У всех ли есть детская травма? Как понять, что она есть у вас, и как от нее избавиться? Помогает ли строгое воспитание стать успешным? И что такое на самом деле сепарация от родителей? В новом видео проекта «Пора к психологу» на эти вопросы отвечает психологиня Ирина Шумская.
– Есть много мемов о том, что дети вырастают и должны каким-то образом простить своих родителей за то, что с ними случилось в детстве. Вот они приходят к психотерапевту и обязательно находят что-то, что нужно простить.
– А еще – много мемов о том, что родители горбатились на двух работах, чтобы ты сейчас прощал их у психолога. Когда ко мне приходит клиент и спрашивает: «Мне нужно прощать родителей или нет?» – я не могу ответить на этот вопрос. Мне надо сначала узнать, какие у человека отношения с родителями, как вообще возникла эта мысль. Почему он с этим к психологу пришел? Наверное, мучается, ему плохо, он испытывает сильные переживания, связанные с ценностями.
Ситуации очень отличаются: если родители просто не были достаточно внимательны в детстве – это не то же самое, что простить родителей за насилие или жестокое обращение. Эти ситуации нельзя сравнивать.
– Возьмем детскую травму, не связанную с прямым насилием. У всех ли есть эти самые детские травмы, о которых сейчас так много говорят?
– Травма – это не только прямое насилие. Здесь не обойдешься коротким ответом, потому что, чтобы понять, что делает с ребенком, например, невнимательное или холодное отношение, нужно идти в исследование.
Есть такая штука, с которой, мне кажется, сталкиваются все психологи. Психологу легче работать с тем, что явно случилось: бомба упала, избили, унизили, уволили. И гораздо сложнее работать с тем, чего не было, но что должно было быть. Например, когда к человеку никто не был внимателен, никто не заботился. Как такой человек идет по жизни? Чувствует ли он себя одиноким?
Кстати, это большая проблема, например, для девочек, которых не любили в детстве. Они сразу влюбляются в тех, кто проявляет к ним интерес, потому что до этого никто не проявлял интереса. Это детская травма или нет?
– То есть детские травмы могут быть очень разными?
– Чтобы говорить про травму, нужно понимать, что значит для ребенка родитель. Ребенок рождается почти чистым листом. Первые три месяца после рождения называют еще четвертым триместром. Младенец ничего не умеет, и всему, что он знает в жизни, он учится. Помимо навыков, как ходить и говорить, мы учимся и тому, как люди общаются: говорят ли громко или тихо, сколько времени уделяют друг другу. Все это мы узнаем в родительской семье.
А что происходит с ребенком, который растет как трава в поле? Чему он учится? Он учится быть в одиночестве. Или учится тому, что человек человеку волк. И позже это становится неосознаваемыми шаблонами, которые мы применяем в жизни.
Раньше важность контакта с младенцем недооценивали. О привязанности начали говорить в 40-е годы, а на постсоветском пространстве практики не менялись еще десятилетиями: родителей не пускали в больницу к ребенку из соображений гигиены, считалось вредным слишком часто брать младенца на руки.
Но еще во время Второй мировой войны психоаналитик Рене Шпиц наблюдал, что происходит с маленькими детьми в приютах. Наблюдал детей до двух лет. Эти дети сильно отставали в развитии, болели, и даже выжить для них было удачей. 37% детей в его исследовании умерли. Не от голода, а потому что лежали в кроватках, огороженные простынями. Люди вокруг них не были монстрами, но просто не хватало возможности брать детей на руки и ласкать.
Все говорили, что Шпиц несет чушь. Тогда он и Джеймс Робертсон, тоже психолог, занялись популяризацией этого открытия. Робертсон снял фильм про маленькую девочку, попавшую в больницу на две недели. Снимали ее каждый день. В первый день девочка была живая, интересовалась всем вокруг. Но постепенно она становилась все более замкнутой и апатичной и к концу двух недель перестала разговаривать, просто сидела и качалась в кроватке. Было видно, как день за днем ребенок деградирует в одиночестве.
Я говорю про травму или нет? Конечно, это травма. С ребенком не делали ничего плохого, его кормили и ухаживали, но важный компонент – живое человеческое общение – отсутствовал.
– Часто можно услышать от людей постарше: «Вот мы в 80–90-х как-то вырастили детей, и ничего, нормальные выросли. А сейчас детям в попу дуют». Это тоже про привязанность?
– Думаю, большинство тридцати-сорокалетних помнят момент, когда мама ушла, оставив их одних в квартире. Что происходит, когда ребенок растет в полном одиночестве? Он сидит у окна, ждет маму, не зная, когда она вернется. Это очень страшно. Ситуация, когда маленький ребенок остается один и не знает, что делать, – это травма.
Чувствуете созвучие с сегодняшним днем? Сейчас многие идут к психологу, потому что чувствуют себя одинокими и ненужными, что часто связано с потерей смысла жизни. У тех, кто окружен теплыми отношениями, такие переживания возникают редко, а если и возникают, то они связаны с переоценкой ценностей. Вопрос о смысле жизни часто приходит с одиночеством.
– То есть нужно говорить не о прощении родителей – скорее, о понимании контекста, в котором мы росли, и о разнице поколений?
– Это очень хорошая мысль. Травмы происходят не потому, что ребенок не понимает. Есть определенные этапы развития его мозга, и их очень сложно перескочить. До 7 лет он не может посмотреть на мир глазами другого человека. Он не знает, что мама устает на работе. Он делает вывод: «Мама меня не любит, она не хочет проводить со мной время». Или: «Меня бросили, потому что я плохой». Особенно такие вещи могут всплывать при разводе родителей.
И потом уже взрослый человек может думать, что он плохой, и не знать, почему он так думает. И это ощущение «я плохой» может идти из возраста до 7 лет. Один известный психолог – по-моему, это был Рон Сигел – говорил: «Я часто спрашиваю своих клиентов: в какой момент ты начал думать, что с тобой что-то не так, что ты недостаточно хорош? Ты был вот такой, вот такой или вот такой?» И показывал рукой рост от пола. Практически все доходили до очень маленького возраста. Как будто ощущение, что со мной что-то не так, начинается в трех-четырехлетнем возрасте и затем просто нарастает.
Продолжение смотрите в новом выпуске видеопроекта «Пора к психологу». Подпишитесь на YouTube-канал, чтобы не пропустить следующие выпуски.
Cодержание:
00:40 – Надо ли прощать своих родителей?
03:24 – Детская травма есть у всех?
05:42 – Что значат родители для ребенка? И что такое «четвертый триместр»?
09:21 – Привязанность: почему о ней стали говорить только в 1940-х (а в СССР и еще позже).
13:57 – «Мы в 90-х как-то вас вырастили, и ничего. А сейчас детям в попу дуют, смотреть противно».
19:39 – Маленький ребенок – это не маленький взрослый. Дети не думают так, как взрослые.
28:14 – «Родители меня не жалели, но зато я успешным вырос». Почему насильственное воспитание не делает детей успешными.
31:24 – «Взрослый, у которого осталась детская травма, не сможет никого простить». Как взрослому работать со своей детской травмой?
43:16 – «Сепарация – это не “я уехал от родителей и не общаюсь с ними”».
44:37 – «Воспитывали иногда ремнем». Как строить отношения с родителями, которые применяли прямое насилие?
50:00 – Про конфликты с пожилыми родителями.
52:52 – Что делать, если чувствуешь долг или вину по отношению к родителям?
00:29 А можно ли вообще не сравнивать себя с другими?
10:02 Если люди говорят: «Мне все равно, что про меня думают другие», – они же правда сберегают себе нервы?
А еще этот выпуск «Пора к психологу» можно послушать на всех основных подкаст-платформах: Spotify, Apple Podcasts, Amazon Music, Castbox, RadioPublic.
Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото и иллюстрации: CityDog.io.
