Минчане, которые пережили рак

Т а т ь я н а   Р о м а н о в а

болела раком в 2011 году

До болезни я лет двадцать не была у «серьезных» врачей. Мы с мужем велосипедисты отчаянные, из жалоб у меня – только сопли два раза в год. Единственное, начала вес набирать. Но списывала на вероятное неправильное питание и возрастные изменения. На УЗИ щитовидной железы попала случайно. Муж подруги пойти не смог, она предложила: «Сходи, чтобы запись не пропадала, а потом кофе вместе попьем». А на УЗИ обнаружили опухоль, посоветовали поскорее обратиться к эндокринологу.

Я была уверена, что опухоль доброкачественная. Я ж человек современный, залезла в интернет, почитала, уже диагноз себе поставила. Понимала, что будет операция. Ну, думала, порежут, и «гуляй, Вася». Приехала на велике за результатами биопсии, а мне говорят: «Поднимитесь-ка наверх». А там мне уже выдали стекла и бумагу с результатом: рак. Пока спускалась с пятого на первый этаж, думала: «Опа, вот оно как». Хотя было скорее непонятно, чем страшно. Ладно, все равно ж резать. Удалят не доброкачественную опухоль, а злокачественную. Какая уже разница? Доктор сказала: «В любом случае, это серьезно. В любом случае, жить будете. Чем скорее удалим, тем лучше».

Все это время было ощущение, что я живу в мультике, смотрела на все как бы со стороны. Но при этом я все приняла, и не было реакции неприятия: дайте мне перезагрузку, я не там сохранилась! Иногда, правда, накрывало. Особенно по вечерам. Муж, наверное, боялся говорить о раке, ему было сложно. А мне иногда хотелось обсудить. Я не планировала умирать, но надо ведь понервничать. Муж говорил: «Молчи! Все будет хорошо». Ты-то молчишь, а внутри червяки съедают.

У нас все специалисты очень хорошие, но в больнице мне попалась просто Врач с большой буквы. Все объяснила, спокойно, объективно. Мне сделали операцию, удалили щитовидку и лимфоузлы.

Мне кажется, бояться операции глупо. Все в руках врачей, от нас уже ничего не зависит в момент самой операции. У меня был такой подход: «Если буду жить, то круто. У меня здесь много всего интересного, нужно столько сделать. Если умру, а там загробная жизнь, мне уже есть кого там встретить. А если после смерти нет ничего, то чего уж волноваться – после смерти не будет ни больно, ни страшно. Чего бояться? Друзья не пропадут, любимый муж самостоятельный, все хорошо».

Мне сначала сказали, что вырежут щитовидку, и все: первая степень рака, ничего страшного. Оказалось, что рак «вытащил клешню» за капсулу. Поэтому надо было пройти радио-йод тест – убедиться в том, что метастазов нет. Месяц не получала гормон, потом надо было пить радиоактивный йод и проходить сканирование. Накрыло меня за неделю до того, как надо было йод глотать. Слабенькая стала, помню, пыталась суп блендером пюрировать, а он таким тяжелым показался. Думаю: «Как же это делают такие блендеры, десятикилограммовые!» Мужу говорю: «Ты держи, а я буду кнопочку нажимать». А смеситель в душе? Просто нечеловечески тяжелый!

Мы щенка взять хотели, уже выбрали его, а тут рак… Операция, то да се – пришлось отказаться от него. Но как только мне после сканирования сказали, что я «чистая», сразу написала заводчице: «Ну как там, щенка моего еще не продали?» – «Нет. Я прямо чувствовала, мы его даже на продажу не выставляли». – «Все, берем!» Назвали Эльбрусом.

По результатам сканирования мне сказали: «Все, идите гуляйте, можно делать что захотите, жить как прежде, только проверяться у онколога регулярно да тироксин принимать». Конечно, сейчас я слабее, чем раньше, это я чувствую. Но сезон начнется, думаю, приду в себя: велосипед – панацея от всего.

О своей истории я рассказала в блоге. Рака-то вокруг так много! А вдруг есть еще такая Танька, которая с этим столкнется, и ей тоже нужно будет узнать, как и что? Когда я сама начинала искать информацию, то, помимо медицинских статей, хотела услышать истории людей, которые пережили все это. А информации-то мало, никто особенно не распространяется. Хотя у моего мужа была такая же реакция: «Только никому не рассказывай!» Почему не рассказывай? Рак – это не постыдная болезнь. Откликов на пост было около двухсот, еще в личку люди писали: «Спасибо вам огромное, что рассказали, я пережила такое же».

Н а т а л ь я   С ы р о в е г и н а

болела раком в 2011 году

Я сама нащупала под рукой уплотнение, которого раньше не было. Легла в больницу узнать свой диагноз. У врачей было подозрение на рак, но в анализах ничего плохого они не находили. Точный диагноз я узнала во время операции: когда пациент уже на операционном столе, доктора делают экспресс-тест. Он определяет наличие раковых клеток, от него зависит ход операции. Потом началось стандартное лечение – химиотерапия, облучение.

Во время лечения страшно не было. Я всегда была в контакте с врачом. Если возникали вопросы или опасения, могла сразу все разъяснить. Все случилось, когда я вышла на работу. Адаптация в социуме – это очень тяжело. У меня не было волос, парик я не носила. Были платочки, беретики. Конечно, это привлекало внимание. Я видела глаза людей, их испуг или жалость. Чувствовала себя белой вороной. Начали приходить мысли о рецидивах болезни, это самое страшное. Сходила к психотерапевту, она мне назначила разные таблетки. Я купила их, но пить не стала: прочитала аннотацию, побочные эффекты не понравились. Но даже от простого разговора с врачом мне стало легче. В тот же период я обратилась в группу поддержки, к Ирине Жихар, oncopatient.by. Хожу туда до сих пор, чувствую себя совершенно комфортно среди таких же женщин, как я.

После болезни жизнь изменилась. Во-первых, система питания. Не только у меня, у всей семьи, причем я никого не агитировала. Во-вторых, раньше я занималась танцами, это было очень серьезно для меня: мы выступали, мне хотелось на сцену. Когда все случилось, я не стала возвращаться. Сейчас я занимаюсь танцевальной импровизацией «Пять ритмов»: это не совсем танец в чистом виде, больше исследование своего тела. Творчество – лучшее лекарство. Еще начались занятия йогой, для успокоения ума, чтобы очистить мысли. Плюс Система Ниши.

После болезни я многое переоценила. Раньше очень была увлечена танцами, на первом месте были они, а не семья или работа. Это было неправильно. Сейчас я понимаю, что ничего важнее моих близких людей у меня нет. В жизни мне хочется делать то, что полезно людям. Сейчас я хожу в реабилитационную группу не для того, чтобы что-то взять, а чтобы отдать. Для меня это не просто слова.

И р и н а   Ж и х а р

одна из создателей сайта oncopatient.by, проводит занятия по реабилитации онкобольных,

болела раком в 1994 и 2008 году

И в 1994, и в 2008 году болезнь я обнаружила сама. Первый раз это было видно на лице. Но я трудоголик, считала, что надо сначала общественные дела сделать. Только во время летнего отпуска учительница может пойти и разобраться со своим здоровьем, верно? Второй раз я уже не ждала, пошла к врачу на следующий день.

Течение онкозаболевания нельзя предсказать. Профессиональный врач никогда не скажет: «Вам осталось шесть месяцев». Как и когда открываются резервные возможности организма, никто не знает. Я думала, моя мама, которая тоже болела раком, проживет несколько лет. После выписки из больницы она прожила пять дней. Я понимаю, что Бог забрал ее к Себе, она так и не узнала, что такое онкологическая боль. Я знаю людей в четвертой стадии, которых выписывали умирать, но они живы до сих пор. Я знаю тех, кто умер при первой стадии, потому что был такой страх смерти, что человек не мог ни о чем другом думать и «выгорал».

Самое главное – ответить для себя на вопрос: «Что такое победить рак?» Раньше я считала, это значит долго жить. Правильно питайся, занимайся физкультурой и будут тебе гарантии. На самом деле, нет никаких гарантий. Не мы назначаем свой последний день. Если ты не радуешься жизни каждый миг, заботишься только о диетах и «как бы чего не кольнуло», то это не жизнь. Для меня победить рак – это прожить каждый отпущенный день в его полноте и в примирении с Богом. И тогда какая разница, сколько осталось?

После этой болезни многие начинают делать то, о чем они мечтали всю жизнь. Я о гитаре думала, когда была подростком. Но вышло так, что инструмент взяла в руки во время второй болезни. Я счастлива, что так получилось. Мама говорила мне: «Дочушка, не помню, как ты болела во второй раз, я помню, как ты пела». Она была слушательницей всех моих песен, и я понимаю, что то счастье, которое она испытывала, помогало ей пережить мою боль.

Многие онкопациенты не хотят рассказывать о своих проблемах даже близким людям. Не говорят в семьях, чем больны. Это катастрофа. Если ты исключаешь своих родных из этого процесса, то не даешь им проявить самые лучшие чувства. Я вспоминаю историю Клайва Стейплза Льюиса, автора «Хроник Нарнии»: он женился на женщине, счет жизни которой шел на месяцы. Клайв знал об этом. Но любовь помогла им быть вместе целых четыре года.

Чаще всего рак начинается практически бессимптомно. Если вы осознаете, что что-то идет не так, нужно идти обследоваться. Усталость, нарушение сна или отсутствие аппетита могут быть связаны с чем угодно, но в том числе и с онкозаболеванием. Только кто у нас вообще на такое реагирует? Посоветуют взять выходные и отоспаться. А нужно обследование – это УЗИ с ног до головы, биохимический и общий анализы крови, рентген легких, после сорока – еще колоноскопия. Тем более что мы живем в зоне повышенного риска. Я всегда всем советую проверяться в кабинетах платных услуг в онкоучереждениях – там врачи «заточены» на распознавание этой болезни. А у врачей в поликлиниках нет того, что называется «онконастороженностью», то есть способностью увидеть симптомы рака. Зато они очень насторожены по отношению к нам. Я не хожу в обычную поликлинику. Не могу. Помню, как оформляла первую инвалидность в 28 лет. Пришла, выгляжу нормально. Врач смотрит, на лице написано: «Пришла какая-то симулянтка!» Читает диагноз. И резко меняется в лице! После таких врачей я не ходила продлевать инвалидность.

Меня не хоронили в онкодиспансере, профильные врачи не смотрели на меня, как на покойника. Но я пришла к врачам общей практики, и я для них уже не жилец. Это было 19 лет назад. К сожалению, это есть и сейчас. Диагноза «рак» больше всего бояться те врачи, которые слышали о нем только в институте. И чтобы сломать стереотип общества, что рак – это диагноз, а не приговор, нужно начинать именно с них, врачей неонкологического профиля.