Мамы младенцев – о своей жизни в декрете: «Когда вы рожаете детей, с вами становится не о чем поговорить»

ВИКТОРИЯ ЛУКЬЯНЧУК 
дочь Руслана, 8 месяцев 

«Самым существенным в первые месяцы кажется цвет и консистенция какашек» 

– Если честно, я ожидала, что все будет гораздо сложнее и страшнее. Первое время мне было очень хорошо. За первый месяц я перечитала кучу книг, у Русланы кроватка превратилась в библиотеку, там постоянно что-то лежало. Начала я с детской психологии, потом поняла, что мне эта тема немножко опостылела, стала художественную литературу читать. Прочитала все, что давно хотела, но некогда было. Стыдно признаться, но «Войну и мир» я в школе не читала, а сейчас самое время для таких книг. 

Еще у меня есть время на Coursera. Я беру там самые бесполезные с точки зрения обычного человека темы. Потому что пока ты работаешь, тебе хочется брать что-то полезное: обучение для карьеры, какие-то прикладные знания. А сейчас я взяла курс по философии, хотя раньше бы скорее сертификат по Google-аналитике получила. 

В общем, первое время все было отлично. А потом мне захотелось поделиться какими-то эмоциями. И я поняла, что мне одиноко, когда говорила с сестрой (она самый близкий мне человек, но детей у нее нет). И вот я рассказываю, что Руслана научилась чесать за ухом, держать бутылочку и т.д., а моя любимейшая сестра говорит: почему, когда вы рожаете детей, с вами становится не о чем поговорить, кроме как о детях? Я так расстроилась, невозможно передать. Мы с ней с 10 лет делились всем! И в этот самый момент мне попалась статья Юнга, где он пишет: «Одиночество обусловлено не отсутствием людей вокруг, а невозможностью говорить с людьми о том, что кажется тебе существенным». А самым существенным тебе в первые месяцы кажется цвет и консистенция какашек. И я понимаю подруг, у которых нет детей: мне до беременности эти темы тоже были совершенно неинтересны. 

Поэтому я решила, что нужно расширять сферу общения. Сначала стала подходить к мамам на улице. Половина реагировала так, будто я хочу им что-то продать. А половина – положительно, даже с некоторыми получилось обменяться контактами. Но с ними оказалось не очень интересно: памперсы обсудили – и больше разговаривать не о чем, нет общих тем. Потом я попробовала зарегиться в одном мамском чатике: выдержала неделю. Такое общение отнимает очень много времени: ты вроде бы и с ребенком, но все время в этом чатике. И мне кажется, что свободное время можно тратить более осознанно, чем на этот пустой треп. А потом я начала писать девочкам из университета, с прошлых работ, с которыми мы общались. Это категория людей, с которыми мы как-то потерялись: другие работы, разные хобби. А теперь мы все в декрете, и – бах! – с ними можно снова общаться. Все мамы, которым я пишу, так счастливы, что про них вспомнили! 

В целом я считаю: от того, что ты полностью будешь в ребенке, ему лучше не будет. Нужно сохранять свои интересы, свои увлечения, ребенок растет и развивается за ними. А если взрослые ходят только в детский развлекательный центр, то ребенок привыкает, что весь мир вокруг него. Хотя на самом деле мир крутится вокруг многих других вещей.

ЕКАТЕРИНА ДЕМИДОВА 
Валентина (8 лет), Иван (5 лет) и Вадим (6 месяцев) 

«И вот картина: мы идем по улице, я с коляской, а он рядом ползет» 

– Когда я вернулась с дочкой из роддома, это было прекрасно: она ела и спала, ела и спала. Ее можно было положить в колясочку и катить, катить бесконечно долго. К тому же тогда я жила с мамой, которая встречала меня с этих променадов в теплой квартире вкусной едой. Когда родились второй и третий сыновья, они очень мало спали. Они преимущественно кричали, если их не взять на руки. Впрочем, сейчас Вадим ведет себя почти так же. 

Все дети разные, они рождаются такими, у каждого свой характер. Но, мне кажется, первые дети несчастные, мне их очень жалко, потому что все эксперименты приходятся на первого ребенка. Когда я родила дочку (а по первому образованию я медсестра), я воспитывала ее так, как меня учили. «Ребенок должен спать в своей кроватке». И я столько мучилась первые полгода! Ночью вставала, брала к себе, укладывала, снова вставала… Это было какое-то бесконечное шоу. Когда я родила второго, то поняла, что эта беготня ни к чему. Просто можно положить к себе ребенка, и все будет хорошо. Поэтому сейчас я высыпаюсь: когда Вадим хочет – он ест, когда не хочет – он спит. 

Я научилась носить детей на руках и не видеть в этом ничего страшного. Со вторым ребенком это было тяжело: что его надо носить, что он много орет (ведь старшая была такая спокойная!). Муж в командировке, его никогда нет дома. Я нервничала, а потом поняла, что от этого ничего не изменится. Раньше меня вгоняли в депрессию немытые окна: я не могла найти себе места, пока у меня не вымыты окна, не приглашала гостей. Сейчас… Я помою окна, когда у меня будет вдохновение. Обычно люди говорят: «Солнышко! Надо помыть окна!» А я в солнечный день иду гулять, а окна мою в дождь и холод, когда на улицу идти не хочется. 

Когда я родила дочку, то была вся в кашках, пюрешках, ползуночках, прививках. Я была вся в каком-то шаре, общалась только с себе подобными. С Ваней я уже куда-то выдвигалась, потому что были занятия со старшей дочкой, я должна была выходить с ней. Когда родился третий ребенок, я поняла, что если не буду выходить из дома, то жизнь пройдет. Если каждые три года рожать и все три года сидеть дома, то станешь дикой. 

Когда Вадиму было около двух месяцев, я поехала на турслет. Меня позвали коллеги, а я взяла и согласилась. Все было супер: ребята мне палаточку поставили, все, что нужно, делали. Девчонки тоже молодцы: могли подержать детей, поиграть, дать мне поучаствовать в соревнованиях. Хотя, конечно, было тяжело: два месяца после родов, лишний вес, мышцы какие-то слабые… Но все равно классно! 

С первым ребенком я была помешана на чистоте: стелила везде пеленочки, все утюжила без конца, везде что-то вытирала. Со вторым ребенком все это было, но уже менее выражено, да и прошло быстро. Потому что Ваня, средний сын, у меня долго не ходил, но зато ползал. Он отказывался сидеть в коляске, сидеть на руках. И вот картина: мы идем по улице, я с коляской, а он рядом ползет. Причем он мог ползти не по траве, а по асфальту. Потому что в траве кучки не видны, а на асфальте если кучка или кто-то плюнул – я могу его перенести. Если ему не давали ползти – он кричал, чем вводил в истерику меня. Поэтому я решила: пусть лучше ползет. 

До первой беременности вся моя жизнь была в движении, я все время была в сборах, слетах, тренировках. Но я была уверена, что на время материнства про это нужно забыть. И первые три года я так и делала: сидела дома, кормила по часам, у ребенка был режим. А у Вадима нет режима. Если я куда-то хочу пойти – я беру его под мышку, и мы идем. С Валей я не могла пойти в гости в три часа, потому что у нее дневной сон. У Вадима дневной сон может пройти в рюкзаке, в коляске, в гостях, в кафе. И вот сейчас я понимаю, что с первым ребенком я была ненормальная, неадекватная. Пока не родился второй ребенок – там я стала получше. Но чтобы полностью вернуть адекватность, надо рожать троих (смеется).

ВИКТОРИЯ МАСКЕВИЧ 
дочь Кира, 6 месяцев 

«Дети крепче, чем мы о них думаем» 

– В конце беременности я попала в больницу: в 33 недели меня положили, а в 35 было кесарево. И всю беременность я читала про эти недели, про развитие беременности – и до детей не дошла вообще. Поэтому когда сделали кесарево и я пришла первый раз смотреть на ребенка, то поняла, что вообще не знаю, что с ним делать. 

Хорошо в этой ситуации то (если можно сказать, что это хорошо), что нам пришлось полежать в больнице. Вот выписали бы меня на третий день – я вообще не знаю, что бы делала. А так я смотрела на врачей, как у них все легко, быстро, просто. И у меня так и не появилось идей про утеплить, упаковать ребенка, воду для купания прокипятить, все стерилизовать. Я видела, как в больнице к этому относятся: закрутить-раскрутить, под краном попу помыть (даже двух одновременно умудрялись подмывать!), и прекрасно: все дети розовощекие, розовопопые. Так я поняла, что ко всему нужно относиться проще. Дети крепче, чем мы о них думаем. 

Когда мы вернулись домой, я звонила всем подружкам, у кого есть дети, чтобы они рассказали, как это было у них. Я по жизни такой человек: мне нужно все знать, везде соломки постелить. Поэтому мне, например, было важно знать, какой у детей самый сложный период: первые месяцы? или когда поползет? Но мнения у всех были разные, и я поняла, что основная сложность в том, что жизнь с ребенком не поддается планированию. Какое у нее будет настроение? Сегодня она спит, завтра не спит. Можно напланировать себе одно, но в итоге все выйдет совсем по-другому. 

Есть сложность в том, что ребенок плачет от коликов, потом проходят колики – начинаются зубки. Или те же колики, ты уже к ним привык, знаешь, что делать, а потом хоп – привычные методы перестают помогать. И ты опять лезешь в интернет читать, что же это может быть. А там какой-нибудь кризис трех месяцев, кризис четырех месяцев. И так ты переходишь из кризиса в кризис, но предсказать ничего не можешь. Ребенок плачет, потом ты понимаешь: а-а-а, это были зубки. А в процессе непонятно, почему он плачет. 

Очень помогает папа. У папы нервы покрепче: ему скажешь качать – он будет качать. Потому что мы, мамы, более восприимчивые, сразу хватаемся за сердце, бегаем кругами. Папа будет просто качать. И я не вижу проблемы в том, чтобы оставить ребенка с папой или с бабушкой. Может быть, это тоже потому, что мы полежали в больнице. Я видела, как чужие люди обращаются с моим ребенком, и привыкла им доверять. А уж родным – тем более. 

Каждый переживает разрыв с обычной жизнью по-своему: все зависит от ребенка, от возможностей кому-то с ним посидеть. Да, немножко есть депрессия, особенно в первое время, грусть, что так оно все и будет. Особенно угнетает этот «день сурка». Но тут очень важно маму выгуливать: хоть на полчаса выйти на маникюр – и ты уже понимаешь, что вот она, жизнь, идет, никуда не делась, не будешь ты всегда в четырех стенах с маленьким клубочком. Я, честно говоря, до сих пор не могу привыкнуть к Кире. Может быть, дело в возрасте: чем дольше ты живешь сам для себя, тем сложнее тебе привыкнуть, что появился кто-то еще. Но у меня в голове сложилось такое понимание, что это новый – нет, не проект, но моя задача: мне надо сделать, посидеть, приостановить свою жизнь. А потом все опять вернется на круги своя. 

Многие очень нагнетают: все, в твоей жизни появился ребенок, теперь на своей жизни ты поставишь крест, все для ребенка, во имя ребенка. Я же считаю, что нельзя забывать ни про себя, ни про мужа. Потому что счастливый ребенок может расти только в счастливой семье. Если у мамы нет времени сесть и выпить чашку кофе – значит, надо что-то менять. Потому что мама загнанная, нервная, в бигуди – она никому не нужна. Я, например, проще реагирую на плач. Я не побегу сразу, сию минуту что-то делать, качать, успокаивать. Медсестры в больнице предупреждали, что ребенка во сне не нужно сразу хватать, если он захныкал. Он может чуть похныкать и дальше спать. Но со мной в палате лежала девушка, которая хватала дочь и начинала ее качать по первому писку. И сначала обе малышки ели и спали, а через три дня моя соседка ходила мыть кружку так: в одной руке кружка, в другой ребенок, потому что уже нельзя было оставить дочку даже на секунду. Мне кажется, важно не нагнетать вокруг ребенка обстановку, чтобы и ему, и вам было проще жить.