«В память мятежа». Почему минского предпринимателя арестовали за фотографию с креслом

Полиция ворвалась в дом Прушинских темным ноябрьским утром 1861 года с обыском. Искали все, что касается «мятежной деятельности» хозяина: документы, фотографии, возможно оружие. Как писал много лет спустя Конрад Прушинский, которому тогда было 5 лет, он навсегда запомнил «жандармов в доме, плач мамы, ревизию, следствие, высылку отца».

Конрад и Зенона Прушинские. Минск, 1861 год.

Впрочем, главу семейства, Станислава Антония Прушинского, вышлют чуть позже. Сейчас же ему инкриминировали то, что он оплатил молебен в одном из минских костелов в честь восстания 1831 года. По данным минской полиции, в 6 утра горожане собрались в храме и пели гимны «в память мятежа». Непонятно, чем закончилась именно эта история, но очевидно одно: впереди царские власти ожидали очень нервные времена.

КАК НАЧАТЬ УСПЕШНЫЙ БИЗНЕС В МИНСКЕ…

Прушинские были не самой бедной по городским меркам семьей: у главы, Станислава Антония, в самом центре, на улице Францисканской (позже там построят гостиницу «Европа», известную и ныне), было первое в Минске-Литовском фотоателье.

Вид на Соборную площадь со стороны Францисканской (во времена, когда сделан снимок, она уже называлась Губернаторской, а в наше время это улица Ленина).

Представьте, что где-то на улице Ленина открылся пункт 3D-печати, где любой желающий может распечатать все, что угодно. Вот так и для наших предков ателье Прушинского стало настоящим и, в принципе, доступным чудом.

Станислав Антоний начал свой бизнес не от хорошей жизни: отец лишил его наследства за то, что строптивый сын принимал активное участие в работе тайных обществ, а позже имел наглость пойти против родительской воли и заключил союз с обедневшей шляхтянкой Пелагеей Викторией Кулак. В итоге Станислав Антоний оказался ни с чем и, чтобы семья не нуждалась, решил открыть свое дело – благо лучи цивилизации засветили и в сторону наших краев.

Бизнес стартовал удачно: к Прушинскому пошли клиенты, он делал очень неплохие фотопортреты горожан и приезжих, выполнял фоторепродукции икон и картин – эта часть дела во все времена приносила хороший доход.

Портрет классика белорусской литературы Винцента Дунина-Марцинкевича тоже сделал пан Станислав.

С другой стороны, Прушинский понимал, что как настоящий шляхтич должен всегда думать и о судьбе Родины, которая вот уже 70 лет была в составе огромной Российской империи, а любые попытки освободиться из пут России жестоко карались. Доходило до абсурда: литвинам (то есть белорусам) и полякам нельзя было фотографироваться в национальных костюмах – проблемы с полицией были обеспечены. Но Прушинского, который очень быстро понял силу и историческую важность своего бизнеса, такие запреты не останавливали.

Про этот групповой снимок, сделанный Станиславом Антонием, стало известно полиции, которая наконец-то смогла увидеть в одном месте стольких «подстрекателей» (в современных учебниках по истории их справедливо называют революционерами). Например, Михаил Добровольский – шляхтич, чиновник канцелярии минского губернатора, был одним из активных руководителей восстания 1863 года в Минске. Или Валерий Володько – помещик, тоже участвовал в восстании, но после поражения успел бежать в Турцию, где проектировал мосты. С ними на фото Станислав Прушинский, Богуслав Семирадский, Иосиф Любичанковский, Кароль Станкевич, Иосиф Барташевич, Николай Короткевич. Большинство людей, которых вы видите на фото, сослали из Минска в Сибирь.

Групповой портрет революционеров. Фотомастерская Прушинского. Минск, 1861 год.

…И ВМИГ ПОТЕРЯТЬ ЕГО

В середине 1850-х Станислав все-таки помирился с отцом и матерью. Его старший сын Конрад фактически жил у деда с бабушкой, которые время от времени наведывались в Минск в гости. Во время одного из таких визитов появилось ставшее классическим (и, считайте, первым белорусским) фото: портрет матери Станислава, пани Ружи.

В истории белорусской фотографии снимок пани Ружи Прушинской, датированный 1858 годом, считается чуть ли не первым известным.

А вот об этом снимке в Беларуси знают намного меньше, чем в Польше. Хотя именно он стал роковым в судьбе фотографа-революционера Прушинского.

Польские ученые утверждают, что это скандальное кресло сейчас находится в каком-то из гродненских музеев. Но в разговоре с CityDog.by историки и архивисты Гродно однозначно говорят: такого кресла в музеях города нет.

Присмотритесь. Пани Ружа сидит в кресле, на спинке которого изображен герб Речи Посполитой: слева – орел, справа – Погоня. По тем временам действительно крамольное и скандальное фото: именно оно, по заверениям польских историков, стало чуть ли не основным доводом в обвинении, аресте, а позже высылке сына пани Ружи, Станислава Антония Прушинского, из Минска в Сибирь.

Насколько этот факт выглядит фантастическим, настолько он реален до невозможности: в 1860 году в Варшаве было два похожих дела. По одному обвинялся фотограф, который сфотографировал похороны вдовы участника восстания 1831 года (снимок варшавянки копировали и передавали из рук в руки), по другому – шляхтич, который сфотографировался в национальном польском костюме. Фотографа сослали. Так что дело Прушинского в этом смысле не было уникальным, к сожалению.

В начале 1863 года Станислава Антония, который во время восстания присоединился к «партии красных» и стал членом Минского повстанческого комитета, арестовали, а 29 октября выслали в Сибирь, в Томск.

Новогрудский шляхтич Владислав Гациский сфотографирован в том же злополучном кресле. Но обратите внимание: королевская корона и герб Речи Посполитой на нем вымараны. Интересно, кто и когда это сделал. Фото из коллекции Гродненского государственного историко-археологического музея.

МИНСК – СИБИРЬ – ВАРШАВА

Пристав пришел в дом Прушинских утром 17 января 1864 года и стал переписывать вещи, которые можно было конфисковать в пользу государственной казны. Маленькие Конрад и Зенона, а с ними и пани Виктория в этот раз были спокойны – дело шло уж очень рутинно. Приставу было поручено конфисковать в первую очередь фотооборудование. Но закон есть закон: Антоний заранее переписал фотомашину и пресс на свою жену.

В итоге в рапорте Минского городского управления №172 от 17 января 1864 года появилась запись, что ничего ценного у Прушинских не было обнаружено, кроме «посуды и вещей повседневного пользования». А через несколько месяцев вся семья Прушинских навсегда уехала из Минска: Станислав Антоний вызвал их в Томск, где в октябре того же года вновь открыл фотомастерскую – благо жена за тысячу километров смогла довезти оборудование в целости и сохранности.

Фото семьи Прушинских, сделанное, к сожалению, не в Минске, а уже в Томске, в ссылке.

Через десять лет Прушинские переедут в Варшаву. Станислав Антоний снова начнет фотодело – теперь по документам родственников жены сына. В 1891 году, за четыре года до смерти Прушинского, в Варшаве его встретила Ядвига Остроменцкая, которая хорошо знала их семью по ссылке. «Несмотря на потерю зрения, он сохранил бодрое настроение и по-доброму вспоминал сибирские времена, когда сложные бытовые условия, тяжелые переживания и удаленность от родины объединяли людей будто в одну семью».

Пан Антоний и пани Пелагея Виктория были похоронены вдалеке от родного Минска. Их старший сын Конрад станет известным издателем, писателем, автором одного из первых польских букварей. Поляки до сих пор с благодарностью вспоминают род Прушинских, который много дал польской культуре.

Герой нашего материала – Станислав Антоний Прушинский, первый минский фотограф.

Во время написания статьи мы пользовались книгами: А. Величко «История Минска в открытках и фотографиях» (2015), «Мінск і мінчане. Дзесяць стагоддзяў гісторыі» (статья Ольги Горбачевой) (2012), Szczepan Lewicki: Konrad Prószyński (Kazimierz Promyk) (1996).

Фото: polona.pl, konradproszynski.pl, arkushy.by, dunin-marcinkevich.ru, Гродненский государственный историко-археологический музей.