В рамках Минского урбанистического форума в город приезжали берлинские тьюторы-архитекторы. После презентации проекта о новой жизни стихийного рынка на Тракторном Ирина Виданова расспросила их о том, в чем Минск похож на Берлин.
«Ух ты, какое потрясающее пространство! – не сдерживает восторга Кристоф Шмит, разглядывая помещение на первом этаже бывшей минской мебельной фабрики на Хоружей. – Здесь можно было бы проводить лекции или кинопоказы, каждый раз создавая новую уютную обстановку. Вон даже будка для продажи билетов уже стоит».
 and Christoph (sprava).jpg)
Альберт – слева, Кристоф – справа.
Правда, вскоре нас ждет разочарование. Дружелюбные продавцы из мебельного магазина, один из которых неплохо говорит по-английски, объясняют, что в приглянувшемся нам зале скоро откроется салон светильников, поэтому арендовать его для проведения публичных мероприятий вряд ли получится. Зато верхние этажи еще не все заняты.
Почему Минск (не) похож на Берлин
Кристоф и его коллега Альберт из берлинского Института прикладной урбанистики (IFAU) в Беларуси впервые. Приглашение приехать в Минск приняли не раздумывая:
– Мне было очень любопытно взглянуть на город, который сейчас проходит трансформацию, которую в свое время переживал и Берлин. К тому же любому архитектору очень хочется побывать в городе, овеянном мифом города-утопии. Минск – один из таких городов-триггеров, городов-прототипов, воплощающий наше представление о модернизме, – говорит Кристоф.
– В итоге Минск оправдал ваши ожидания?
Кристоф: По сравнению с другими городами, это наиболее экстремальный пример советского городского планирования и сталинской архитектуры, как будто обещающий, что утопическое будущее возможно. С другой стороны, мы сами из Берлина, к тому же побывали во многих постсоветских городах, с которыми Минск во многом схож.
Но все же здесь эта утопическая идея воплощена более цельно, а потому ощущается острее.
Утопия предполагает обещание счастья, и тебе кажется, что люди в этом светлом и просторном городе, воплощении модернистской мечты, тоже должны быть счастливы. Однако это не так. Ожидания от идеала очень высоки, но реальность всегда оказывается иной. В этом заключается интересное противоречие между утопией и реальностью.
Эти фото сделал Кристоф.
Минск сейчас переживает удивительное время. В нем все еще сохранились простор и чистота, присущие городу-идеалу, но он развивается и видоизменяется, поэтому здесь разрыв между утопией и реальностью чувствуется сильнее, чем в других, обычных городах.
Альберт: Тут поневоле напрашивается сравнение с Берлином, некоторые районы которого в прошлом были очень похожи на Минск. Но в последние двадцать пять лет городское планирование постоянно работало против этих частей Берлина, пытаясь полностью их переформатировать. В Минске все по-другому. Здесь новые элементы интегрируются в городской план, сформулированный в советскую эпоху.
– А можете рассказать подробнее, что происходило в Берлине во время его перестройки?
Кристоф: Есть идеология европейского города, согласно которой улицы должны состоять из четких кварталов. Все, что находится снаружи такого городского блока, формирует публичное пространство, а то, что внутри него, является частным. В Берлине мы наблюдали, как, избавляясь от советского наследия, осуществлялась попытка воссоздать европейский город-идеал в надежде, что это поможет решить сложные проблемы, которые стояли перед обществом в целом в период политической и экономической трансформации.
Но здесь важна не только идеология, но и экономика. При таком схематичном подходе к развитию города существует пять-шесть основных правил, которым надо следовать. А что касается реализации, то открывается множество возможностей. Инвесторы и девелоперы сами решают, что, как и из чего строить. В Минске все гораздо сложнее.
– То есть горожане ничего не решают ни в Берлине, ни тем более в Минске?
Кристоф: Местные жители обладают уникальным знанием о своих районах, поэтому в интересах самих девелоперов не только информировать о планах, но и слушать горожан. Это помогает совершенствовать проекты и быть принятыми местным сообществом.
В условиях свободного рынка крайне важно, чтобы городские власти информировали, создавали площадки для диалога, выступали в роли модераторов и обеспечивали горожанам право голоса. В Берлине мне бы хотелось, чтобы у городской администрации было больше авторитета в этих вопросах.
А перед Минском стоит непростая задача: сохранить определенный контроль над развитием города и в то же время интегрировать идеи свободы, стимулировать многообразие, при этом учитывая интересы инвесторов и застройщиков.
Но самый большой вызов заключается в том, как интегрировать новые архитектурные идеи в существующую ткань города.
– А какова роль архитектора в этой сложной экосистеме развития городов, где часто сталкивается множество игроков и интересов?
Кристоф: В классическом варианте архитектора приглашают тогда, когда всё уже решено. Утвержденные требования передаются архитектору, а тот, в свою очередь, должен учесть их при проектировании и строительстве объекта.
Уже на стадии создания дизайн-проекта архитектор обладает полным контролем над теми решениями, которые он принимает. В каком-то смысле архитектор выступает в роли волшебника, которому нужно придумать будущее здание, воплотив его в заранее заданных рамках. В этом и заключается его гений – ну, или его отсутствие.
Сейчас все чаще архитектор интегрирован в процесс планирования будущих объектов на самых ранних стадиях. В таком случае этот магический элемент исчезает, зато появляется возможность вовремя найти релевантную информацию и предложить более адекватное решение.
Весь процесс работы над проектом принимает форму диалога между заказчиком и архитектором. Планировщики и архитекторы тесно сотрудничают, а принимаемые решения становятся более прозрачными. Но это значит, что и само определение профессии архитектора тоже меняется, и далеко не все к этому готовы.
Правда, иногда возникает вопрос, а нужен ли вообще архитектор во всей этой схеме, если современные инженеры-строители могут и сами сделать все необходимые расчеты и грамотно спланировать здания. Есть мнение, что архитекторы с их художественными решениями лишь усложняют, удорожают процесс планирования и делают его более длительным.
Вам надоели панельные джунгли в Минске? Вот что можно с ними сделать
– У вас же тоже есть свое архитектурное бюро? Как оно работает?
Альберт: Когда мы участвуем в тендерах, то должны работать с тем заказчиком, который есть, однако всегда стараемся отстаивать свои решения. В двух последних крупных проектах IFAU присутствовал изначально – от идеи до полной реализации. Мы были частью группы людей, которая подала заявку не приобретение участка земли, инициировала и спланировала строительство жилого комплекса, в котором теперь живут люди.
Кристоф: Это целое движение в Берлине, которое зародилось в конце 90-х и продолжается сейчас. Люди самоорганизуются в кооперативы для строительства совместного жилья. У архитекторов появилась возможность разрабатывать проекты с нуля. И это совершенно иная ситуация, когда с самого начала ты работаешь над проблемами и их решением вместе с будущими жильцами, в том числе по вопросам финансирования.
С одной стороны, происходят дискуссии внутри группы о том, как люди с разными потребностями представляют себе свое будущее жилье, что важно каждому из жильцов и как эти желания воплотить в коллективном проекте.
С другой стороны, проект должен соответствовать правилам, его необходимо согласовать с департаментами городского планирования. Архитекторы выступают и как инициаторы, и как участники процесса.
– Сколько времени занимает такой сложный и многосторонний процесс согласования проекта?
Кристоф: Интересно то, что...
...группа будущих жильцов самоорганизуется и мнение каждого участника является равнозначно важным. Люди думают о том, что скажет будущий сосед.
Но если кто-то настаивает на своем, а остальные с ним не согласны, то группа находит механизмы для саморегулирования и приведения индивидуальных запросов к общему видению.
В такой ситуации, если возникают разногласия, архитектор не остается один против всех, но и сама группа начинает искать компромиссы.
Конечно, проблемы все равно возникают. Обсуждение некоторых их них, когда, например, архитектору необходимо донести и объяснить группе какую-то формальную архитектурную проблему или найти наиболее приемлемое финансовое решение, иногда занимает 4-6 недель и требует нескольких встреч. Но такие дискуссии очень помогают выстроить доверительные отношения и добавляют всему процессу здравого смысла. Все находятся в одной лодке, а потому действует механизм самоконтроля. Для меня это идеал понятия «участие».
Часто архитекторов спрашивают, как они инициируют участие. Мне кажется, что вопрос стоит задавать по-другому: как сообщества могут позволить архитектору участвовать в их проектах? Мне эта идея более симпатична, потому что она предлагает новый контекст, в котором у архитектора нет единоличной власти над процессом, а каждый участник привносит свое видение, опыт и экспертизу. Смена перспектив бывает полезной.
Почему не стоит плакать по ускользающему Минску
– В Минск вы приехали в качестве тьюторов для Минского урбанистического форума. Есть ли у вас какие-то рекомендации для минских урбанистов?
Кристоф: Вместо того чтобы расстраиваться, что с течением времени город-утопия исчезает, лучше сосредоточиться на вопросе, как это наследие может помочь в дальнейшем развитии города. Как зацепиться за утопические идеи модернизма и что можно добавить из нашего времени, чтобы сделать город более живым и приятным для жизни?
Это движение по кругу. Сохраняя связь с прошлым, иногда приходится признавать, что какие-то исторические объекты не так уж и хороши сами по себе, поэтому их нужно по-новому интерпретировать снова и снова.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Андрей Кот.
