Птичник мира

Владимир деловито достает телефон из чехла, сделанного из консервной банки, оттуда же выуживает бумажку со своим номером. Потом рисует в блокноте, как к нему добраться, постоянно напоминая: рядом со зданием, где раньше были авиакассы. Ни авиакасс, ни голубятни я не помню, хоть целый год ходила мимо них в первый класс.

Добираемся до места к жаркому полудню и сходу попадаем в сказку. Аккуратный голубиный домик с окошками и всякими утилитарно-декоративными финтифлюшками стоит в саду из яблонь, сирени, облепиховых деревьев и буйных трав. Дети, пробегая мимо, то сохраняют гордую увлеченность собственными занятиями, то чуть не сворачивают головы, заглядываясь на белоснежных птиц на жердочках.

«Вышка красивая, фигурная, ни у кого такой нету, – гордо показывает вверх Владимир.– Как голуби сядут, получается целый букет. На кольца сядет и гушкаецца. Обычно для голубей делают крестовину, но перед домом как-то кресты ставить не хочется. Так я своеобразно сделал».

Подождите, – вспоминает Владимир, – я сейчас голубей принесу, сфотографируете». Оставив костыли у дверей, он поднимается по лестнице на второй этаж и через несколько мгновений возвращается. Из карманов его куртки торчат голубиные хвосты.

«Был я совсем малы, дядька мне дзикунов пару принёс. Потом в школе на чердаке держали, потом дальше, и уже до такой породы дошли, что денег стоит хороших. Просто хочется своих любимцев смотреть как ребят.

Вот этот, черный: всё меня дурил один человек – продай, продай, продай. Я продал, а через два года прилетел ко мне голубь обратно».

Я не совсем понимала, почему голуби становятся чуть ли не членами семьи. Владимир объясняет: лётные голуби живут аж до 20 лет. Если неправильно ухаживать за ними (перекармливать, не выпускать в полёт), то еле доживают до пяти лет.

«Вы не спешите? – извиняющимся тоном уточняет Владимир. – Я сейчас принесу белых показать, они на жердочке сидят. Я подкормку делаю, одуванчики они любят. Листья нарвал, ножницами порезал, они слышат запах, спускаются и прямо лазят по ногам. Могут шнурки поразвязывать, понимают тебя. Но если посторонний кто зайдёт – напуганные сидят и смотрят».

Владимир выносит из своей мастерской столешницу и два сидения. Тут же среди деревьев находятся железные штыри то ли от детской горки, то ли от скамейки. Мы садимся за стол в райском саду с книгой «Голубеводство» и даже обсуждаем её шепотом. Куда уж спешить, когда показатель райскости зашкаливает (у моей подруги на такие моменты сочный образ: «Это как бежать по маковому полю в красных шелках»). Я с удивлением ловлю себя на том, что затаиваю дыхание, и даже стук сердца куда-то пропадает, чтоб не спугнуть прекрасное.

Из кармана рабочей куртки снова появляется птичка. Владимир расправляет ей перья крыльев и хвоста, чтоб показать любимца во всей красе: «А глазки какие красивые, да? Глазки черненькие, веки беленькие. А взять уличного дзикуна, у него глаза красные, как у волка, страшные. У меня 2 пары чистых белых, пара чернохвостых и пара черных. Деньги подготовлены, еще пару хочу купить».

В этот момент у Владимира звонит телефон – из разговора становится понятно, что скоро сюда приедет дочь. В частности не лезу – на вопрос о семье мужчина просто отвечает, что одинокий.

Кстати, семейные правила в голубиных парах мало похожи на человеческие. Он и она высиживают яйца по очереди: голубка сидит на гнезде с вечера, а голубь днем. Беззащитных птенцов родители держат в гнезде целый месяц – до совершеннолетия. И даже когда птенцы улетают, пара не распадается. Как в сказках: жили они счастливо и умерли в один день...

До травмы Владимир работал на заводе токарем-фрезеровщиком, мастером: «Вот лестница складная, как в цирке, на сгибе по принципу коленной чашечки устроена, я её сам придумал и сделал. Всё до миллиметра рассчитано, очень устойчивая».

Ещё одно изобретение Владимира – это рюкзак-трансформер, клетка для голубей с отдельными «номерами» и столик одновременно. Я восхищенно таращусь на Кулибина и дело его рук. Впрочем, Владимир четко осознает: если не относиться к голубям с душой, ничего хорошего не получится.

«К другому зайди в голубятню, там такая вонища, голуби как пьяные ходят. А тут никакого запаха. Я много голубей не держу, не больше пятнадцати. Мне 50 не надо, мне ж для души, чтоб красиво было, а лишний мусор я не собираю. Мне не надо пешеходы, мне надо чтоб мах крыла был».

Пешеходами Владимир называет декоративных голубей созданных только красоваться, а о лётных отзывается с уважением: «Они поднимаются высоко в облака, как рой пчел, на одном месте зависают, махая крыльями. А чернохвостые кувыркаются. Как синхронное плавание – стоят и кончиками перебирают, пляшут в воздухе. Не то, что городские голуби – как воробьи, прилетели, и всё».

Огорошенная нахлынувшими эмоциями, я послушно киваю головой, как тот голубь. Владимир тоже слегка растерян – вроде бы для первого знакомства рассказал и показал более чем достаточно. Я не настаиваю и раскланиваюсь: коэффициент райскости сегодня у меня зашкаливает.