Сейчас Ирине 32 года. Около шести лет назад ее муж украл у нее пятимесячного сына. Чтобы его найти, ей пришлось проехать несколько стран и потратить около 40 000 долларов на детективов. Для CityDog.io она рассказала, каково это – сходить с ума от отчаяния, но не сдаваться даже в самые трудные времена. Спойлер: это история с хеппи-эндом.
В рубрике «Тред по-мински» мы в формате из соцсетей «один лайк – один факт» рассказываем истории беларусов, о которых обычно предпочитают молчать.
«Проснулась и выяснила, что моего ребенка нет в квартире: на тот момент он уже находился в другой стране»
– В тот день я уложила ребенка спать и почти сразу уснула сама, потому что буквально валилась с ног от усталости из-за работы и бесконечных ночных подъемов к сыну. В квартире вместе со мной была свекровь, и это давало ощущение, что хотя бы ненадолго можно расслабиться. Муж был в командировке.
Когда я проснулась, ребенка уже не было. Я сразу поняла, что его украли. Это был животный, парализующий страх, который накрывает мгновенно и не оставляет пространства для сомнений.
Муж не отвечал на звонки, контактов свекрови у меня не было, поэтому я сразу позвонила в полицию. Чуть позже выяснилось, что моего пятимесячного сына уже вывезли из Грузии, где мы тогда жили, в Турцию. Когда я это услышала, мой мир рухнул.
«Свекровь просто взяла ребенка и унесла из дома»
– Меня потом часто спрашивали: «Как ты могла не услышать, как у тебя забрали ребенка?» Как я узнала, все произошло за полчаса – достаточно времени, чтобы выйти из дома, доехать до границы и пересечь ее пешком.
Это совсем не похоже на обычное похищение. Ребенок был с бабушкой – близким человеком, к которому он привык и кому доверял. Поэтому он не кричал и не сопротивлялся. Она его просто собрала и унесла. К такому жизненному повороту ты никогда не будешь готов.
«С будущим мужем познакомились через международное брачное агентство»
– С мужем мы познакомились, когда мне было 24 года. Мы с другом по приколу решили зарегистрироваться в международном брачном агентстве. Наутро мне позвонили и сказали, что со мной хочет познакомиться китаец из Австралии. Сначала я подумала, что это очередная шутка, но любопытство взяло верх, и я согласилась встретиться с ним.
Парень действительно прилетел из Австралии, что сразу вызвало у меня уважение. На наше первое свидание он пришел с переводчиком, потому что я тогда не знала английского. Ухаживал он тоже красиво: вел себя корректно, проявляя заботу, и в принципе показался мне интересным и глубоким человеком.
Буквально через пару встреч он сделал мне предложение, сказав, что не сможет долго оставаться в Беларуси, и предложил выбрать страну, где мы могли бы начать совместную жизнь. Я была молодая и наивная, поэтому такая спешка меня не смутила: наоборот, показалось очень романтичной. Так мы переехали на Филиппины, где и расписались.
«Быстрое предложение руки и сердца для китайцев – уверенность в будущем»
– Семья к моему выбору отнеслась спокойно. Мама сказала, что поддержит, папа тоже не стал возражать.
К тому же в китайской культуре долгие отношения не начинаются, пока человек не стоит крепко на ногах и не может быть опорой для семьи. Поэтому его прилет на свидание уже был знаком серьезных намерений. Быстрое предложение руки и сердца для китайцев тоже не спонтанность, а скорее показатель уверенности: мужчина может обеспечить семью и готов к этому шагу.
.jpg)
Иллюстративное фото: Andre Jackson, Unsplash.com.
«Не хватало возможности поговорить по душам или поплакать»
– На Филиппинах начался сложный период. Я впервые оказалась так далеко от родных и привычной среды. У меня не было друзей и любимой работы. Постепенно я почувствовала себя страшно одинокой и, главное, полностью финансово зависимой. Мне это не нравилось – постоянно просить у мужа деньги было неприятно.
Со временем я поняла, что и по характеру, и по быту мы все равно очень разные: мы ели разную еду, имели разные взгляды на многие вещи.
Еще сложнее было с эмоциональной стороны. Китайцы очень рациональные люди: для них важно, что есть еда и жилье, – это значит, что в жизни все хорошо. Душевные разговоры и эмоциональная поддержка – история не про них. Мне не хватало возможности поговорить по душам или поплакать, поделиться своими переживаниями.
«В чем заключалась суть его работы, я не знала»
– Спустя пару месяцев я забеременела. Рожать в англоязычной стране для меня было невыносимо, и я попросила переехать в Грузию. Муж согласился.
С эмиграцией и переездами у него в принципе всегда было легко. Он занимался инвестициями, деньги всегда были, но при этом привычной в моем понимании работы у него не было. Когда я пыталась выяснить, в чем суть его задач, он отвечал, что это коммерческая тайна.
С другой стороны, жить с человеком, с которым у нас не было близости и о чьем доходе я ничего не знала, было не страшно. С ним я впервые в жизни почувствовала опору. Он замечал мелочи: треснул экран на телефоне – сразу купил новый, следил, чтобы мобильник всегда был заряжен, спрашивал, тепло ли мне, есть ли у меня одежда по сезону, все ли в порядке. Эта забота какое-то время действительно многое компенсировала.
«Уже тогда не могла представить нашу будущую жизнь»
– Чтобы хоть как-то отвлечься, я начала работать онлайн, предварительно пройдя курсы. Училась, запускала разные проекты в интернете, знакомилась с людьми онлайн. Работа быстро забрала меня целиком, и мы с мужем отдалились еще больше.
При этом между нами не было конфликтов, мы даже не думали расходиться. Просто я была поглощена тем, что наконец могу зарабатывать и не зависеть от мужа. Я откладывала деньги и мечтала купить на них сыну квартиру.
Хотя я уже тогда почти не представляла нашу будущую жизнь. В какой стране жить, как растить детей, какая у нас по итогу будет семья – ответов на эти вопросы я не знала. Планировать было крайне сложно, особенно когда за один год ты уже сменила две страны.
«Со свекровью и зятем мы общались жестами»
– После рождения сына к нам все чаще стали приезжать свекровь с зятем, чтобы помогать с ребенком. Общение с ними было довольно своеобразным: они не говорили ни по-английски, ни по-русски, и объяснялись мы в основном жестами.
Несмотря на это, как мне тогда казалось, отношения у нас были нормальными. Я покупала его маме кроссовки, подарила кольцо с бриллиантами – уже на свои заработанные деньги. Тревожных звоночков у его родителей я не замечала. Не было ни конфликтов, ни скандалов, ничего, что могло бы насторожить меня.
Лишь позже я осознала, что китайцы в принципе довольно закрытые люди. Они не показывают эмоции так, как мы: могут улыбаться в лицо, а настоящую реакцию держать внутри.
 (1).jpg)
Иллюстративное фото: Hidefumi Ohmichi, Unsplash.com.
«Юридически полицейские были практически бессильны»
– Когда ребенка не оказалось дома, я действовала на автомате. Первое, что я сделала, – позвонила в полицию и поехала в участок.
Там выяснилось, что между Грузией и Турцией нет договора о правовой взаимопомощи. Это означало, что грузинская полиция буквально не может связаться с турецкой стороной и сказать: «У нас украли ребенка, помогите его вернуть». Юридически они были практически бессильны.
К тому же я понимала, что в Турции мой ребенок может не задержаться. Возможно, это была лишь пересадка. Полиция не имела права разглашать детали, я была в панике, поэтому не придумала ничего лучше, чем сесть в такси и самой поехать в Турцию.
«Муж без моего ведома сделал сыну паспорт»
– В тот же период я выяснила, что муж без моего ведома оформил сыну австралийский паспорт. Как именно это произошло и какие документы у ребенка были до этого, я тогда даже не пыталась понять.
Я родила сына, у меня были заботы по работе и слепое доверие к мужу. Он пообещал сделать документы для ребенка, какие именно и в какие сроки, я не уточняла. Мне казалось нормальным доверять отцу своего ребенка.
Насколько я знала, кроме австралийского паспорта у сына было только грузинское свидетельство о рождении. Беларуских документов у него не было. Формально ребенок и так является гражданином Беларуси, но для оформления беларуского паспорта его нужно было везти в Тбилиси. На начало этой истории ему было всего пять месяцев, мне казалось, что ему незачем было даже иметь паспорт. Никуда из Грузии мы не планировали уезжать в ближайшее время.
«На границе никто не задает лишних вопросов, если ты иностранец»
– Оказалось, что вывезти таким образом ребенка довольно просто. С юридической точки зрения мы все были иностранными гражданами для Грузии: и я, и отец, и сын. В таких ситуациях государство не вмешивается в семейные дела.
Поэтому при пересечении границы никто не проверяет лишних документов, не требует согласия второго родителя на выезд. Формально все выглядело законно, поэтому пограничники не увидели в этом ничего подозрительного.
«Ребенка объявили в розыск, а мужа внесли в базы Интерпола»
– В Грузии завели дело о пропаже ребенка и рассказали о Гаагской конвенции. Ее суть заключается в том, что, если один из родителей незаконно вывозит ребенка за границу, его должны вернуть в страну его обычного проживания – туда, где он жил с матерью. В рамках этой процедуры данные ребенка и родителя, вывезшего его, вносятся в международные базы, в том числе Интерпола.
На практике всё оказалось гораздо сложнее. Во-первых, Гаагскую конвенцию подписали не все страны. Во-вторых, даже там, где она формально действует, не всегда работает так, как должно по бумагам. Например, Гонконг конвенцию подписал, но, когда мой муж пересек границу с Гонконгом, его никто не остановил – ни его самого, ни ребенка.
Это, кстати, одно из моих самых больших разочарований во всей этой истории – правовые нормы на практике часто работают совсем не так, как должны. Юридические процедуры занимают месяцы. А я не могла ждать: у меня забрали пятимесячного ребенка, который за это время мог меня забыть. Я думала об этом каждую минуту и боялась, что так и произойдет.
«Беларуские послы тоже пытались помочь, но предупреждали, что шанс минимальный»
– В Турции на меня смотрели как на сумасшедшую. Только с третьей попытки после поездок по разным участкам у меня приняли заявление.
Здесь мне много помогали с беларуской стороны: посол в Турции поднял турецкие власти, пытался закрыть границу, к тому же со мной постоянно были на связи. Мне пытались помочь, хотя все время говорили, что шанс найти и вернуть ребенка минимальный.
.jpg)
Иллюстративное фото: Taylor Grote, Unsplash.com.
«400 долларов – копия паспорта сына, 700 долларов – один адрес, примерно 40 000 долларов – вернуть ребенка “официально”»
– Дальше все стало напоминать голливудский фильм. Чтобы понять, где именно находится мой муж, я воспользовалась так называемой «ссылкой-ловушкой»: если человек по ней переходит, можно определить его местоположение. Именно так я узнала, что он находится в Таиланде.
Параллельно я много работала с детективами. Кто-то действительно пытался помочь, но многие просто забирали деньги и исчезали. За три месяца поисков я потратила более 40 тысяч долларов из моих накоплений. Все это стоит очень дорого. Для примера, добыть один адрес в Китае стоило 700 долларов, копия паспорта моего сына – еще 400, узнать точное местоположение в Таиланде – около 7000 долларов.
Под конец моих поисков я познакомилась с мужчиной, который убедил, что может помочь забрать ребенка «по официальному процессу», но только при участии китайских властей. Цена вопроса – еще 40 000 долларов. Таких денег у меня уже не было. Я настолько не понимала, где их взять, что была готова продать почку.
«Думали продать мамину квартиру в Беларуси, но этих денег все равно не хватило бы»
– Моя семья переживала трагедию по-своему. Папа сразу сказал, что я никого не найду, нет смысла даже пытаться.
Мама приехала ко мне и просто была рядом, чтобы я не умерла, потому что я была на грани. Она и отчим поддерживали меня как могли. Денег у нас не было совсем. Мы даже обсуждали возможность продать мамину квартиру в маленьком городке в Беларуси, но понимали, что и это ничего не решит.
«Мне писали, что я плохая мать и виновата сама»
– Я пыталась обратиться за помощью в интернет и собрать деньги там, но ничего не вышло. Вместо поддержки я столкнулась с настоящей травлей. Мне писали, что я суррогатная мать, раз ребенок у меня азиатской внешности. Говорили, что у хорошей матери детей не забирают, что мне «не надо было связываться с нерусским». Да и вообще я «сама виновата».
Реакция людей отбросила меня на еще большее эмоциональное дно. Больнее всего было осознавать, что многие не знают, что похожих историй на самом деле очень много. Просто о них редко говорят.
«В СНГ тысячи историй похищения детей отцами у матерей»
– Еще в самом начале меня добавили в WhatsApp-чат для женщин, у которых тоже похищали детей. Там были тысячи участниц. Оказалось, что мужчины из СНГ похищают детей даже чаще, чем в других регионах, потому что это очень просто сделать. К сожалению, пока нет на 100% работающих международных механизмов по возвращению малышей. Чаще всего в итоге женщины остаются ни с чем.
Причины похищений почти всегда повторяются. Первый сценарий – мужчина обеспечен и не хочет платить большие алименты при разводе. Второй – вмешательство бабушки, которая считает невестку недостойной внука или внучки. И третий – месть: когда женщина уходит, начинает новую жизнь, а мужчина наказывает ее таким образом.
Из того же чатика я быстро поняла, что классический путь возвращения ребенка – через суд – почти бесполезен. Это месяцы, а чаще годы ожидания. И даже когда у женщины на руках есть судебное решение, исполнить его на практике почти нереально – такие истории происходят даже в Беларуси. Поэтому я решила не тратить время на суды и сразу сосредоточилась на главном: найти, где находится мой ребенок, и попытаться просто приехать и забрать его.
«Думаю, муж украл ребенка исключительно по просьбе матери»
– Со своим мужем я все это время пыталась быть на связи. Он меня не блокировал, но и не отвечал – ни на вопросы, ни на мольбы, ни на угрозы. Сообщения читались, ответов не было.
Я пыталась понять, зачем он вообще украл ребенка. Мне казалось, что это было не столько его решение, сколько решение свекрови. В Китае сильный культ матери, она многое решает. До сих пор уверена, что без ее наводки он никогда бы не решился на подобное.
Возможно, она просто не хотела жить в Грузии, ей важно было быть «на своей территории». А я не хотела переезжать в Китай, откуда они родом. Мы так до сих пор и не обсудили вопрос. Но, если честно, в чужую голову все равно не залезешь. Когда я по итогу вернула ребенка, мне уже не было важно, почему они так поступили.
«Ходила к гадалке, писала в церкви по всему миру с просьбой молиться за меня»
– В тот период я почти ничего не ела, от постоянного стресса только курила, из-за чего меня все время тошнило. Мысли путались, мозг отказывался нормально работать, и в какой-то момент мне просто хотелось умереть. В голове одна за другой возникали самые страшные версии – вплоть до мысли, что ребенка могли продать на органы.
Я ходила к гадалке, писала в церкви по всему миру с просьбой молиться за меня. Я делала все, лишь бы хоть как-то справиться с этим состоянием и не сойти с ума окончательно.
«По итогу сына с мужем остановили только на Филиппинах, где наконец увидели, что они находятся в розыске»
– История закончилась тем, что моего мужа с ребенком остановили на Филиппинах. В отличие от Беларуси или России, где подобные случаи часто воспринимают как «семейные разборки», на Филиппинах похищение ребенка одним из родителей считается уголовным преступлением.
На паспортном контроле увидели, что мой ребенок находится в розыске. Его остановили и поставили жесткий ультиматум: либо он отдает паспорт и ребенка мне и в течение двух дней отправляет нас домой, либо его арестовывают. Он испугался и выполнил все требования. Через 18 часов мы с сыном были в Грузии.
«Если не знаю, что с ним, у меня сразу начинается паническая атака»
– Прошло почти шесть лет. Мы с мужем развелись, сыну скоро семь, а я до сих пор живу с постоянной тревогой. Если теряю его из виду хотя бы на минуту, у меня сразу начинается паническая атака – не важно, с кем он и в какой ситуации.
Однажды я отвела его на футбол. Тренировка задержалась всего на 15 минут, тренер не брал трубку, и у меня случилась неконтролируемая истерика. Потому что в голове мгновенно включилась мысль, что ребенка нет. Страх того, что кто-то может снова украсть его, сидит на подсознательном уровне. Я работаю с психологами, но это не то, что можно просто «пережить» и забыть.
«Долгосрочные отношения строить больше не получается»
– Я пыталась строить другие отношения, и у меня даже родилась дочка. Но в долгосрочной перспективе ничего не складывается. Моя психика словно приняла решение, что безопаснее быть одной, ни от кого не зависеть и все контролировать самостоятельно.
Интересно, что восприятие дочки у меня другое. С ней у меня нет того постоянного страха. Видимо, мозг четко связал угрозу именно с тем ребенком, которого у меня когда-то украли.
«Позволяю сыну видеться с отцом и не держу ни на кого зла»
– Сейчас я позволяю отцу видеться с сыном. Я решила простить его и жить дальше. Не хочу, чтобы мой ребенок рос в ненависти; наоборот, хочу, чтобы он знал: у него есть отец, который его любит. Все, что произошло между нами, – наши взрослые дела, и ребенок не должен это на себе нести. Со свекровью мы не общаемся – она сама не проявляет инициативу, чтобы быть рядом с внуком.
Чуть позже я начала помогать другим женщинам: оплачивала адвокатов, объясняла, как собирать средства и как обращаться к блогерам. Сейчас у меня есть фонд, который занимается этими же вопросами.
«Думаю, женщине важно зарабатывать самой и всегда понимать, что именно она подписывает»
– Эта история многому меня научила. Мы, женщины, особенно выросшие в советской культуре, часто наивны и юридически безграмотны. Мы склонны слепо доверять мужчинам, потому что нам внушили: «Положиться на мужчину правильно». А потом женщина удивляется, почему одна бумага вдруг лишила ее всего.
Мне кажется, женщина должна крепко стоять на ногах и зарабатывать, а еще всегда осознавать, что именно она подписывает. И совершенно не важно, кто перед ней в этот момент находится. Тогда все будет хорошо.
Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото на обложке: Rajesh Kavasseri, Unsplash.com.