Что думают о новом музее истории Великой Отечественной войны историк, галерист, ветеран и подросток

По мнению одних, новый музей – образчик хорошего вкуса, высоких технологий и отличной экспозиции, другие же считают, что экспозиция –лишь красивая картинка для неискушенного посетителя, за которой нет ни правды, ни эмоций. CityDog.by решил проинспектировать новый старый музей с экспертами.

Наталья Горячая, куратор, координатор художественных проектов, экспозитор

Если рассматривать экспозицию нового музея с точки зрения посетителей, здесь есть много вещей, которые бы эмоционально вдохновили и поразили. Модная инсталляция – пар, на который проецируется огонь, сжигающий деревни. Манекены хорошо сделаны, и посетителю хочется с ними сфотографироваться. Возле каждой инсталляции предусмотрена площадка для фотографирования, и люди этим активно пользуются: «Я и партизаны», «Я и танк». Когда видим инсталляции с партизанами в танках, машинах, то эти экспонаты кажутся «консервой» из прошлого. Ты – человек из современности, перед тобой человек из прошлого. Здравствуйте, мы познакомились. Напрямую контакт с историей.

Конструкция стен, залов, подпорок довольно интересная и запутанная. Хорошая коммуникация между залами, они интересно и сложно построены. Складывается ощущение легкого квеста, то есть ты проходишь залы – и хочется идти дальше.

В свою очередь, однотипно представлена информация об экспонатах. Таблички распечатаны абсолютно одинаково. С технической точки зрения ни один человек не сможет прочитать все эти таблички. И здесь проблема не в объеме текста, а в том, что это один и тот же шрифт, цвет, пластик. Это утомляет. Поэтому глаза  не хотят воспринимать эти буквы уже на третьем этаже. 

И, конечно, очень сложно воспринимать информацию, если практически все за стеклом, когда связь экспоната и зрителя нарушена с самого первого этапа. Стекло разделяет их. И посетитель понимает: вот там – история, а здесь – я. Правда, есть экспонаты, которые находились за стеклом и были достаточно интересны: например, пробитый осколком планшет. Он находился в такой глубокой нише, затемненной, в металлической оправе с заклепками. Освещение было спрятано, создана некая мистика этого планшета. Это другой подход. Я вот этот планшет и запомню.

Есть залы, которые проработаны не глубоко. К примеру, зал сгоревшей деревни. Он должен быть эмоционально сильным. Списки деревень, которые там есть на экране, очень длинные, серьезные, впечатляющие. Но при этом инсталляция – обожженный колодец и угол дома.

Мало показана тема любви и войны. Только вышивки, сделанные женской рукой: «Пусть моя любовь хранит тебя от пули». Где же любовь-то? Любовь там должна быть! Это же очень сильный и вдохновляющий фактор!

В этом музее будет сложно произвести реэкспозицию. Все залы связаны между собой, что, в принципе, хорошо, но одновременно и плохо. Если что-то выпадет из контекста, то это целиком изменит всю экспозицию. Там достаточно места для новых экспонатов, но музей построен так, что новые экспонаты не требуются. Он уже завершен. Это музей-картинка. Чтобы прийти и посмотреть.

Анатолий Великий, доцент, кандидат исторических наук

Великая Отечественная война – неотъемлемая часть Второй мировой войны. Было бы хорошо это показать. В одном из разделов экспозиции рассказывают об участии белорусов во французском движении Сопротивления, в бельгийском, итальянском, и здесь нужно было показать, что другие национальности героически сражались на территории Беларуси.

Некоторые события просто исчезли из экспозиции. Меня поразил тот факт, что, когда речь идет о событиях 1939 года, то представлена декларация о вхождении Эстонской Республики в состав СССР, но нет декларации о вхождении Западной Беларуси в состав Советского Союза. Для нас, белорусов, это одно из ключевых событий ХХ столетия, при чем здесь Эстония? Мне это совершенно непонятно.

Военные историки знают, что такое Белостокский выступ: фактически в западне оказались две армии, практически за первоначальные дни боев было уничтожено свыше 350 000 человек. На мой взгляд, это можно и нужно отразить в экспозиции. Если этого не делать, то мы скатимся к старым временам. Сейчас об этом стали писать, и это правильно.

Я помню старый музей ВОВ: залы там были больше, они более полно отражали военные события. Очень много материалов осталось в запасниках, особенно по истории партизанского движения: партизанские газеты, листовки, дневники, воспоминания.

Есть залы, в которых информация представлена фрагментарно: о Союзе белорусской молодежи, об их печати, о коллаборационистском движении (Белорусский комитет самопомощи, Белорусская центральная рада).

У меня сложилось впечатление, что эмоциональное, зрительное превалирует над фактурой. У посетителя интерес – общее впечатление. А интерес историка – фактура, объективные данные, которые могут расходиться с той картинкой, которая представлена здесь.

Это больше музей для посетителей. А для научных работников, историков здесь есть возможность обсудить дискуссионные вопросы.

Арсений Васильевич, полковник, ветеран Великой Отечественной войны

Все, что я увидел здесь, полностью отвечает реальности того времени. Правильно представлены экспозиции, грамотно, доходчиво. Я думаю, что на этом разработка музея не остановится. Если пополнить программу, то это усилило бы эффект. Допустим, героическая история командира 33-й армии М. Г. Ефремова: сражение с врагом было ожесточенным, а он не хотел сдаваться, не хотел быть плененным и поэтому решил свою судьбу самостоятельно. В сорок пять лет он застрелился. Наши пленные солдаты под наблюдением немецких оккупантов похоронили его как героя.

Можно расширить тему того, как людей заражали чесоткой и тифом. На территории Беларуси было заражено чесоткой около 450 000 людей. Для этого работали целые фашистские лаборатории. Фашистские захватчики сжигали наших военнопленных, партизан. Их сжигали в печах, а пепел увозили к себе для удобрения собственных полей. И гумус тоже вывозили. Выбирали с хороших участков наших земель, грузили в вагоны и вывозили в Германию.

Если говорить о жизни солдат, то здесь много интересного. Когда не было возможности подъехать, повара переносили термосы с едой на плечах. Чтобы их не заметили, ползли по-пластунски до траншеи, землянок, чтобы накормить солдат, офицеров. Я вам скажу из своей практики, что если в окопе нужно было перекусить, то мы растягивали плащ-палатку, поджигали спиртовые «газолочки» и подогревали консервы, чтобы поесть, чтобы противник не увидел костра. Я считаю, надо учить людей на примерах и историях тех, кто знает об этом. В целом, впечатление об этом музее хорошее. Я даю оценку «отлично».

Больше всего запомнились постановки с манекенами: медсестра, которая оперирует солдата, партизанская типография, как партизаны делали оружие, камера заключения. Понравилось, как это показали. Понравилось не то, что имеет отношение к бою, а то, что относится к самим людям, – совершенно обычные вещи солдат: книги, карандаши. Хорошо, что здесь можно посмотреть старые видео, которых в интернете не найдешь.

Хотелось бы рассказать друзьям об этом месте. Но только чтобы они сюда пришли не в компании, а в одиночестве. Так интереснее. Почему-то первая мысль – было бы здорово прийти сюда с бабушкой и дедушкой. Наверное, потому что они ближе к тому времени. Мой дедушка рассказывал мне истории из своего детства, а здесь бы он еще больше вспомнил и рассказал мне.  

Со всем, о чем рассказывается здесь, я была знакома. Поэтому не было чего-то такого: «А! Я этого раньше не видела!» В школе нам много рассказывали о войне, так что для меня особенно нового не было. Правда, в школе историю объясняли устно, читали книги, а здесь можно увидеть экспонаты, почувствовать обстановку.

Я не очень тщательно рассматривала военные костюмы, медали, имена. Я понимаю, что это важно знать, но когда ты видишь много имен и не знаешь историю этих людей (тут не написано об этом подробно), то многое не замечаешь или пропускаешь. Поэтому мне было интереснее посмотреть на личные вещи, фотографии.