Беларуса в Петербурге тюремщики специально заразили туберкулезом. Но не на того напали: почитайте, что он наделал дальше

В советские времена в учебниках истории о газете «Наша Ніва» либо не писали ничего, либо писали плохо. Сейчас пишут слишком мало.Тем временем, Беларусь могло бы и остаться частью России, если бы в 1906 году братья Луцкевичи не вынуждены были бежать из Минска в Вильню.

В советский период беларусов пытались убедить, что они всем обязаны русским. Что история Беларуси началась с 1917 года и только присоединение к СССР – обновлённой Российской империи – принесло им государственность. Чтобы подогнать реальность под эту картинку, настоящую историю приходилось искажать и скрывать.

Так на месте целых периодов и явлений беларуского прошлого образовывались черные дыры. Но их, как и черные дыры в космосе, можно было обнаружить по гравитационному притяжению. Откуда вдруг в начале 20 века появляются, будто из пустоты, Янка Купала, Якуб Колас, Максим Богданович – классики национальной литературы? На каких материалах составляются словари и грамматики – основа литературного языка? Почему возникают издательства, организации беларуских учителей, общественные деятели, а в конце концов политики, которые в 1918 году провозгласили беларускую независимость вопреки желаниям всех соседей?

Из советских учебников просто были вычеркнуты упоминания о газете «Наша Ніва», вокруг которой в решающие 1906–1915 годы вращалась беларуская жизнь. Да и в современном учебнике этой теме отведено совсем мало места.

«Наша Ніва» выходила в Вильне, но ее создатели были из Минска и жили под фальшивыми документами

Основатели «НН», братья Иван и Антон Луцкевичи, росли на Крещенской улице – теперь это сквер имени Янки Купалы. Их дом стоял за нынешним Купаловским музеем, ближе к реке. Там был частный сектор, который сгорел от бомбежёк во Вторую мировую войну. Теперь на месте их дома стоит камень с памятной табличкой.

Тот самый валун, который стоит в парке Янки Купалы.

Луцкевичи были революционерами, они создали первую беларускую политическую партию – Беларускую социалистическую громаду, а в Вильне оказались вынужденно.

«Бунтовали, бастовали все студенты, присоединились работники и крестьяне, самодержавие стронули с гранитного фундамента. Энергия была у нас колоссальная, энтузиазм молодости. Минск 1905/6 гг. …С Бурбисом и братьями Луцкевичами и еще с кучей молодёжи организовали забастовки сапожников, парикмахеров, музыкантов... Я не имел квартиры, был подпольщик», – вспоминал те времена редактор «Нашай Нівы» Александр Власов.

Во время революции 1905 года армия расстреляла на вокзале 20-тысячную мирную демонстрацию минчан, погибло 100 человек. В ответ произошло покушение на губернатора Курлова, разрешившего стрелять в толпу. Минский эсэр-террорист Пулихов в него бросил бомбу, она не взорвалась, из револьверов в губернатора также не попали. После этого полиция громила революционные сообщества – а с домом Луцкевичей на Крещенской «в то время была связана вся революционная работа в Минске и на Минщине». В подвале лежало оружие. Заметив, что за домом следят – тихари-«филёры» стояли просто за деревьями напротив, – Луцкевичи были вынуждены бежать. В Вильне они жили нелегально, меняя квартиры, часто ночуя под открытым небом, а зимой – бродя по ночному городу.

У них были фальшивые паспорта, которые тогда назывались «очки», на имя Ивана Михальчука и Генрика Буковецкого. Иногда они одалживали эти документы и другим социалистам-нелегалам.

Для сравнения: «суперреволюционер», глава российских большевиков Ульянов под псевдонимом Ленин в это время посиживал в немецких пивных и отдыхал в Италии на вилле Горького.

Последние фото Антона Луцкевича из советского следственного дела. Его следы теряются в ГУЛАГе, где-то в Свердловской области, в 1942 году.

В могиле братьев Луцкевичей на виленском кладбище Росы нет ни одного тела – Антон умер в Гулаге, Иван похоронен в Закопанем (Польша).

Задушив, как ему казалось, революцию, царский режим ослабил репрессии. Хотя людей продолжали сажать – например, молодому Якубу Коласу дали 3 года за организацию съезда учителей. Но царь пошел и на либеральные шаги – разрешил печатать по-беларуски книги и газеты (беларуская печать была запрещена с 1865 года). И братья Луцкевичи ухватились за возможность действовать легально. Ведь газеты по-беларуски были и раньше, но только подпольные – как «Мужыцкая праўда» Кастуся Калиновского.

Первым редактором «Нашай Нівы» был лесник

Первая легальная газета «Наша Доля» (чтобы добыть на ее деньги, Иван Луцкевич «с болью в сердце» продал свою коллекцию орденов) за пару месяцев стала невероятно популярной, а после ее запретили.

В «Нашай Ніве» учли ошибки. В передовице основатели написали, что собираются «служыць усяму беларускаму працоўнаму народу». Потом поостереглись – и вместо «працоўнаму» написали «скрыўджанаму». За 15 лет существования газета ни разу не бросила в массы лозунг, призывающий свергнуть царя или отделиться от России. Но вся работа была направлена на то, чтобы читатель сам пришёл к такой мысли.

И дело тут не в воспитании «экстремистских настроений» – просто любая нация, как человек, взрослея, стремится к независимости и самостоятельной жизни.

Сотрудники и посетители "Нашей Нивы" у редакции.

Первым редактором газеты был подставной человек — Зыгмунт Вольский, лесник. Он был обижен на царскую власть: считал, что его уволили с работы за то, что он был католиком.

Взаимопонимания с Луцкевичами Вольский не нашел, и через несколько номеров его заменил Александр Власов — один из руководителей БСГ, менее "заметный" в организации протестов 1905 года. Для этого он переехал в Вильню из своего поместья Миговка под Радошковичами.

"Полгода мы с Антоном Луцкевичем писали с вечера до утра. Как мы выдержали эту работу, я не понимаю. Молодость, несгибаемая воля и энтузиазм!" — рассказывал Власов.

Фактическим руководителем "Нашай Нівы" был Антон Луцкевич. Он писал программные статьи. Идеи к ним часто давал Иван, который сам "не любил пера". Братья всю жизнь работали в тандеме, хотя в детстве, как вспоминали, часто ссорились и даже дрались.

После года нелегальности Иван и Антон попробовали выйти из подполья: прописались под своими настоящими именами в квартире, где жили. "После двух недель такой роскоши была сделана охранкой облава", — хорошо, что никого не застали дома.

Александр Власов был человеком с невероятным юмором и писательским чутьём. Но, всегда занятый другими делами, оставил лишь короткие воспоминания. Вот как он, например, описывает детство и своего деда, православного священника-русского: "Дед, сельский поп, который нас любил, и сам был старое дитя... Когда бабушка, заботливая, экономная хозяйка, еще спала после обеда, дед нас перекидывал через забор в сад, и мы набивали животы ягодами и яблоками не в свой дух, а он стоял на страже... Нас часто лечили от обжорства разными домашними способами. Помню, как мы кричали дикими голосами, когда нам ставили клизмы".

Где беларуская газета брала деньги?

Нелегальное положение, правда, не мешало Ивану Луцкевичу ездить в Прагу, Петербург, Варшаву, Львов, Краков, "кидаться во все стороны", добывая деньги на выпуск газеты.

"Он берет представительство от разных фирм, посредничает в сделках с заграницей, имеет много знакомых среди евреев, в своих частых разъездах выполняет различные торговые поручения, за что получает определенный процент, — вспоминала невеста Ивана, виленская немка Юлиана Менке. — Более стабильный доход приносила перепродажа антикварных вещей.

Иван Луцкевич был наилучшим знатоком старинных вещей и искусства на всю округу. Где бы он ни бывал, его глаза искали старинные и художественные предметы: старую или народную резьбу, образа и картины, старые рукописи и печатные книги.

Из коллекций Ивана Луцкевича была сформирована экспозиция Виленского беларуского музея (1921–1945). Только небольшая часть его экспонатов попала в Беларусь — на фото выставка из фондов Национального художественного музея, которая прошла несколько лет назад.

Он находил их на ярмарках, на чердаках старых поместий, у букинистов, перекупщиков и старьёвщиков, едва ли не на свалках. Покупал он их, в основном, как бесполезные вещи, за гроши. Он знал, как их потом отреставрировать, и, если они имели беларускую характеристику, оставлял в своих музейных коллекциях. Более ценные вещи, не имевшие беларуского значения, он продавал".

Одна из крупнейших музейных находок Ивана Луцкевича — древняя духовная книга Аль-Китаб, написанная арабскими буквами по-беларуски, из деревни Сорак Татар под Вильней. Луцкевичи сами были из татарского шляхетского рода и сохраняли память об этом.

Ён і работнік грамадзянскі,
Мужыцкі пан і служка панскі,
І антыквар, і археоляг,
І бібліёляг, і філёляг,
А быў бы слаўным ён зусім,
Каб быў чым-колечы адным.

— такую эпиграмму на Ивана Луцкевича написал в 1913 году язвительный Янка Купала, её цитирует исследователь Антон Адамович. Но по прошествии времени видно, что универсальность была сильной стороной Ивана Луцкевича.

Через несколько лет, когда"НН" набрала обороты, часть расходов компенсировались продажами и подпиской. В 1911 году, например, газета имела 1017 подписчиков, рассказывает историк Андрей Унучек. Подписка на год стоила 2 рубля 50 копеек. При наилучшем раскладе газета получала 2542 рубля 50 копеек. Расходы газеты в год составляли около 5 тысяч рублей.

С 1909 года в газете начала появляться реклама. Причем не только сельскохозяйственных машин, но и алкоголя, и презервативов.

Рекламное приложение к "НН", такое печатали многие газеты. Колонтитул написан латинским шрифтом, потому что первые несколько лет газета издавалась и кириллицей, и латиницей. Позже от латиницы отказались.

Были и пожертвования. «Я не ўспульнік вашага кружка, але гатоў памагаць каждаму, хто шануе сваю веру і язык прэдкаў», — написал в "НН" на трасянке крупный землевладелец Эдвард Войнилович, фундатор минского Красного костела. И передал 10 рублей — на те времена эквивалент месячного заработка технического работника газеты.

Богатые беларусы также чувствовали себя частью "оскорбленного народа", ущемленного в национальных правах.

Княгиня Магдалина Радзивилл, которой принадлежал, кстати, доходный дом возле самого Красного костела, передала на беларуские издания аж 20 тысяч рублей.

В то же время черносотенная газета "Северо-Западная жизнь" издавалась за деньги царского премьер-министра Столыпина. Ее редактора Луку Солоневича Уласов однажды так напоил на каком-то приёме, что тот не смог прочитать запланированный доклад.

Правда ли, что Луцкевичи и Ластовский были смертельными врагами?

За деньги княгини Магдалины издали и книгу Максима Богдановича "Вянок". В свой единственный приезд в Беларусь Богданович жил под Молодечно, в поместье Ракутёвщина, принадлежавшем родственникам Луцкевичей.

Хотя сначала стихи молодого поэта, которые он посылал из Ярославля, в"НН" чуть не списали в архив с клеймом"декадентщины". Из ящика стола тетрадку Богдановича вытащил сотрудник редакции Сергей Полуян и со скандалом убедил Луцкевичей и Власова печатать.

Эта история известна из воспоминаний Вацлава Ластовского, одного из редакторов. Ластовский не закончил даже гимназию, но благодаря самообразованию написал первую историю Беларуси, а в БССР 1920-х стал академиком. Луцкевичей он не терпел.

Вацлав Ластовский в редакции. Благодаря самообразованию он, без формальных дипломов, стал и академиком, и премьер-министром БНР.

Ластовский писал о разделе "НН" на "верхнюю" и "нижнюю" палаты — аристократическую и демократическую. Луцкевичи и Власов якобы заседали в одной комнате, а рядовые сотрудники — в другой. Общались через закрытые двери — просовывали бумаги и корректуру в щель под ними.

"За закрытыми и завешенными тяжелой драпировкой дверями "верхней" палаты вершились "высокие" политические материи... С улицы же в "нижнюю" палату шла публика "черная" и "серая". Ясно, что при таком разделе "верхняя" и "нижняя" палаты думали по-разному, жили разными идеалами".

Правда, Юлиана Менке утверждала, что Ластовскому здесь нельзя верить: "У него была болезненная амбиция, он не мог примириться, почему не он, а братья Луцкевичи, особенно Иван, играют первую скрипку среди беларусов".

Унучек считает, что конфликт преувеличен. Ластовский даже состоял в масонской ложе, которую возглавлял Антон Луцкевич. Да-да, отцы-основатели беларуского движения были еще и масонами.

Беларуского деятеля специально заразили туберкулёзом в тюрьме

С Юлианой Менке Луцкевич так и не женился. Он говорил, что не может «строить личное счастье», пока идет Первая мировая война (и гордость не позволяла ему жить у тещи, потому что своего жилья не было). А потом не позволило здоровье: в 1919 году Иван умер от туберкулёза.

Иван Луцкевич и Юлиана Менке во время пикника у костра. Иметь туберкулёз и курить было в те времена обычным делом.

Иван Луцкевич в последние месяцы жизни.

Он заболел еще студентом. Арестованный за революционную деятельность, держал голодовку в СИЗО в Петербурге. А потом его специально поместили в туберкулёзное отделение тюремной больницы Крестов, вспоминал брат.

Хватало трагедий, но были и комедии. Редактором «НН» в начале работы был около 30 лет, сотрудниками — еще меньше, это были молодые жизнерадостные люди.

Власов вспоминал: «Помню, как-то целую ночь работали в редакции на углу Завальной и Троицкой в Вильне. Колас в три часа ночи говорит: “Вот, выпил бы водки!” — “На деньги и купи”. — Колас через полчаса вернулся с темной улицы и говорит: “Нету, всё закрыто! Тут и генерал не достанет”. — Я пошел. Спрашиваю у городового: “Пожалуйста, где здесь можно достать водки?” — “Да вот, у сторожа №58». Городовой явно имел процент с нелегальной ночной торговли.

Первый глава БССР Дмитрий Жилунович (Цишка Гартный) также печатался в «НН»

Оглядываясь назад, Антон Луцкевич подсчитал, что «Наша Ніва» дала аудиторию более чем 60 поэтам, нескольким десяткам прозаиков, печатала в год около 600 корреспонденций с более чем 300 мест Беларуси. «С каждым годом прибавлялись и вырабатывались новые силы. В Вильню, свой естественный центр, тянутся хотя бы на пару дней все сознательные беларусы. Сюда приезжает Максим Богданович. Проходят через редакцию и Колас, и Цишка Гартный. На более длительное время оседают Ядвигин Ш., Ластовский, Полуян, Бядуля, Горецкий, в конце концов — Янка Купала».

Луцкевич забыл здесь упомянуть Цётку, Алоизу Пашкевич, «экспансивную, как фейерверк». «Полно было её повсюду. Работала в газете, участвовала в собраниях, пыталась выступать на митингах. Её “Хрест на свободу” в 1905 году был одним из самых популярных и публично декламируемых стихов», — вспоминал её муж, литовский деятель Степонас Кайрис. Беларусы и литовцы в то время в Вильне сильно дружили против засилья поляков.

Судьбы Купалы и Луцкевичей пересекутся ещё раз в 1930-е. У Ивана и Антона был брат Стефан, названный в честь дяди — повстанца 1863 года, убитого царскими карателями в Минске. Стефан Луцкевич в политику не лез, работал врачом и жил в Минске, в семейном доме на Крещенской. В 1920-е рядом поселился Купала. Когда поэт, придя домой с допроса в ГПУ, воткнул себе нож в живот, побежали за доктором Луцкевичем. И Купала прожил ещё 11 лет.

Чем Минск был лучше Вильни?

«Компания нашенивцев всё думала о беларуской оккупации Минска, — вспоминал Власов. — Официально редакторство “Нашай Нівы” я передал Купале».

Это было в 1913 году.

«Купала, закончив вечерние курсы средней школы в Петербурге под опекой добрейшей души — беларуса Эпимаха-Шипилы, — так уже отшлифовался, что мы его из “дядьков” повысили в редакционные “полковники”, — продолжал Власов. — Я любил Минск больше Вильни. С Крещенской или Захаровской был виден огромный горизонт с синеющими вдали борами-лесами — это таинственная и спящая Беларусь».

Ещё Минск был Власову дорог тем, что здесь в детстве он увидел первое напечатанное слово по-беларуски — в календаре, который издавался при либеральной газете «Минский листок»: «Это было открытием Америки, как говорят, открыли целый народ, который населял эту землю… Это первая беларуская ласточка в Минске».

Власов вернулся в Минск в 1913 году, Луцкевичи — никогда. Они приедут сюда в марте 1918 года — на заседание, которое объявит независимость Беларуской Народной Республики. Но «Наша Нива» об этом не писала: она просуществовала до 1915 года и закрылась до того, как Вильню заняли немецкие войска.

Царская военная цензура выбрасывала из газеты целые полосы текста.

Почему закрылась? Причин много: наступило военное безденежье, Беларусь была расколота фронтом, авторы попали в армию и в беженство, военная цензура вычёркивала из газеты целые полосы, поэтическую натуру Купалы обременяла редакторская работа и добывание дров для отопления офиса.

Но глубинная причина заключалась в том, что «Наша Нива» сделала своё дело. За 15 лет нация прошла 100-летний путь. «НН» оставила Беларусь с живыми литературными классиками, почти кодифицированным языком, кругом общественных деятелей. Начинался новый исторический этап — обретение независимости.