«Во заваливает!» Преподаватели литературы рассказывают, на чем подлавливают студентов на экзаменах

МАРИНА ЮЛЬЯНОВНА ШОДА

Старший преподаватель. Читает курс «Белорусская и мировая литература» на факультете социокультурных коммуникаций БГУ.

«Это не “заваливание”, а шанс “выплыть”»

– Некоторые преподаватели говорят, что видят по глазам, готов студент или нет. По-моему, это невозможно, на экзамене нервничают все: и отличники, которые на самом деле все знают, и бездельники, которые боятся пересдач.

Все выясняется после первых 2-3 минут ответа. Как бы мне ни было приятно общаться со знающим и подготовленным студентом, я все равно предпочитаю дольше общаться c теми, кто «плавает». Студенты говорят: «Во заваливает!», а преподаватели считают, что дают шанс «выплыть». Тому же, кто отвечает на «отлично», я уже после первых минут со спокойной душой говорю: «Давайте зачетку».

С теми, кто справляется не так успешно, мы ведем разговоры – бывает, по полчаса. И не только по билету, но и по всему курсу. Для меня очень важны не только знания по предмету, но и в целом умение говорить и доносить свои мысли.

Сейчас учащиеся понемногу привыкли к тестовой системе, и им бывает сложно отвечать без тщательной подготовки. В тестировании, когда нужно выбирать ответ из вариантов, велика роль случая. Устные экзамены такого не позволяют. Зато на них иногда можно «выехать» за счет хорошо подвешенного языка и правильной речи. Честно признаюсь, я питаю слабость к студентам, которые умеют думать и говорить, и готова простить им «легкое незнание», хотя откровенных словоблудов не люблю.

О том, лояльный я преподаватель или строгий, стоит, пожалуй, спросить у студентов. По слухам, студенты на лекциях считают меня доброжелательной, а потом сильно удивляются, когда я задаю много вопросов на экзамене.

«Не могу терпеть слово “сокращенка”»

Для зачетов и промежуточного тестирования приходится пользоваться тестами. Студенты всегда были способны на выдумку. Однажды я заметила, что каждая следующая группа отвечает все лучше и лучше. Оказывается, они начали фотографировать вопросы и передавать в другие группы и на младшие курсы. Пришлось каждый год разрабатывать новые тесты, чтобы не было этой передачи из поколения в поколение. Иногда я забавы ради придумываю тесты, на которые можно ответить исходя не только из прочитанных произведений, но и общей эрудиции. Если человек начитанный и с логикой у него все в порядке, то с заданиями он справится без проблем.

К примеру, вопрос из одного не очень серьезного теста по литературе Средневековья и эпохи Возрождения был таким: где было спрятано золото Нибелунгов? Предлагаются варианты: в дебрях Шварцвальда, в банке Цюриха, на дне Рейна или на дне Рейхенбахского водопада. Если человек читал о Шерлоке Холмсе, то сразу поймет, что водопад здесь ни при чем. Банки Цюриха отметут простой логикой. Осталось выбрать из двух – а это уже не так сложно, верно?

Что я делаю, если студент совсем не подготовлен? Говорю, чтобы разворачивался и шел готовиться. Не жалею. Потому что такие студенты сами меня не жалеют: ни моего времени, ни стараний. Обычно вопросы, которые я задаю, основаны на том, что рассказывалось на лекциях, – ничего сверхъестественного. Если студент ходил на занятия, он хоть что-то да вспомнит.

И не говорите при мне слово «сокращенка»! Я его физически не могу терпеть. Узнать, читал ли студент полный текст, можно за два-три вопроса, даже не интересуясь подробным описанием изображенного на щите Ахилла или кличкой коня Вронского. Зачем вообще читать краткий пересказ произведения? Книги формируют характеры, интеллект, вкус, эмоциональность, отношение к миру и другим людям. Но разве есть все это в «сокращенке»? Мой муж, который тоже преподает литературу в университете, говорит, что читать книги в сокращении – это все равно что привести голодного в ресторан и вместо обеда дать почитать меню.

«Аргонавты поплыли за “золотыми руками”»

Моя методика контроля знаний – это активное слушание. Слушая ответ студента, я задаю ему вопросы. Мне важно, как студент ориентируется в материале, не глядя в бумажку. Мне нужно, чтобы студент разговаривал, а не читал списанное со шпаргалки.

У меня есть огромная коллекция комичных студенческих ошибок. Например, однажды на вопрос о чудовищах скандинавской мифологии студент ответил: «Гигантский удав-людоед», – так был описан мировой змей Ёрмунганд.

На вопрос «Почему Тристан и Изольда полюбили друг друга?» получила фактически правильный ответ «Пили вместе», но долго смеялась.

Одна студентка рассказывала о «Поэтике» Аристотеля: «У Аристотеля был театр, сперва там был один актер, потом их стало два, затем пришло еще несколько». Я спрашиваю: «Так, а при чем здесь “Поэтика”?» А она: «Это было название театра».

Очень много перлов после тестов. Отвечая письменно, кое-кто недослышит подсказку или неверно спишет. На вопрос о том, за чем плыли аргонавты, мне отвечали: «за золотыми руками». Сразу понятно: студент подсматривал у соседа, не разобрал почерк и выдал «руки» вместо устойчивого словосочетания «золотое руно».

Спросила : что должен был сделать Одиссей, чтобы доказать Пенелопе, что он ее муж? Мне пишут: «сдвинуть лошадь». Недослышали подсказку, и вместо «ложе» появилась «лошадь». «Декамерон» в одном из ответов превратился в «ДК Мерон».

«Госпожа Бовари» Флобера превратилась однажды в «Госпожу повариху». Подзаголовок «Ярмарки тщеславия» – «Роман без героя» – в «Роман пескероя» (наверное, забавное существо этот «пескерой»), у Рильке появился сборник стихотворений под названием «Час ослов». Нет предела студенческой фантазии.

ЛАДА ВІКТАРАЎНА АЛЕЙНІК

Кандыдат філалагічных навук, дацэнт. Выкладае сучасную беларускую літаратуру на філалагічным факультэце БДУ.

“Было прасцей падманваць, калі не было інтэрнэту”

– Веды студэнта высвятляюцца далёка не на экзамене. Яшчэ на працягу семестра адчуваецца, хто сапраўды працуе. Я ўжо праз некалькі заняткаў бачу, што і ад каго можна чакаць. Калі чалавек рыхтуецца па скарочаным змесце, я гэта імгненна заўважаю. Вылічыць гэта лёгка – трэба толькі звярнуць увагу на які-небудзь яркі эпізод, які не мае значнага ўплыву на сюжэт. Адно ці два такіх пытання – і адразу зразумела: кароткі змест.

Мабыць, выкладчыкаў было прасцей падманваць, калі не было інтэрнэту. Зараз кожны выкладчык ужо на памяць ведае ўсе гэтыя кароткія зместы, крытычныя артыкулы, спісаныя адзін з аднаго. Дастаткова пазнаць адзін такі спісаны з інтэрнэту сказ у рабоце – адразу ж можна заплюшчыць вочы на ўсё астатняе: яно будзе таксама аднекуль запазычана.

Я ўжо 20 гадоў займаюся крытыкай, таму студэнтам цяжка выдаваць мне думкі кагосьці іншага за свае. Усе мае студэнты ведаюць, што, калі я ўбачу хоць нешта спісанае, работу чытаць далей не буду – пастаўлю “нуль”, няхай выпраўляюць. Дарэчы, я выкладаю ў дарослых студэнтаў – 5-ты курс, – таму мне радзей даводзіцца сутыкацца са спісваннем. Студэнты старэйшых курсаў заўсёды перадаюць малодшым, якія ў выкладчыка прынцыпы і якія патрабаванні. Усе мае студэнты з першых дзён ведаюць, чаго рабіць не трэба.

У мяне нават ёсць творы, якімі я звычайна правяраю веды студэнтаў. У курсе сучаснай беларускай літаратуры гэта заўсёды творчасць Андрэя Федарэнкі. Яго творы – для філалагічнага чытання. Напрыклад, раман “Рэвізія” не для радавой аўдыторыі, нават не для гуманітарнай, а хутчэй для філалагічнай. Калі ў чалавека няма грунтоўнага досведу ў літаратуры, зразумець яго вельмі цяжка. Для мяне гэта паказчык: хто зарыентаваўся – наш чалавек.

Студэнтаў я таксама люблю паганяць па творчасці Уладзіміра Сцяпана, Валерыя Гапеева, Алеся Бадака. Дарэчы, у Бадака ёсць аповесць “Адзінокі васьмікласнік хоча пазнаёміцца” – яна для выкладчыка вельмі зручная. Менавіта гэты твор вучыць, як прымусіць не самага бліскучага студэнта чытаць. Я раблю так: адразу ж расказваю студэнтам кульмінацыйны момант. Здаецца, а навошта тады чытаць? Але ж я пакідаю студэнтаў без развязкі. І яны ўжо самі ідуць шукаць адказы – і чытаюць. Ім цікава даведацца, за што настаўніца дваццаць гадоў можа ненавідзець свайго колішняга вучня.

“Студэнты лічаць, што яны больш хітрыя, чым выкладчык”

Увогуле ж я лаяльны выкладчык. Мае сыны нядаўна былі студэнтамі, я ведаю, як ім цяжца жылося, якія ўзнікалі праблемы. Таму цяпер я ў кожным студэнце бачу сваё дзіця. Я думаю, што студэнты не дадуць схлусіць: я амаль ніколі нікога не завальваю. Заўсёды хаця б чацвёрку намалюю. Аднак самі студэнты не заўсёды гэту лаяльнасць цэняць. У мяне былі выпадкі, калі хлусілі ў вочы. І я заўсёды абапіраюся таксама на сваю інтуіцыю. Але ж і яна часам не гарантуе нічога.

Напрыклад, я сутыкнулася амаль з камічнай сітуацыяй. Пайшла насустрач студэнтцы, якая была цяжарная, – нават напісала амаль што дзве трэці яе дыпломнай работы. Я лічыла, што ёй вельмі цяжка, шмат праблем, а яшчэ і дзіця на падыходзе. І толькі пасля абароны дыпломнай работы высветліла, что да мяне яна прыходзіла з падушкай пад вопраткай. Яе ж аднакурснікі расказалі, што тая была страшэнная гультайка і падманула мяне. А я купілася. І потым вельмі шкадавала: такое расчараванне, такая прыкрасць.

Быў і вельмі смешны выпадак, калі дзяўчына прынесла мне на рэцэнзію артыкул, які збіралася друкаваць у часопісе “Роднае слова”. Я чытаю і разумею, што недзе я гэты тэкст ужо бачыла раней. Давялося наўпрост прыціснуць дзяўчыну, каб даведацца, адкуль спісала. Студэнтка вельмі абразілася – маўляў, як вы маглі пра мяне такое падумаць? А да мяне раптам дайшло: гэта ж кавалак з маёй уласнай дысертацыі.

Студэнты часта лічаць, што яны хітрэйшыя за выкладчыка. Спісваюць суцэльна і павальна. Але ж вельмі рэдка здараецца такое, каб я не змагла пазнаць чыйсьці тэкст, які ўжо чытала ці чула. Студэнты прыдумляюць новыя спосабы: тэлефоны, іншыя гаджэты, навушнікі. Але змест шпаргалак застаецца тым жа самым. І я заўсёды папярэджваю: бачу спісванне – размова скончана, нуль балаў.

Але такіх студэнтаў значна менш, чым тых, хто імкнецца і працуе. Калі нават я бачу, што чалавек на экзамене “плавае”, то ўсё роўна даю шанц. Калі я ведаю, што студэнт працаваў падчас заняткаў, магу нават паставіць яму добрую адзнаку і сказаць, каб ён вывучыў тое пытанне, на якім памыліўся. І я шчыра веру кожны раз, што студэнт так і зробіць. Нават было аднойчы, што дзяўчына спыніла мяне на калідоры і пачала адказваць па білеце, з якім да гэтага не справілася.

ВЛАДИМИР АНАТОЛЬЕВИЧ КАПЦЕВ

Доцент кафедры литературно-художественной критики, кандидат филологических наук, доцент по специальности «Литературоведение». Преподает курс русской литературы в Институте журналистики БГУ.

«Понять и простить»

– Мне кажется, у студентов я считаюсь относительно лояльным преподавателем. Если вы спросите меня, как поступить с нерадивым студентом, я без тени сомнения скажу: «Понять и простить». И даже скрывать не буду, что требования к студентам у меня разные и в каждом случае индивидуальны.

Я из тех преподавателей, которые практически никогда не «заваливают» студентов. Именно поэтому четверка у меня на экзамене – это провал. У менее лояльного педагога это была бы пересдача. И я думаю, что за четверку у меня должно быть откровенно стыдно. А стыд иногда лучше всего работает. Студент начинает учиться, читать, делать так, чтобы стыдно больше не было.

Не буду скрывать, от заочников я требую намного меньше, чем от студентов дневного отделения. Я понимаю, что работающим людям часто бывает не до того. И я могу сделать скидку на это. Я прекрасно понимаю, что большинство заочников берется за литературу только на время сессии. Ждать, что они прочтут всю программу, бессмысленно. Не нужно строить иллюзий.

Студентам дневного отделения со мной сложнее. От них я жду хоть какой-то вовлеченности в процесс. И, честно говоря, все ясно еще до экзамена или зачета. Люди, которые интересуются предметом и готовы работать, на каждом занятии себя проявляют. А те, кто на парах не появляются или ничего ровным счетом не делают, на экзамен приходят с практически нулевой степенью готовности.

Я привык проверять студентов через творчество. Мне не нравится задавать каверзные вопросы – это часто разочаровывает. Я не люблю тесты с сотнями вопросов: во-первых, не хочу тратить время на их проверку, во-вторых, уверен, что студенты быстро раскусят, как с ними справляться, ничего не читая.

«Тешу себя мыслью, что это аванс»

У меня уже появилась традиция давать студентам необычные задания. Например, у меня каждый год пишут либо репортаж с бала по «Горе от ума» Грибоедова, либо интервью с кем-то из героев. И по тому, как составлены вопросы или подан материал, легко понять, читал ли студент и проникся ли произведением.

Однажды ко мне пришли студенты с военного факультета, у которых была масса пропусков моих занятий. Они долго объясняли мне, какая тяжелая у них военная подготовка, как много времени на все это уходит. Я предложил им проанализировать запорожскую сечу с точки зрения военной тактики. Для каждого я найду такое творческое задание – это и есть индивидуальный подход.

Говорят, что списать у меня на экзамене невозможно. Слышал это от самих студентов в коридорах. И дело даже не в том, что невозможно, а в том, что это бессмысленно и бесполезно. Я почти никогда не принимаю экзамены по билетам, как это бывает классически. У меня обычно долгая беседа со студентом по всему курсу. Кому-то это не нравится – мол, долго и не по билету. А я очень люблю понимать, что человек вынес для себя за прошедший семестр.

С моих экзаменов студенты обычно уходят довольными. Никого на пересдачи я не отправляю. Но всегда тешу себя мыслью, что это такой аванс, задел на будущее. Я все надеюсь, что мое лояльное отношение хотя бы не убьет желание читать и проникаться литературой. А если человек все-таки возьмет в руки книгу и прочтет, да это еще и будет его самостоятельный выбор – это самая высокая оценка преподавательской работы. 

ЧУП «Лабс Паблисити Груп», УНП 191760213