В рубрике «Минские подъезды» показываем старые, небанальные и атмосферные подъезды города. Сегодня заглянули в парадную дома на Карла Маркса, которому больше 100 лет.
Когда-то в доме на Карла Маркса, 30 были не только квартиры, но и магазин Красного Креста, и даже автомобильный гараж.
Дом для богатых минчан и квартиры на несколько этажей
– Не все согласны с тем, что мы находимся на 4-м этаже, – отмечает Ольга, которая почти пять лет не живет, а работает в легендарном доме. Она – хранительница в литературном музее Петруся Бровки. Если верить вывеске на дверях в подъезде, музей расположен «на 4-м паверсе». Но некоторые уверяют, что на третьем.
– Дело в том, что дом построен в стиле модерн, для которого не была характерна четкая планировка. А вот разноуровневость, асимметрия – то, что нужно, – рассказывает Ольга. – Правда, когда вы находитесь в квартире, то этого не видно. Но если смотреть с улицы (все зависит от точки и уровня рельефа. – Ред.), кажется, что она занимает несколько этажей.
Да и мы привыкли, что классический этаж – это два пролета. А здесь – один. Ну что тут скажешь: дом у нас действительно интересный (улыбается).
Построили дом с 1901 по 1905 год как доходный, архитектором был Генрих Гай, который курировал и строительство Красного костела. То есть квартиры в нем сдавались в аренду богатым людям. А принадлежал дом известному в городе врачу Зигмунду Свентицкому. Сегодня о первом хозяине напоминает вензель с буквами Z и S на кованой решетке, украшающей входную дверь в подъезд.
Кстати, сын Свентицкого был партнером того самого Генриха Гая. Вместе они открыли частное архитектурное бюро «Гай, Свентицкий & Co». Находилось оно на первом этаже, где жил и сам Генрих Гай. Самое интересное, что за сто лет ничего не изменилось – сейчас там творческая мастерская члена Белорусского союза архитекторов Виктора Карако.
Неубиваемая плитка и черный вход для прислуги
Почти не коснулись изменения фасада дома и его подъезда. Изящный декор, миниатюрные колонны, арки, лепнина, маскарон (скульптурное украшение в виде головы человека, выполненное в древнегреческом стиле. – Ред.) – снаружи.
Кованые перила, проемы в стенах для скульптур или ваз, мозаика на полу, окна с витражами между лестничными пролетами. Самое удивительное – окна выходят в световой колодец, который по архитектурной моде начала 20-го века спроектировали и в Минске.
– На полу – метлахская плитка, и она в принципе неубиваемая. Поэтому и кажется, что клали ее только вчера, а не сто лет назад, – объясняет Ольга. – С тех пор дом, как мне кажется, сильно не изменился. Конечно, война его потрепала, но не серьезно. А восстанавливали его тогда – меняли окна, латали крышу и тому подобное – пленные немцы.
Кстати, о крыше.
– Ее отремонтировали в прошлом году, но со второй попытки. Она протекала, а с первого раза исправить это не удалось – вот и пришлось переделывать. Еще в подъезде заменили канализационные трубы и недавно начали ремонт. Ничего грандиозного здесь делать не будут – отремонтируют и покрасят стены. Ведь дом все-таки памятник архитектуры, – поясняет Ольга.
Особенным его делает не только оформление, но и планировка: подъезд один, а входа два. С улицы – парадный, со двора – черный. Собственно, как и в самих квартирах. По «черной лестнице» поднималась прислуга, для которой были выделены небольшие комнаты около кухни. По центральной – хозяева и их гости.
«За год в каждой квартире могло смениться 6–7 жильцов»
В этом доме всегда жили непростые люди. После революции сюда начали селить политическую и культурную элиту города, из-за чего дом стали называть «номенклатурным» и «Вторым домом Советов»: Александр Червяков, Кирилл Мазуров, Пантелеймон Пономаренко, Дмитрий Жилунович (или Тишка Гартный), Петрусь Бровка и другие. Месяц в 1920 году здесь жил и Феликс Дзержинский.
Кстати, многие считают, что именно благодаря руководителю БССР, любимцу Сталина Пантелеймону Пономаренко дом «выжил» в советское время. Согласно послевоенному плану восстановления города, его должны были снести, чтобы ничего не мешало разбить бульвар вдоль улицы Ленина – от площади Свободы до Ульяновской. Но по каким-то причинам бульвар закончился под окнами Пантелеймона Кондратьевича.
Если возвращаться к названиям дома, то его еще называли «страшным».
– Так было в 1936-1937 годах – в пик политических репрессий, – объясняет Ольга. – Когда за год в каждой квартире могло смениться 6-7 жильцов – если верить записям в домовых книгах. Это было страшное время, когда в любую минуту из-за доноса или по другой причине ты мог оказаться во власти системы.
Одним из немногих, кто не попадал под репрессии, был Петрусь Бровка. А вот родители его жены и ее младший брат, который учился только в 11-м классе, попали. Отца – Михаила Рыдзевского – расстреляли в ночь с 29 на 30 октября 1931 года. Его жена и сын были осуждены на 8 и 5 лет.
Елена Рыдзевская свой срок отсидела, а вот Олег просто не доехал до лагеря. Рассказывают, что тот был переполнен, из-за чего осужденных топили по дороге, когда перевозили на баржах. А мальчик как раз должен был быть на одной из них.
– Когда Елена освободилась из Карлага, Бровка – не знаю, как ему это удалось, – перевез ее в Минск, – рассказывает Ольга. – Прописана она была в Марьиной Горке, но по факту жила здесь, на Карла Маркса. Конечно, это было нелегально. Дом в то время носил статус Второго дома Советов, а на входе в подъезд сидел милиционер, который смотрел за порядком. Петр Устинович ставил ему бутылку водки, и тот в нужный момент отворачивался и не видел женщину.
Номенклатура в доме перевелась после развала СССР. Какое-то время ее представители здесь еще жили. Но потом сами продавали квартиры и переезжали. Вот так и рассосались.
– А квартиры тут вообще дорогие? – спрашиваем мы у Ольги, потому что на сегодня в доме ни одной квартиры не продается.
– О-о-о, да! Несколько лет назад одну из квартир продавали за пару сотен тысяч долларов – просто космическая цена. А еще часто спрашивают, кто из «знаменитостей» где обитал. Но мы знаем только одну – в квартире №3 жил историк Николай Никольский.
«Рыдала, когда сюда зашла»
– А до дедушки – Александр Червяков. И говорят, что именно из окна своей квартиры на втором этаже его и выбросили (официальная версия смерти Червякова – самоубийство «на семейной почве». – Ред.), – рассказывает внучка историка Никольского Екатерина.
Встретили мы ее на лестничной площадке первого этажа, и, как потом выяснилось, это было настоящим везением. Катя уже больше двадцати лет живет в США, а в Минске бывает только проездом. Но каждый раз возвращается в этот дом.
Сам Николай Михайлович поселился здесь до начала войны. Во время оккупации города помогал вывозить людей в партизанскую зону. А после окончания Второй мировой снова вернулся в дом на Маркса, где и жил с семьей до самой смерти в 1959 году. В начале 90-х Катя вместе с бабушкой и мамой уехали на ПМЖ в Америку. Квартира осталась «на сохранении» у родственников.
– Видите вот эти круглые штуки в ступеньках? – спрашивает у нас Катя и объясняет: – Это держатели для ковровых дорожек. И я хорошо помню, что когда-то они были красного цвета. На каждом этаже раньше стояло несколько милиционеров. Везде были витражи, а на первом этаже – детский садик, куда я и ходила (сейчас там опорный пункт милиции. – Ред.). Его открыли сразу после войны, а закрыли, когда мы уехали.
Подъезд тогда был изумительным. А сейчас он в ужасном состоянии. Я рыдала, когда сюда зашла после приезда в Минск. Потому что узнать его очень трудно: разбитые ступеньки, облезлые стены – дом разрушается. И от этого становится очень грустно.
«А что вы хотели, живя в таком доме?»
– Ничего не изменилось с тех пор, как я здесь поселился, – признается фотограф Вадим Качан, который 19 лет живет в доме на Карла Маркса, 30. – Визуально дом мне очень понравился, а когда с супругой зашли внутрь, то сразу поняли: это наше, и мы хотим здесь жить.
Планировка квартиры для нас была, конечно, непривычная. Два входа – «черная лестница» к кухне и парадный вход. Два окна в прихожей – они выходят в световой колодец. Есть окна и в ванной. И практически в каждой комнате сохранились дымоходы от не существующих уже печей. Но, если честно, меня это не сильно удивило.
Существует легенда, что в световом колодце держали волков, которым сбрасывали на съедение людей. А еще говорят, что через черный вход можно попасть в подвал, который ведет к подземному городу.
Еще Вадим Аркадьевич узнал, что изначального его квартира занимала всю лестничную площадку. А после войны работник ЦК, проживающий там, сделал из нее две – пятикомнатную и «двушку». Поэтому отличаются и двери на этаже – одна большая, а вторая поменьше.
В своей части квартиры фотограф оборудовал студию. Говорит, что этому поспособствовала и энергетика дома – она здесь очень творческая.
– Киношники любят этот дом, – отмечает Вадим Качан. – Правда, ведут при этом себя по-разному: кто-то с уважением к жильцам, а кто-то – грубо и по-хамски. Мол, «а что вы хотели, живя в таком доме?». Многим почему-то так и кажется, что если ты живешь в таком доме, как наш, то кому-то что-то должен. Не должны.
А в советское время этот дом любили жулики, которые выдавали себя за фарцовщиков. Они приводили в дом покупателя, к нему кто-то спускался, обещал сейчас принести товар, забирал деньги и… уходил через черный вход. Сейчас он закрывается на ключ.
Жильцы же к дому относятся очень бережно и всегда переживают, если здесь что-то не так. В таких случаях затеваем ремонты, которые у нас периодически и так проводят. Недавно, к примеру, нам сделали крышу – она частично стеклянная, – поставили стеклопакеты. Сейчас идет ремонт подъезда.
Мне здесь нравится все. Вид из окна, ощущение намоленности места, духа тех, кто раньше здесь жил. Соседи замечательные. Недалеко от нас, к примеру, находится музей Бровки. Помню, когда только заселился, купил сборник Петра Устиновича и перечитал все его стихи (улыбается). Поэтому переезжать я точно не собираюсь. Да и не могу представить себя где-то еще.
Вид из окна студии. Автор – Вадим Качан.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Павал Хадзінскі для CityDog.by; а также Вадим Качан, kp.by, minskblog.livejournal.com.