Так мы стали артистами и проработали в этом качестве довольно долго. Только с 2007 года я стал заниматься режиссурой, и это уже было связано с первыми читками, онлайн-проектами и мастер-классами в Центре белорусский драматургии. Уже пять лет руковожу центром: организовал лабораторию для драматургов, поставил несколько спектаклей в Витебске. В итоге мы дошли до того, чем сейчас занимаемся: до попытки осуществить спектакль в документальной манере.

О документальном театре

Спектакль от начала до конца создается с участием актеров – мы все вместе определяем интересное нам тематическое поле, ищем персонажей, берем у них интервью. И из материала полевых исследований выстраиваем какую-то последовательность. В документальной манере поставлены спектакли «Свободного театра» – который как бы есть, но его нет в нашем пространстве. Сам по себе прием документального театра не нов, зато в нем есть не только историческая польза и особый интерес, но и психотерапевтический смысл.

Что смотреть

В Могилеве есть Театр кукол и Игорь Казаков, который поставил спектакль в жанре трагифарш. Мне интересно, как он размышляет на классическом материале Гамлета, его спектакль выходит за пределы представления о том, кто такой Гамлет, за пределы Театра кукол. Мне нравится то, что делает Евгений Корняг. «Латентный мужчина» – отличный спектакль, но режиссер в Минске уже ничего не делает. Мне очень нравится, как Паша Харланчук поставил «Дожить до премьеры» у нас в театре. Из последнего в Купаловском театре нравится спектакль «Дон Жуан». Был на премьере спектакля «Тата» по пьесе «Тихий шорох уходящих шагов» Дмитрия Богуславского, которая у нас тоже есть в репертуаре под названием «Цiхi шэпат сыходзячых крокаў». Я бы рекомендовал сходить на оба спектакля: это тот самый замечательный случай, когда можно увидеть, как на одном материале по-разному расставлены акценты. Ну, и пьесу заодно прочитать.

Я давно не был на премьерах в Русском театре – после «Оракула», который в Национальной премии назван лучшим спектаклем, – поэтому не могу ничего сказать о новинках там. Был в Молодежном театре на последней премьере Сергея Анцелевича «Полковник-птица». Мне было интересно посмотреть, что там происходит, могу порекомендовать и его в том числе.

Воспитание зрителей

– Вчера мы сыграли спектакль «Белы анёл с чорнымi крыламi» в 191-й раз. Это очень много. В свое время мы много поездили с ним по зонам, по каким-то другим заведениям. Есть ощущение, что наступил декабрь, все замерзли и какой-то более заинтересованный зритель пошел в театр. Очень внимательное зрительское восприятие встрепенуло актеров, заставило нас снова отнестись к этому спектаклю серьезно. В этом смысле зритель – это что-то непредсказуемое. Не участились ли примеры невоспитанности? Нет, обычно это недоразумения, анекдоты, когда весь зал перестает смотреть на сцену и следит за тем, как человек «змагаецца», где же та кнопка в телефоне. 

Для меня сейчас существует проблема: как работать со своими штампами? Не думать заранее: «Ну, не будем пугать зрителя, потому что он может испугаться и убежать». Есть некоторые штампы, которые мы сами формируем у зрителя, – например, о том, что он все равно далеко от нас: «Мы вышли и сейчас расскажем историю, а вы как-то к этому отнеситесь», это довольно сложно преодолевать. Но все, что связано с инаковостью, нашим зрителям довольно сложно слышать и видеть. Все, что связано с пресловутой толерантостью, – даже я сам иногда путаю терпение со способностью принять что-то иное. Но надежда есть. Один из иностранцев, персонаж истории, которую мы сейчас делаем, говорит о том, что молодежь в Минске практически ничем не отличается от европейской молодежи. Но зато если поехать в какой-нибудь другой город, то контраст начинает чувствоваться намного больше.

Самоцензура есть. Мы реагируем на какие-то вещи с позиции «а как на это могут посмотреть другие», но какого-то жесткого противостояния нет. Я с этим не сталкивался. Сам по себе материал, над которым мы сейчас работаем, охватывает разные точки зрения, и мы увидели, что у нас есть эта способность – размышлять. Да-да, когда я говорю «нас», я говорю про белорусов.