«Люди накладывают на себя руки – не справляются с постоянными “шифровками”»: минчанки о том, как сложно скрывать любовные отношения

МАРИНА: «скрывала отношения с девушкой»

– Я не могла решить, стоит ли говорить об этом, пусть даже под псевдонимом, – говорит Марина. – Но не так давно в больнице умер молодой мужчина, который больше года боролся за жизнь после того, как его избили из-за его ориентации. А еще регулярно приходят новости о том, как люди накладывают на себя руки, потому что не справляются с давлением, постоянными «шифровками» и необходимостью скрывать свою жизнь.

– Главная причина скрывать мои отношения заключается в том, что это отношения двух девушек. Поначалу и сам толком не знаешь, как с этим обходиться, – все-таки стигматизированная сфера у нас. Но сразу понимаешь, что «надо прятать». Я не из тех, кто лезет на трибуны и машет радужными флагами.

Первые два года я скрывала свои отношения от всех – знала только лучшая подруга. Страшным казалось даже вызвать подозрения. И во всем этом чувствовалась какая-то обреченность. «Почувствовала себя человеком», когда во время поездки в другую страну вдруг увидела другое отношение – абсолютно ровное, дружелюбное, но без восторгов и ощущения, что ты в зоопарке, когда тебя рассматривают как диковинное животное. Просто вы такая пара, а вот эта другая.

– Сложно ли было держать все в секрете, как шифровались?

– Да, было очень сложно. Это постоянный, очень серьезный стресс. Надо следить за своими словами, жестами, взглядами. Ты вечный Штирлиц, и если пару месяцев, может, и весело поиграть в разведку, то на протяжении 5–10 лет это может стать пыткой. Нервные болячки не заставят себя ждать. Шифровались, наверное, как все – «мы подруги». Каждый раз, говоря эту фразу, чувствовала себя трусливым предателем. Ну и стандартный дурацкий набор в виде раздельных кроватей в отелях, а также объяснения многолетней совместной жизни как «так веселее и дешевле квартиру снимать». Очень неприятно на самом деле.

Сейчас постепенно прихожу к пониманию того, что моя жизнь и моя семья важнее чьего-то мнения. Но, как и раньше, с агрессией встретиться страшно. Поэтому к широкой огласке я не стремлюсь. Но на прямой вопрос стараюсь отвечать прямо, если чувствую, что это более-менее безопасно, что человек отреагирует адекватно.

Вместе мы восемь лет, а спустя два года скрытых отношений обе рассказали родителям. Постепенно кому-то из друзей. Сейчас моя позиция как в американской армии – don't ask, don't tell. Потому что вижу, как вполне адекватное и спокойное упоминание того, что твоя вторая половина – девушка, воспринимается как пропаганда. Хотя сейчас наблюдаем интересную картину: многие незнакомые люди, с которыми пересекаемся по бытовым вопросам, быстро догадываются, что к чему. И, на удивление, реакция абсолютно спокойная. Мне кажется, что сторонним людям проще, когда они сами приходят к такому заключению, чем когда слышат в лоб. Но вообще это очень успокаивает – реальный мир отличается от интернет-комментаторов в лучшую сторону. Или нам везет.

– Как отреагировали родители и друзья?

– С родителями я прошла все этапы – от возмущения и агрессии через отрицание и игнорирование – к пониманию. Но о понимании можно говорить про последние 1,5 года. До этого была позиция игнора: как будто я жила одна, а не с любимым человеком. Радости это открытие им не доставило. С друзьями и знакомыми было в целом все хорошо, разве что некоторые уж очень сильно удивлялись и начинали смотреть как на диковинную зверушку.

А еще частый вопрос, который звучал при этом, – о чувстве вины перед родителями.

АННА: «ОНИ НАСТОЯЩИЕ И ЖИВЫЕ, А Я СУКА ПОСЛЕДНЯЯ»

– Мы познакомились на свадьбе. Меня посадили между двух симпатичных парней, чтобы я наконец могла «устроить свою судьбу» – мне кажется, такой посыл был у тех, кто рассаживал гостей. Парень слева стал тут же ухаживать: что подать-налить? Я посмотрела на него и не то чтобы влюбилась в то же мгновение, но в голове что-то щелкнуло, а в душе отозвалось. Такое чувство возникает всякий раз, когда понимаешь, что ты с человеком на одной волне. Но я успела посмотреть и на парня, что сидел по правую руку. У него на безымянном пальце виднелось большое золотое кольцо – и тут же он перестал для меня существовать. Тогда я сразу подумала: другое дело мой спутник слева – без кольца, юн и прекрасен.

После веселья парень слева (без кольца) вызвался меня проводить до дома и остался. А позже признался, что он не только муж любящей жены, но и отец троих детей. Так я узнала, что женатые мужчины, оказывается, вполне могут не носить кольца.

Наутро он уехал – и мы не общались полгода. Его номер случайно остался в моей записной книжке, но, естественно, я не собиралась ему звонить – и уж тем более завязывать отношения с таким вот раскладом. Хотя вспоминала о нем, и в груди неприятно кололо, когда смотрела фотографии с той свадьбы.

А позже он начал опять проявлять интерес и ухаживать так, как никто не ухаживал. Постепенно все стало набирать обороты – и превратилось в аттракцион «американские горки» длиной в полтора года.

– Сложно было держать все в секрете?

– Я была влюблена, и мне хотелось говорить об этом на каждом перекрестке. Но приходилось молчать, позор-то какой. Ведь я была из разряда тех самых девочек, о которых говорят: с ней такое никогда не случится. Которые сами себе говорят: со мной? Да вы что! Никогда. Я других моральных принципов. Видимо, жизнь решила продемонстрировать, что со мной может произойти что угодно, независимо от того, в чем я сегодня уверена.

Сначала молчать было сносно. Конечно, об этом не знали ни родители, ни родственники, ни коллеги, ни прочие знакомые и даже друзья. Мне было стыдно в этом признаться. Я рассказала об отношениях только самым близким – их можно пересчитать по пальцам одной руки. И даже сейчас, спустя время, мне стыдно кому-либо признаться, что у меня были отношения с женатым мужчиной.

Вообще, на протяжении романа – а это полтора года – мне было жаль всех: себя, его, его детей, его жену, моих родителей, которые все ждали зятя и внуков. Сначала было жаль совсем чуть-чуть, но с течением времени эта жалость становилась большой и нестерпимой.

Мне казалось, если я случайно увижу его детей и жену – умру на месте. Я даже боялась увидеть их на фото – это означало бы для меня, что все это правда, они настоящие и живые, а я сука последняя. Молчать было так же, как и жалеть всех участников истории: сначала вполне себе, потом все сложнее и сложнее. Мне хотелось представить его своим друзьям, хотя бы тем, кто знал о его существовании, хотелось вместе приехать на какой-нибудь праздник. Человек становился частью меня – все больше и больше, – и было чудовищной ложью не открывать его тем, с кем ты провел всю жизнь, например.

Ложь тоже разъедала изнутри и снаружи. Я понимала, что от меня не остается ничего – что за меня функционирует какой-то другой человек. Подошел момент, когда все это стало нестерпимо. Когда стал выбор: либо мы дальше идем по жизни вместе и он изо всех сил помогает детям и бывшей жене, либо мы идем по разным дорогам и живем нормальной жизнью – получился второй вариант. И сейчас, спустя три года, я бесконечно рада такому исходу, потому что не стала «разрушительницей семьи», не взяла на себя страдания его детей и жены, а она обо мне так и не узнала.