«Так, я понял, ты просто старая». Беларуски рассказывают, почему (не) боятся стареть

Страх старости – распространенное явление. Многие боятся с возрастом потерять здоровье, красоту или уровень жизни. Попросили трех беларусок рассказать свои истории: почему боятся (или боялись) стареть, как боролись с этим страхом.

«Мне что, начинать зарабатывать на сиделок?»

САБИНА

 

– Короче, как-то в университете на политологии я придумала, что в идеальном государстве всех людей после 30 должны уби**ть. И это их должно мотивировать до 30 быть супермегаофигенными, клевыми, суперпродуктивными и все такое. Мне кажется, что это бы избавило нас от очень многих штуковин. Тебе бы не нужно было париться о том, а заработаешь ли ты на пенсию, а заработаешь ли ты на хорошую старость. Ты бы просто жил так, как ты хочешь жить, не оглядываясь на то, что всё, что ты делаешь сейчас, должно быть направлено на то, чтобы тебе потом было хорошо жить.

Бывает, я иногда прихожу к своему другу или знакомой, когда на меня накатывает тот самый страх, и говорю: прикинь, мы старые будем! А мне в ответ обычно говорят: ну и че? В смысле – «ну и че»? Ты ж старый будешь! Что значит «ну и че»? Мне всегда странно, что об этом реально задумываются немногие.

Я боюсь старости не в контексте того, что у меня появятся морщины или еще что-то, а просто потому, что время проходит и ты боишься чего-то не успеть, не сделать. Но самый тупой страх: я боюсь, что, когда я стану старая, люди полетят в космос. А я буду старой и не смогу. То есть если момент с тем, что я буду морщинистая, меня не напрягает, потому что я пойду и отрежу это, а вот момент с тем, что я буду старая и не смогу полететь в космос… Короче, меня это испугало именно в том смысле, что я поняла, что время идет.

Дело не в цифре. А именно в физической невозможности что-то делать. Потому что ты сам не в состоянии… Не можешь жить без помощи других. Не можешь сам себе еду приготовить, не можешь сходить в душ, не можешь встать с кровати, не можешь пойти на улицу сам. Когда тебе постоянно нужен чей-то уход. Это страшно.

Во-первых, это финансовый момент. То есть чтобы у тебя была помощь, тебе нужны какие-то сиделки и все такое. Это значит, нужно сейчас начинать зарабатывать на сиделок. А я в 15 лет знала, что не хочу много работать, и сейчас не хочу много работать. Что мне, прямо сейчас начинать зарабатывать на пенсию и на сиделок? Нет. Дети? Ну, рожать детей с мыслью, что вот в 80 лет они зато буду за мной ухаживать, – это неправильно. И рожать я их в любом случае не хочу, поэтому вариант, что за мной будут ухаживать дети, тоже отсеивается. Кто будет ухаживать? Государство? Я не была в наших каких-то домах престарелых государственных, но я уверена, что там так себе условия.

Ну а чего бояться умереть? Ты умираешь – и всё, после этого ничего не происходит. Конечно, я не могу сказать, что я вообще не боюсь смерти, – наверное, неприятная это штука. Но именно бояться… Ну, я перестану существовать – окей, меня перестанет вообще все это беспокоить. А вот немощь – да, немощь – странный момент и неприятный, мне кажется. Надеюсь, к тому моменту, когда я буду немощная, хотя бы эвтаназию разрешат.

«Демонизация возраста с каждым годом увеличивается»

УЛА

 

– Когда мы с бабушкой обсуждали актрис или соседок и я говорила: «Такая красивая девочка», бабушка отвечала: «Пока молодые – красивые все». Она-то имела в виду, я так думаю, совсем не токсичный смысл этой фразы. Но как он закладывается в голову – не всегда угадаешь.

Мое отношение к долженствованию быть красивой, молодой и идеальной началось в детском возрасте. Я читала книгу «Фараон» Болеслава Пруса. Все, что я помню из этой книги, – это сюжет, где любовница молодого фараона, на которой он там обещал жениться или что-то там такое… Вот у нее где-то вскочил какой-то прыщик. И там на целую страницу разочарование: «Ого! А ты, оказывается, не идеальна! Не факт, что нам быть вместе». Такой подход к женщине сохраняется и сейчас, хотя у нас не Древний Египет.

В целом, наверное, с 25 лет и примерно до 40 я никогда не называла возраст. Выкручивалась каким-то образом – со смехом и шутками, потом научилась говорить: «Я думаю, что мне как минимум 2000 лет». Даже резюме я умудрялась отправлять без возраста, но с фотографией. Думаю, что я защищалась в первую очередь от оценки меня сквозь призму возраста. Я хотела выглядеть в глазах окружающих моложе, чем я есть по паспорту. Именно запись в паспорте – точка преткновения отношения к тебе социума. К такому-то возрасту ты должна быть замужем, чего-то там достичь, кого-нибудь родить…

Есть просто демонизация возраста, которая с каждым годом не уменьшается, а увеличивается, как ни странно. Недостаточно быть молодой – нужно еще хорошо выглядеть; недостаточно хорошо выглядеть – лучше быть молодой.

У меня была ситуация (мне тогда было 38): я приехала на семинар, условно назовем, «по духовному развитию». Парень задал мне вопросы в такой очередности: а ты замужем? А дети есть? А сколько тебе лет? Я, наверное, ответила свое пресловутое «не скажу» на то, сколько мне лет. И парень просто проник в мою комнату, нашел паспорт и потом сказал: «Так, я понял – ты просто старая».

Я начала с этим работать исходя из психотерапевтического концепта, что если у тебя есть страх, то нужно туда идти. К принятию того, сколько мне лет, и снижению значимости, во-первых, самого по себе факта, а во-вторых, снижению значимости того, кто что об этом думает.

И если в 38 меня еще очень травмировала та история, то я хорошо помню, что сорокалетия прямо ждала. Не то чтобы побежала в фейсбук рассказывать о том, что «поздравляйте меня», но я хорошо помню, что было ощущение, что 40 лет – это какой-то очень приятный и комфортный порог, после которого мне станет очень многое безразлично. И оно произошло именно так. То есть сейчас для меня возраст – это действительно просто цифра в паспорте, которая не влияет ни на что.

«Ровесница сказала: “Ідзі гуркі закатвай!”»

СВЕТЛАНА

 

– Я помню, что 30 лет моих на меня произвели неизгладимое впечатление. Мне тогда показалось: ну, все… Сорок – дата такая тоже неприятная была. Ну а вот сейчас мне в этом году, в феврале, исполнилось 60 лет – и нормально.

На пенсию я вышла на 5 лет раньше: у меня удалили щитовидную железу, сделали операцию на ноге, я несколько месяцев лежала без движения. У меня был очень большой вес, и я была вообще в критическом состоянии клинической депрессии: нежелание выйти не то что там из своей комнаты, а из своей ночной сорочки, прошу прощения.

У меня дочь – психолог, и она меня растормошила и отправила к специалистам, и на самом деле я пролечилась: и психотерапия, антидепрессанты – все это я сделала. Это нужно делать обязательно, обязательно нужно обращаться к специалистам. Мне удалось выйти из этого состояния, но это в течение пяти лет происходило, не одномоментно. Потихоньку, потихоньку, потихоньку – и вот пришла к своему теперешнему состоянию.

В прошлом году, кстати, мне одна женщина, примерно моя ровесница, проходя мимо, посмотрев на меня, сказала: «Ідзі гуркі закатвай!» Такой стереотип, что пенсия – это все вот это. Но мне это не подходит!

На днях я скачала приложение Spotify: там пишешь свой возраст, и начали они мне предлагать музыку – но я это уже слушала тогда! Я очень люблю Beatles, и Rolling Stones, и Doors – спасибо большое, но я уже хочу Монеточку и Билли Айлиш. Я люблю вперед, вперед и вперед – новое, что-то новое.

У меня есть мама, очень пожилая женщина. Она, конечно, уже попривыкла сейчас, но первоначально для нее это был просто шок: какой велосипед? Какой велоконгресс? Да я вот в 60 лет! Я вот в твоем возрасте! Я ей говорю: «Мама! Я уже большая девочка, мне 60 лет, большое спасибо!»

У меня практически нет подруг среди моих сверстниц. Есть моя одноклассница, подруга, которая живет в другом городе, и то меня немножко начинает раздражать то, что она в вайбере начинает мне присылать все эти искрящиеся «матронушки».

А в основном я с молодежью общаюсь, представляюсь «Светлана», и у меня есть двадцатилетние приятели, и шестнадцатилетние. Есть в нашем проекте «Велосемья» семилетние дети, которые называют меня Светлана. И мне это нравится – европейский стиль.

Старость – это состояние души. Это не цифра возраста, я убеждена в этом и всем говорю. Когда интерес к жизни есть, когда есть еще желание что-то новое попробовать, когда есть желание куда-то поехать, слушать новую музыку, читать новые книги, когда интерес к жизни поддерживается – тогда возраст вообще фигня абсолютная. И я кокетничаю перед собой. Я считаю, что и выглядеть на свой возраст – это тоже нормально. Когда вот сейчас кругом пишут: «Как в 50 выглядеть на 25». Нафига? Человек внутренним своим содержанием интересен, а не тем, что он в 50 выглядит на 25.

Единственный страх у меня есть – это страх плохого самочувствия. А естественный ход вещей, то, что мы все умрем, – я отношусь у этому очень спокойно. Люблю стебаться над смертью. У меня есть друзья, мои бывшие ученики, и когда мы с ними встречаемся, тусим немножко, то один из любимых разговоров – это постебаться над смертью.

Боли боюсь. Боюсь боли и болезни. Отсутствия движения, того, что я не смогу ходить, что я не смогу ехать на велике. Ну, мне говорят, что потом на электрическом, а сейчас, слава богу, трехколесные велосипеды – вообще прелесть, я спокойна. А потом мне ребята мои, ученики, говорят: «Светлана Николаевна, не волнуйтесь: кресло-качалка, трубка там с чем-нибудь приятным – и все будет хорошо».

«Бабушки в платочках и родители, загнанные на даче»

Валерия Красневская

психолог

– В большей степени ни у кого из нас в опыте нет красивого взросления, культуры старения. Потому что тот образ, который есть, – бабушки в платочках или родители, которые загнаны на даче, – он не особенно нравится. И если ты сейчас живешь свою жизнь красиво, в удовольствие, прикладывать себя к образу, который тебе не очень нравится, действительно тревожно. И поэтому для меня это скорее вопрос про культуру взросления, культуру старения, культуру красивой старости.

Тревога возникает, потому что нет уверенности в завтрашнем дне, нет какой-то социальной защищенности, нет привычки и культуры откладывать на пенсию. Потому что если бы сейчас ресурсов хватало на жизнь и был излишек, который легко откладывался, то страх старения не возникал бы. Ты прекрасно понимал бы, что можешь вести достаточно комфортный образ жизни сейчас – но точно так же сможешь его вести и через 20 лет, и через 30, и через 40.

Потому что какая сейчас ситуация происходит? Люди работают, они достаточно могут неплохо зарабатывать, они выходят на пенсию и становятся там, условно, нищими. И, конечно же, это падение очень сильно демотивирует, и молодежь это видит, это видят на примерах своих родителей, это видят на примерах своих бабушек и дедушек, и туда не хочется.

«Не боялась смерти, пока у меня не родилась дочка»

– Боязнь старости – это очень много аспектов: это боязнь смерти, это боязнь беспомощности для кого-то. Это изменение образа тела, например. Это тревога за собственных детей… В каждом случае это очень индивидуально.

Про себя могу сказать: я, например, никогда не боялась смерти, пока у меня не родилась дочка. И этот страх меня настиг в том контексте, что я хочу, чтобы у нее дольше была мама. И я правда стала более аккуратной: например, вожу машину аккуратнее. Я стала бережнее относиться к своей жизни, потому что знаю: моя жизнь нужна теперь не только мне, но она нужна еще кому-то, по крайней мере пока она не вырастет. И это первый раз в жизни, когда я в принципе ощутила, что мне страшно, если я умру. И мне не страшно умирать самой, мне страшно, какие последствия моей смерти будут для моих близких.

«Старость начинается гораздо позже, чем мы привыкли думать»

– На самом деле на всем постсоветском пространстве возраст сильно стигматизируется. Имея достаточный опыт в HR, я могу сказать про то, что свыше какого-то возраста предпочитают уже не брать на работу. Есть такое мнение в обществе, что с возрастом ты можешь меньше, но твои адаптивные способности становятся меньше. То есть как будто бы, когда смотрят только на возраст, не смотрят на твой предыдущий опыт. Ты же не просто так прожил там 40, 50, 60 лет, и что-то в тебе точно ценное есть. Но если брать рабочую среду, то «мы лучше научим, чем возьмем какой-то старый опыт». Как будто бы все девальвируется.

Старость начинается гораздо позже, чем люди привыкли о ней думать. У нас люди выходят на пенсию ближе к 60. Они чаще всего себя уже относят к старым людям. Но на самом деле даже ВОЗ «порог входа» в старость делает выше.

Часто, когда я сталкиваюсь с подобными запросами у клиентов, мы находим образы извне. Образы в кино, например, образы в других культурах. Например, какие красивые француженки, какие красивые итальянки и какую они ведут жизнь после 60, 70, 80 лет!

Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: CityDog.io; Unsplash.com.