В рубрике «Минские подъезды» показываем небанальные, атмосферные и старые подъезды города. Сегодня у нас подъезд по улице Кирова, которому уже больше 100 лет.
О доме на Кирова, 11 мы как-то рассказывали. Он был построен в конце XIX века в стиле модерн архитектором Оттоном Краснопольским. Когда-то это был доходный дом Ядвиги Костровицкой, в советское время здесь располагались комиссионный магазин и кафе «Мядуха», а сейчас – парочка общепитов, часовая мастерская и обычные квартиры.
Немного рассказать нам о своем подъезде согласился 42-летний Сергей, мужчина живет в этом доме с рождения:
– Мои бабушка и дедушка жили в этом доме с 1945 года, а мама родилась в 1948-м и выросла уже здесь. Ремонт в нашем подъезде делали сразу после войны, а потом где-то в 1968–1969 годах – даже с выселением! Полностью переделывали подъезд. У каждого получилась своя квартира, а до этого были коммуналки. Сейчас в нашем подъезде 24 квартиры.
Во времена БССР тут все жили дружно – помогали друг другу независимо от статуса: и простые рабочие, и сотрудники министерства, и писатели, и академики. Мой дед, например, был майором милиции, ушел в отставку в конце 1960-х.
Потом люди стали уезжать, квартиры свои продавать. Сейчас тоже никаких проблем с соседями нет: со старыми общаемся хорошо, а новые нас не особо касаются. Проблемы только с постоянной стройкой. На все наши жалобы ответ один: «А вам какое дело?»
Фасады квартир жильцов делать не хотят. Там, где заведения, все покрашено, а у нас – сами видите: вроде бы начали – и бросили. То же самое и внутри.
После встречи с Сергеем решаем позвонить в одну из квартир на первом этаже – нам открывает женщина средних лет:
– Я расскажу вам немного про подъезд, только если напишете про нашу проблему, – начинает с порога Лариса.
Женщина уверена: то, что сейчас происходит с домом, – это разрушение памятника. Например, прямо под окнами ее квартиры делают новое заведение, при этом никто из строителей не считается с тем, что дом очень старый и ценный.
– Жильцы всегда гордились своим подъездом: мы раскопали информацию, что дом построили в 1895 году. То есть ему больше 100 лет – и это только те сведения, которые мы нашли. Возможно, он еще старше. Но исполком и министерство культуры этого не понимают, – рассказывает героиня.
«А это один из фрагментов в стене. Если присмотреться, можно разглядеть “1878 год”», – показывает фото Лариса.
– Я писала им письма, а в ответ: «Все прекрасно, дом не разрушится». То, что это памятник, что здесь каждый кирпич, каждую соринку нужно беречь, никого не волнует. Эти готовы разрушить и уничтожить все, что попадется на их пути, – эмоционально делится героиня. – Там, где сейчас часовая мастерская, раньше была вторая квартира. Ее тоже разрушали, делали вход и лестницу – выводили из жилого фонда. Мы и тогда писали кучу всяких обращений, но нам ответили: «Это не портит внешний вид дома».
А сейчас вообще кафешка сдает в аренду помещение. Долбят все: делают отдельный вход и отдельное заведение – будет паназиатская кухня. Но если это отдельное заведение, то там должна быть отдельная кухня и отдельный туалет. А от моего окна даже нет санитарной нормы – трех метров.
«Вот такое поэтапное уничтожение единственного в своем роде памятника архитектуры. В доме делался двойной фундамент: кирпичный, а над ним – защитный, чтобы защитить от влаги. Все уникально, как в любом историческом здании. Тут каждый кирпич должен быть как в музее».
«Для неравнодушных людей, любящих свой город и его историю, буду и дальше фотографировать уничтожения, которые происходят с согласия городских властей», – чуть не плача говорит Лариса.
– Дом построен по принципу греческого атриума. Поскольку в Минске постоянные дожди, дворики не предусмотрены, тут архитектор придумал стеклянную крышу, – начинает рассказывать о прошлом подъезда Лариса, которая живет здесь с 1977 года – ее отец был военным строителем. – Изначально дом строили для Либаво-Роменской железной дороги как нежилое помещение. А потом здание по частям передавалось. Например, там, где сейчас пограничники, были женские курсы.
Во время войны дом не был разрушен – это самое главное. Только сняли две башенки на крыше.
Сейчас стены более светлые, фисташкового цвета. Я считаю, что загадили все этими страшными красками, мы даже просили, чтобы перекрасили входную группу. Был такой цвет стен, будто в солдатском борделе. Заходишь, света нет – все черное и страшное.
После войны здесь жил профессорско-преподавательский состав БГУ. По национальности процентов 70 – еврейские семьи. Это все было очень пикантно, воспитанно и интеллигентно. У одной из семей дочка работала стюардессой и в 1979 году погибла в авиакатастрофе вместе с футбольной командой «Пахтакор».
Еще жила Нина Леоновна Снежкова, заместительница Петра Мироновича Машерова. Книги писала – очень известная дама. Вообще, интересные сами по себе люди жили.
«Когда-то в подъезде был черный вход для молочников и почтальонов. Но все это зацементировали, когда был капитальный ремонт».
«На чердак раньше была очень интересная дверь. Там часто снимали фильмы, последний раз где-то в 2015 году. Но потом все закрыли и повыбрасывали. Тот хлам, который там был, работники просто швыряли в пролет».
– В конце 1980-х еврейские семьи начали продавать квартиры и уезжать. Все стало совершенно по-другому, – вздыхает Лариса. – Сейчас тут живут просто люди: многие, покупая квартиры в нашем доме, даже не думают, какая у него история. А ведь все, кто раньше жил, относились к этому очень трепетно. Все было чинно, благородно – не то что сейчас.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Андрей Кот (CityDog.by), личный архив героев.