Минчане о коррекции зрения: «Стал замечать гораздо больше симпатичных девушек»

– Сделать коррекцию меня подтолкнули, как ни странно, Вооруженные силы Республики Беларусь – мне к тому моменту было уж 24 года, у меня была интересная работа, устаканившаяся жизнь. Да и все отслужившие друзья в один голос сказали, что делать в нашей армии целый год нечего, поэтому операция стала, по сути, поводом для получения отсрочки. Хотя нельзя сказать, что это был единственный фактор: я, например, играю в футбол и волейбол, но заниматься этим в линзах лично мне было не очень комфортно.

После операции все, конечно, поменялось. Не могу сказать, что у меня прямо началась новая жизнь, но в первый год я действительно чувствовал себя очень необычно. На момент операции у меня был не такой уж большой «минус» – всего минус три, то есть я надевал очки только по работе и учебе, а, например, в город всегда выезжал без них. Поэтому, обретя твердую «единицу» в глазах, первое время ощущал себя маленьким ребенком, который заново открывает для себя мир. Мелочи, которых раньше не замечал, делали меня похожим на туриста: я, например, мог остановиться и разглядывать оформление станций метро, которыми пользовался уже больше 20 лет. Смотрел на траву, листья, транспорт, разглядывал людей, ну и, само собой, стал замечать гораздо больше симпатичных девушек.

Могу сказать, что качество жизни ощутимо улучшилось и я полностью доволен, что в свое время решился на коррекцию. Хотя надо признать, что определенные минусы есть – да и сама операция явно не для впечатлительных товарищей.

– Я достаточно давно интересовалась этой перспективой: расспрашивала знакомых, сделавших операцию, о результатах, прогнозах, возможностях возвращения плохого зрения или вероятности потери зрения. Среди сделавших операцию недовольных не было, ведь они избавлялись от ненавистных очков – контактные линзы никто из них уже носить не мог. И все-таки было страшновато: глаза – не зубы, протез не поставишь… Более серьезно стала задумываться, когда те контактные линзы, что я носила, перестали выпускать, а другие подходили хуже и стоили в разы дороже.

Решилась абсолютно спонтанно, без раздумий и сомнений: я часто проходила мимо отделения лазерной микрохирургии глаза, откуда выходили «довольные лица в темных очках». Через несколько месяцев я не прошла мимо, а записалась на консультацию и операцию.

Так как я до операции носила контактные линзы, не могу сказать, что открыла для себя что-то новое в Минске. Но после операции появилось больше свободы в передвижениях – теперь в поездке мне не нужно думать о том, где помыть руки и снять или надеть контактные линзы. Можно спонтанно остаться в гостях на ночь или до позднего вечера решать какие-то дела, не думая о том, что нет с собой контейнера или очков. Да и дискомфорт после длительного дневного ношения линз не испортит вечер, как бы поздно мне ни пришлось бодрствовать. Ночные подъемы к маленькому ребенку стали проще: не на ощупь или на звук, а с «ясным взором».

– Зрение у меня начало стремительно ухудшаться лет в 7 – с тех пор, как я в школу пошел. Все школьные годы я пользовался очками, но в основном только для того, чтобы увидеть что-то на доске. В очках было неудобно заниматься спортом, поэтому я решил попробовать контактные линзы. Они при всех очевидных плюсах, к сожалению, причиняли дискомфорт, особенно по вечерам: глаза начинали чесаться и слезиться.

Когда стал зарабатывать самостоятельно, задумался об операции по коррекции. Подтолкнуло меня на это два фактора: во-первых, меня уговаривали родители. Второй причиной стал военкомат: вооруженные силы решали, нуждаются они в моей помощи или нет. Я не «косил», но меня сами «забраковали» именно по зрению. Когда я получил заветный военный билет и понял, что служба мне не грозит, я принялся исправлять причину, по которой он мне, собственно, и достался.

В итоге 4,5 года назад я сделал лазерную коррекцию зрения на оба глаза в одной из клиник Минска. Процедура лично у меня была простая: при первом посещении всё проверили и решили, нужно ли мне это вообще. А во второй раз была сама операция, о которой я помню только то, что ожидание и подготовка занимает куда больше времени, чем сам процесс. Сразу после нее пару дней было тяжело смотреть на свет – мне пришлось щеголять зимой в солнечных очках. С тех пор проблем со зрением нет – и осложнений тоже; плюс я наконец отучился щуриться. Так как я ходил в линзах до коррекции, не могу сказать, что стал замечать в городе что-то, чего не видел раньше. Вау-эффект у меня был только когда я с очков на линзы перешел: все хотелось рассматривать, каждое здание и надпись. Все было круто, город такой красивый, люди такие разные. А вот после коррекции ничего такого не заметил вовсе. Единственное, что изменилось, – это то, что глаза стали чуть чувствительнее: теперь даже при легком ветре я плачу как девочка.

– В школе в пятом классе мне впервые сказали, что зрение у меня – не «единица». Врач прописал очки, витамины, специальные упражнения для глаз, чтобы скорректировать зрение, так как «минус» был небольшим. Но ничего не помогало, и с годами зрение падало. В итоге к 2013 году у меня было минус 2,5 на оба глаза. Я носила очки дома, а на улицу и на занятия надевала линзы. Многие говорили, что в очках мне очень красиво и они мне к лицу, но мне не нравилось – и в них было неудобно.

С линзами тоже хватало проблем: носить их можно только определенное количество часов в день, спать в них нельзя, купаться тоже и т.п. Приходилось все время носить с собой контейнер с раствором для линз. В голове всегда были мысли о том, как здорово было бы сделать коррекцию зрения. В один прекрасный майский день родители сказали мне: «Алина, нужно, наверное, сделать тебе коррекцию зрения, у тебя вся жизнь впереди, и зрение должно быть хорошим. Что скажешь?» Это было неожиданно – я была просто счастлива.

Страшно не было совсем, скорее просто волнение: операция прошла быстро, минут за 10, и безболезненно. Доктор все время разговаривал со мной, поддерживал и подбадривал. После операции все было как в тумане – в прямом смысле, везде как будто то ли туман, что ли дым. Уже на следующий день после операции я заметила, что зрение стало улучшаться. А когда оно стало «единицей», было даже немного непривычно.

Мир как будто стал другим – все четкое. Я ходила по улице и читала все, что только можно: вывески, плакаты, номера машин... Раньше я узнавала своих знакомых по походке и одежде – бывало, из-за плохого зрения многих не замечала, на что некоторые обижались. Теперь я вижу их лица, вижу ВСЕ! (Смеется.)