«Я мысленно резервировала себе койку в психушке». Минчане, ставшие жертвами психологического и физического насилия

– Меня насиловала жена моего коллеги. Иначе не скажешь, потому что был такой прессинг, что я уже мысленно резервировала себе койку в психушке. Пошла к психологу, потом к психотерапевту. Только специалисты помогли мне разобраться с проблемой, ну и медикаменты.

Я устроилась на новую работу и познакомилась с симпатичным мальчиком. Мы пересекались на каких-то проектах, потом его назначили моим начальником. Затем пошли совместные командировки, иногда двухдневные. Ночевали в гостиницах, по вечерам ходили в кафе поесть и потрещать. Ни до каких служебных романов дело не дошло, но жена коллеги – девушка с богатой фантазией. Старше его лет на семь, не особо привлекательная домохозяйка. У меня было ощущение, что она сидела на кухне и сочиняла истории одну за другой. Вот мы с Антоном переспали, вот он уже бросает ее и ребенка и они делят свою «трешку». В общем, началось все со звонков.

Сначала она звонила и тяжело дышала в трубку. Я долго не могла понять, кто это вообще, думала, тайный поклонник (смеется). Потом она пошла дальше: ей захотелось увидеть меня воочию, и она стала приезжать к мужу на работу. У нас режимное предприятие, вход по пропускам. Он ее не пускал, зная, что может разразиться скандал. Она ждала. Как-то выхожу после работы – стоит. Сверлит взглядом. Тогда она ничего не сказала, потому что не знала, как я выгляжу. Присматривалась. Но потом...

Начала звонить чаще, просила встретиться и поговорить: у меня появился на тот момент молодой человек, и решать проблемы чужой семьи вообще не хотелось. Я отказывалась от встреч. Она стала караулить меня около подъезда: один раз выскочила как-то неожиданно чуть ли не из кустов и начала поливать меня грязью прямо под окнами моей квартиры. Я тогда жила с родителями – мама была в шоке. Естественно, спрашивала, кому я перешла дорогу.

На этом дело не закончилось. Она стала подговаривать своих подруг, те звонили мне и угрожали: мол, если не уволюсь, со мной быстро расквитаются. Со временем я перестала снимать трубку, когда звонили с незнакомого номера. А потом и свой номер пришлось сменить. Но эта мадам пошла дальше: как-то из соседнего кабинета мне приносят факс, а на нем большими буквами моя фамилия, имя и подпись «шлюха». Хорошо, что знакомые девчонки увидели. Они искренне недоумевали, зачем кому-то меня позорить.

После этой истории я подошла к коллеге и серьезно поговорила. Сказала, что мне придется написать заявление в милицию. Как минимум за клевету и оскорбления ее могут запереть на несколько суток. Тот попросил ничего не предпринимать, сказал, сам разберется. На время все затихло. А потом новая волна. Мне звонили «доктора» из медцентров с просьбой прийти и сдать анализы на ИППП, однажды в моей машине прокололи колесо. Я стала реально бояться. С работы уходила позже, чтобы не застать ее в фойе, как-то в фитнес-клубе увидела на стойке регистрации абонемент с ее именем и фамилией – пришлось сменить зал. Я даже в раздевалку не пошла. В общем, постоянно стрессовала и боялась.

С коллегой мы перестали разговаривать, в милицию обращаться не хотелось: он говорил, что обратился к врачам и она лечится. Потом к врачам и я пошла. Сейчас, спустя время, анализирую ситуацию и понимаю, что просто стала мишенью не совсем адекватного человека, которому наскучила семейная жизнь и захотелось драйва. Эмоций, проблем, разборок. На моем месте могла оказаться любая девушка, ну а оказалась я. В общем, продолжалось все это с переменным успехом года два. Потом в один прекрасный день коллега сложил все свои пожитки в коробку, помахал нам ручкой и ушел в неизвестном направлении. Наконец за два года поступил как мужик. На этом мои приключения закончились. Но до сих пор вздрагиваю, если звонит незнакомый номер.

САША, 25 ЛЕТ: «СЕЙЧАС ОТЕЦ ГОВОРИТ, ЧТО БЛАГОДАРЯ ТАКИМ ВЕЩАМ ВОСПИТАЛ В НАС СИЛУ ВОЛИ»

– Я стал жертвой насилия в детстве. Говорят, детские травмы можно «прочитать» во взрослом человеке, но у меня, кажется, все нормально.

Отец выпивал. Творческий человек, классно вырезал из дерева, вообще много чего делал руками. Сам построил дом, соседи приходили к нему посоветоваться, если делали ремонт. Иногда просили что-то починить. Он добродушный человек, никому не отказывал, денег не брал. Мама его все время за это пилила: зарплата была небольшая, а он даже от минимальных денег отказывался. Мне кажется, он вообще довольно слабый и мягкотелый. Зато когда выпивал – в нем просыпался «настоящий» мужчина. Руководитель. Глава семьи!

Доставалось всем: помню, как на даче папа заставил нас с братом в тридцатиградусную жару собирать с картошки личинки колорадских жуков. Я на эту гадость даже смотреть не мог, не то что в руки взять. Но никуда не денешься. Собирали до вечера, руки и шея обгорели, и только на закате папа отпустил поиграть в футбол.

Сейчас он говорит, что благодаря таким вещам воспитал в нас силу воли и стрессоустойчивость. Но я-то понимаю: это был самый настоящий прессинг.

Однажды отец ушел в очередной запой: у мамы тогда совсем не было денег, он отобрал последние и пару дней ничего не покупал – только водку. Хлеб прятал куда-то. Нет, мы не голодали, конечно. Но вот это чувство, когда твой отец прячет от тебя хлеб... Оно до сих пор мешает наладить с ним отношения.

Однажды он мне знатно всыпал. В Новый год я пошел к друзьям, вернулся позже, чем планировал. Байка с Куртом Кобейном была разорвана в клочья, бил он меня сильно. Помню, кровь из носа хлестала ого-го! Я вообще в детстве мало дрался, но благодаря отцу узнал, что такое насилие. Жаль, конечно, что именно он мне это показал.

Папа поднимал на меня руку до тех пор, пока я не стал выше и сильнее его. Он перестал меня трогать после того, как получил сдачи. Мне полегчало тогда, кажется, я отомстил за все его издевательства. Брат тоже с ним дрался, и до сих пор они не общаются. Папа долго лечился от алкоголизма, уже лет пять не пьет. Вроде стало спокойнее, он вообще довольно тихий мужик, но водка превращала его в зомби, способного на многое. Я общаюсь с ним сейчас. Нет, он мне не помогает решать проблемы – найду к кому обратиться. Скорее, мне просто его жаль. Надеюсь, никогда не повторю его ошибок.

– Я попала на свою первую работу сразу после университета. По распределению. Работа у меня творческая, и, казалось бы, коллектив должен быть соответствующий. Всегда рисовала себе в голове картинки, как мы будем с коллегами и начальником ходить в бары по пятницам, поздравлять друг друга с днями рождения и праздновать новогодние корпоративы. Но на деле все оказалось совсем не так. Если с коллегами мне повезло, то начальник оказался сущим дьяволом. Правда, это я поняла не сразу.

С виду он был довольно симпатичный мужик: высокий, умел красиво и грамотно говорить, на работе был всегда «при параде»: в модных рубашках и галстуках, начищенной до блеска обуви – в общем, как-то не сразу я поняла, что он не в себе. Коллеги из другого отдела присвистнули, когда узнали, что его назначили моим руководителем. Один утешительно так по плечу похлопал и сказал: «Готовься, малая, ты в армии!» Сейчас, конечно, смешно некоторые эпизоды вспоминать, но тогда...

На первую планерку шла с кучей идей. Мозг прямо кипел, но остудили меня быстро. Мне было сказано, что я полное ничтожество, ничего собой не представляю, все мои «измышления» на бумаге – это лишь жалкие писульки. Типа такие, как я, на этом месте не задерживаются, и пора мне сразу подыскивать себе другую работу, потому что у него в планах расквитаться со мной как можно быстрее. Жалела тогда, что не записала всю его «речь» на диктофон: когда вечером я вся в слезах и соплях рассказывала своему парню, как прошел первый рабочий день, тот просто ушам своим не верил.

Однажды я разрыдалась прямо в кабинете у шефа. По выражению его лица стало понятно: плач доставляет ему удовольствие. Холодно так сказал, чтобы я держала в кармане пачку носовых платков, потому что неуравновешенным истеричкам без них делать нечего.

Я действительно рыдала чуть ли не каждый день. Вся работа, за которую я бралась, оценивалась боссом по шкале от 1 до 10 на ноль с тремя минусами. Ничего нового первые полгода мне не поручали: он часто называл меня профнепригодной, а других моих коллег при мне расхваливал: понятное дело, чтобы моя самооценка вообще упала ниже плинтуса.

Я начала курить. Много и часто. Через полгода уже осиливала полпачки за день. Заметила, что срываюсь на любимого человека по поводу и без, нервничаю, злюсь, даже в выходные меня не отпускает. Работа была повсюду: поскольку у нас сдельная оплата труда, а делать мне ничего не давали, зарабатывала я мало. Это тоже било по самооценке: подруги ходили в кафе, покупали себе новые платья, туфли. А моя зарплата была, может, раза в два выше стипендии – здесь особо не разойдешься. Дошло до того, что я уже сама начала убеждать себя, что ни на что не способна. В бесконечном стрессе пачками ела какие-то таблетки, пила валерьянку, в кабинете постоянно пахло медикаментами. Если кто-то к нам заходил, то спрашивал, нет ли здесь провизора. Рабочее место напоминало аптеку.

Помню это противное чувство, когда утром звонит будильник и вроде как надо вставать и идти на работу, но так гадко от этой мысли, что тело отказывается шевелиться. Я, конечно, опаздывала: если он не дай бог ловил меня в коридоре – снимал всю премию. Контролировалось, во сколько я пришла и ушла, на каких сайтах сижу, с кем общаюсь, как часто хожу в курилку. Помню момент: бросила курить – месяц не видела сигарет. Вышли с коллегой на лавочку перед офисом в свое обеденное время: он затянулся – и тут идет шеф. Холодным взглядом посмотрел. Возвращаюсь в кабинет и вижу в корпоративном чате сообщение, чтобы я зашла. Захожу, он начинает орать, что я не сделала какое-то его задание: «Вы там курите, прохлаждаетесь, а я должен за вас корячиться!» И тут я не выдержала, говорю: «Курить я бросила месяц назад, прохлаждаюсь я в свое свободное время, если вам что-то не нравится – пусть это отразится на моей премии, а не на моем здоровье!» Вышла из кабинета и хлопнула дверью. Внутреннее «я» тут же станцевало румбу. За этот эмоциональный всплеск мне потом, конечно, досталось.

В то время я много болела: на меня цеплялись какие-то мелкие болячки, я вечно шмыгала носом, хваталась за голову и сердце и капала себе корвалол. Ну, в общем, как старушка. Этот монстр в начищенных туфлях достал меня окончательно. Как и планировал.

Да, несколько раз думала уволиться, но распределение – особо не разгонишься. Два года надо было мучиться. Были идеи свалить и заплатить университету «неустойку», но зарплата у меня три рубля, а вешать это на родителей не хотелось. Из-за этого чудика увольнялись все: люди уходили, приходили новые, а он все восседал на своем троне. Удивляло, почему не сместят его? Ходили слухи, что у директора перед ним должок, да и он протеже какой-то шишки. В общем, он до сих пор там всех стращает.

Как только распределение закончилось, я смотала удочки. Теперь нормально сплю по ночам, у меня свободный график, и с начальником мы ходим в бары на пиво, а с его женой стали лучшими подругами. Но как вспомню эти два года – так вздрогну. Даже не думала, что на работе могут так довести и так подорвать здоровье. Для себя сделала выводы: никогда больше не устроюсь на госслужбу. Мне кажется, что в госструктурах такая манера руководить: из тебя делают раба, унижают и наступают на больное. Ты никакой не партнер и вы не работаете на общее дело. Каждый сам за себя. Мне кажется, еще и поэтому у нас многие структуры убыточны.