«Небесный Стокгольм». Что мы узнали из книги о советских хипстерах

Совсем немного об авторе. Олег Нестеров, музыкант, лидер группы «Мегаполис». В 2006-м написал роман «Юбка», где в жанре альтернативной истории рассказал про рождение рок-н-ролла в нацистской Германии. В 2014-м запустил web documentary-проект «Из жизни планет», для которого сочинил музыку к сценариям не снятых в 1960-е фильмов Геннадия Шпаликова, Владимира Мотыля и Андрея Смирнова.

Место и время действия. Москва, 1961–1969 годы. От эпохи «оттепели» до начала «застоя».

Несколько слов про сюжет. «Небесный Стокгольм» – это история молодых парней, которые волей случая попадают на работу в КГБ. Их отбирают по особому критерию: чтобы «мертвого могли рассмешить, придумать такое, что на цитаты растащат». Петр, Антон и Кира (он же Кирилл) становятся сотрудниками «Группы по анекдотам». Их работа состоит в том, чтобы придумывать анекдоты о советской действительности, запускать их в жизнь и отслеживать вирусный эффект, как сказали бы в 2016-м.

На фоне главной истории разворачивается обычная жизнь. Герои тусуются, встречаются с девушками, влюбляются, кое-кто из них женится, они ходят на выставки и в кино, обсуждают политику и экономику, слушают джаз. Сегодня вы бы назвали их хипстерами. Хрущев, «оттепель», авангардисты, фильмы Бергмана, «Один день Ивана Денисовича» и т.д.

«Небесный Стокгольм» чем-то напоминает сериал в формате книги. И, если верить Олегу Нестерову, права на экранизацию уже куплены.

Таймлайны романа. Сам автор говорит, что в книге пять основных линий (таймлайнов): «Страна», «Экономика», «КГБ», «КВН» и «Мухин». Первые два объясняются жанром исторического романа, коим является «Небесный Стокгольм». Два последующих связаны с сюжетом книги. Последний таймлайн специфический и посвящен отдельному герою, причем герою второго плана. Но про Мухина чуть позже.      

«Оттепель» и атмосфера 60-х. Нестеров очень точно описал ощущения людей, которые вдруг почувствовали свободу. После унизительного молчания сталинских лет перемены произошли даже в банальной культуре общения. Существуют многочисленные свидетельства, что в 1930–1950-е люди просто не собирались большими компаниями. В «Небесном Стокгольме» все иначе – Москва бурлит, людит хотят общаться. Утверждают, что стандартная московская компания тех лет насчитывала в среднем тридцать-пятьдесят человек.

Петр, Антон и Кирилл проводят свободное время со всей возможной изобретательностью: на выставках, в библиотеках, в кино, на танцах, полуподпольных «квартирниках» и т.д. Их подруги – волшебные и романтичные девушки. Странно, но герои романа много и вслух смеются – в том числе и над тем, за что раньше получили бы минимум «десятку». В романе Нестерова очень много смешных моментов. Например, со Стравинским. Когда Кире устроили краткую встречу с гением, чтобы он задал свой сокровенный вопрос, Стравинский «все пять минут очень подробно объяснял, как борется с медвежьей болезнью перед выступлением».

Анекдоты. Конечно, линия героев-анекдотчиков вымышлена от начала до конца. Не было в КГБ такого отдела. Но абсурд советской реальности вполне допускал существование подобных феноменов. К слову, Никита Хрущев читал анекдоты о себе, которые ему собирали в КГБ, это является историческим фактом. В романе сюжетная линия с анекдотами создает нужный комический эффект. Герои придумывают Штирлица, армянское радио, Чапаева.

– Правда, во ВГИКе у нас осталась парочка старых идиотов. Мне моя подруга постоянно рассказывает про Бабочкина, она с актерского, он там у них мастер. Самодур редкостный.

– Это кто Чапаева играл? – спросила Катя.

– Да он много кого играл, только все это ему на пользу явно не пошло. Ку-ку дядя. Все воют. Спасаются тем, что истории смешные про него придумывают.

– Про Бабочкина?

– Про Чапаева. Ну, вернее, про Бабочкина-Чапаева.

Кира замер. Он даже слегка побледнел...

Экономика и кибернетика. Эти скучные, на первый взгляд, материи делают роман очень достоверным. В контексте, в диалогах автор выдает важнейшие характеристики эпохи. Люди не могут существовать вне экономики, но герои «Стокгольма» еще и активно обсуждают экономические вопросы. Например, денежную реформу 1961-го, которая на самом деле была скрытой девальвацией рубля. Или повышение розничных цен. Или нашумевшую статью экономиста Евсея Либермана в «Правде», где он предложил ввести элементы рынка в советскую экономику. К слову, все разговоры об экономике работают в романе на важную тему – демонстрацию того, как изменилась свобода высказываний (пусть даже частных).

Кибернетике посвящены некоторые эпизоды книги, где герои обсуждают идеи Леонида Канторовича. Он еще в 1930-х придумал теорию линейного программирования. Находки Канторовича могли бы решить проблему оптимального распределения ресурсов в советской экономике и минимизировать потери. Однако этого по ряду причин не случилось. Ученый даже попал в психиатрическую клинику, откуда смог выбраться благодаря брату-психиатру. В 1975 году Канторович получил Нобелевскую премию по экономике.

Шведское турне Хрущева. В своей последней европейской поездке Никита Хрущев посетил Швецию. Он был поражен, увидев изобилие, достаток, социальное благополучие маленькой скандинавской страны. Считается, что шведское турне стало некой перекалибровкой мировоззрения для советского лидера. По крайней мере, невозможная для СССР идея двухпартийной системы была высказана Хрущевым в Стокгольме. Здесь мы можем только гадать, какие реформы мог запустить Хрущев, если бы остался у власти.

Никита Хрущев как важный герой романа. Да, мы уже говорили, что главные герои – это тройка советских хипстеров-анекдотчиков. Но без Хрущева не обходятся все самые интересные темы в книге. О нем говорят, когда спорят про экономику. Без его упоминания невозможно говорить о политике. Хрущев неизбежен даже в культурной и эстетический ситуации. Он герой анекдотов, но одновременно живая историческая фигура, современная героям романа.

«Мне кажется, Хрущев – главный поэт нашей эпохи... Он мыслит как художник, – Кира с улыбкой посмотрел на нее. – Ну как вам такое – шесть минут с трибуны ООН рассказывать анекдоты? Вот где хэппенинг! Он же ведет себя как поэт во всех своих начинаниях! Все его причуды – это есенинские коленца. Каждая речь – поэма. Неуклюжая, согласен. Но живая! По бумажке почти не говорит, а если говорит, то непрерывно соскакивает, вся ценность в этих его лирических отступлениях. Мастер импровизации».

КВН и «бригада создателей». В одной из глав Кира везет Петра знакомиться с Михаилом Яковлевым, Сергеем Муратовым и Альбертом Аксельродом. Эти три парня придумали КВН, который в те времена стал просто «бомбой». Главные герои наблюдают, как кавээнщики сочиняют свои шутки, и перенимают опыт чужого творчества. Размышления о коллективном гении сопровождаются разбором пушкинской пирамиды, т.е. знаний, опыта и случая.

Создатели КВН то и дело мелькают в эпизодах романа, вплоть до грустной истории с отлучением Аксельрода от прямого эфира по причине его еврейства.

Высоцкий. Это словно гениальная роль второго плана в кино. В комнату к Яковлеву и К. входит невысокий парень со словами «вы так интересно ругаетесь». Потом внезапно просит спеть свою песню.

Парень пел про Валю, какого-то Лешу, о том, как они эту Валю между собой не поделили и страдали. В итоге оба сделали по татуировке с ее профилем. «Хороша она там, наверное», – Петя представил размытые линии на мужской груди.

– Володь, ну что ты всякую ерунду сочиняешь, – вздохнул Миша. – Ты же актер, у тебя карьера впереди. И тут – блатняк. Ты хоть их не пой никому.

– Поздно, я уже на магнитофон записал, – махнул рукой тот. – Я себе псевдоним придумал – Сергей Кулешов.

Высоцкий на самом деле был соседом Михаила Яковлева по коммуналке и приходил к кавээнщикам. И его первые песни действительно выходили под именем Сергея Кулешова.

Точка бифуркации, или «Выставка в Манеже». Знаменитая выставка в Манеже 1 декабря 1962 года, где Хрущев увидел картины художников-авангардистов, стала своеобразной сменой фокуса. «Говно», «мазня», «педерасы» (без буквы «т») – Хрущев умел быть выразительным оратором, в своем роде, конечно. Считается, что после выставки генсек перестал доверять интеллигенции, а последняя в свою очередь утратила свои иллюзии.

Им удалось услышать последние слова Хрущева перед тем, как он сел в машину:

– Желаю, чтобы в вас победил ангел.

Эту фразу Никита Хрущев сказал малоизвестному тогда скульптору Эрнсту Неизвестному. Насмешка судьбы: памятник покойному советскому премьеру его родные попросили сделать Неизвестного, которого Хрущев просто не понимал.

Пресловутый Мухин. Этот персонаж проходит через всю книгу, словно мифический Одиссей в своих странствиях. Истории с Мухиным украшают «Небесный Стокгольм». На самом деле Юрий Мухин был реально существующим человеком – он первый электрогитарист в Советском Союзе. Играл с Капитолиной Лазаренко, молодыми Кобзоном и Лещенко, цыганами.

– Да чего рассказывать… Дома был приемник ламповый, ловил «Голос Америки», очень нравились передачи Уиллиса Коновера. Однажды услышал электрогитару, и все. Накрыло. Играл Лес Пол...

И с Мухиным всегда что-то случается. Он играет Хрущеву в подземном бункере и вместе с Гагариным поет песни. Он выступает в Стокгольме в роли клоуна и там же попадает в тюрьму, потому что советский гражданин, а вот сейчас некстати убили Кеннеди. Он с космонавтом Титовым попадает в автомобильную аварию, а с космонавткой Терешковой ест черную икру на свадьбе. Ему не нужна сексуальная революция, потому что он видел фильм Бергмана «Стыд». Et cetera, et cetera. Реальные истории, гротеск и фантасмагории – без Мухина «Небесный Стокгольм» потерял бы половину своего очарования.

Почему же «Небесный Стокгольм». В романе много шведских аллюзий. Но дело даже не в них. Дадим слово автору.

Небесный Стокгольм – тот призрачный город, прекрасный город, в который мечтала превратиться Москва в начале 60-х годов, и у нее даже это получалось, но потом случилось так, что стрелки развернулись в иную сторону.

С этой книгой читают. Обязательно прочитайте роман Владимира Некляева «Аўтамат з газіроўкай з сіропам і без», который рассказывает о Минске тех же времен. И, поверьте, это чтиво нисколько не уступает, а часто и превоходит «Небесный Стокгольм». Хотя бы потому, что у Некляева вся архитектоника романа завязана на минских героев, минские же пейзажи и драмы. РТИ, площадь Победы, «квартирники», Ким Хадеев и Ли Харви Освальд, аресты КГБ и Площадь-2010 – романтика времен «оттепели», когда, кажется, столицу БССР вот-вот переименуют в Менск, прекрасно оттеняется драмой вечной мерзлоты официозного Минска как «форпоста советской державы на западных границах». Со всеми вытекающими.

Кстати, «Аўтамат з газіроўкай з сіропам і без» получил самую престижную белорусскую книжную премию имени Ежи Гедройца.