Кто есть кто в музеях и галереях Минска

– Исследователь культурного предпринимательства Лидия Варбанова недавно включила нас в свою презентацию – необычную интеграцию: и кафе, и музей, где выставка – это контекст для дискуссии между посетителями и медиатором-бариста. «Кафе Культура» постоянно в разработке, интерьер меняется с новыми экспозициями, для исторических объектов создается современный контекст. Я стараюсь сделать такую неоформу музея, где есть безбарьерная среда, а билет заменяется чашкой кофе.

В западной практике есть такая форма пространства – project room: статусные музеи не могут сразу вовлечь молодых художников и создают экспериментальные площадки, через которые фильтруют молодежь, чтобы потом пустить кого-то внутрь статусной территории. «Кафе Культура» – это что-то похожее: кафе, музей, лаборатория.

У нас настолько молодая культура потребления кофе, что владельцам кофеен нужно много напыщенности, чтобы показать, что ты чего-то стоишь. А мне хочется, чтобы были места со стабильно вкусным кофе без изысков. Итальянцы не рисуют молоком – зачем усложнять жизнь?

– НЦСИ устраивает меня как бесплатная площадка с хорошими техническими характеристиками: площадь, локация, оборудование. В идеале здесь должна быть библиотека, архивы, лекционная программа, занятия для детей, но пока все в зачаточном состоянии. Вообще-то, мы должны заниматься тем, что делали Art Aktivist и Kalektar. Реально нужно закупать и показывать современное искусство, писать научные работы, создавать архивы – непонятно, правда, кто все это будет финансировать.

Из минусов – цензура. Почти все современное белорусское искусство, почти все авторы находятся в оппозиции к государству, а мы – государственная институция. Художник имеет право не хотеть сотрудничать с нами. Зато вопрос с обнаженным телом решился – есть комиссия по борьбе с порнографией: подаешь контент, тебе ставят ценз «18+», и спокойно показываешь работы.

Все обстоятельства против нас, поэтому если еще и мы сами будем мешать своему развитию и разнообразию, то ничем хорошим это не закончится. Хочется больше страстных проектов: Руслан Вашкевич работает с нестандартными пространствами, занимается интервенцией, Тоня Слободчикова и Миша Гулин делают проект «1+1», уже несколько квартирников провели в своей мастерской – отличная традиция камерной выставки на один день. Это очень свободный, независимый формат: ты свободен, на своей частной территории можешь делать любые вещи.

– Минску необходима такая важная структура, как Музей современного искусства, основными целями которого стала бы постоянная демонстрация актуальных процессов и тенденций в искусстве; исследование, анализ и архивирование событий, происходящих в Беларуси.

Любопытно то, что инициатива, которая вполне может лечь в основу такого музея, уже существует: она была предложена художниками Сергеем Кирющенко и Сергеем Шабохиным. Это исследовательская интернет-платформа KALEKTAR – тексты, собрание эссе о художниках и произведениях современного белорусского искусства. В эту инициативу с энтузиазмом включились представители белорусского арт-поля и наша галерея. Важным результатом совместной работы стал выставочный проект ZBOR, представленный прошлой осенью в галерее «Арсенал» (Белосток, Польша) и этой весной в фонде «Изоляция» (Киев, Украина). Проект представил более 40 художников – уверена, что большая часть из них не особенно известна белорусскому зрителю.

Музей базируется на архиве и на коллекции произведений искусства – и, как правило, находится на попечении государства или бизнеса. Но в Беларуси, к сожалению, эта практика не работает. Представители культурного поля осознают важность сбора визуальной и текстовой информации о художниках и произведениях настоящего или близкого прошлого. Современная история искусства происходит с нами прямо сейчас – и необходимо ее документировать.

– Количество галерей в Минске заметно выросло за последний год – и это в основном галереи коммерческого толка, которые в меньшей степени занимаются воспитанием публики. Если говорить о музеях, то мне здесь не хватает смелости в реализации выставочных проектов. Например, сейчас одно из направлений шведской музейной политики – совмещать на музейной площадке современное искусство с классическим. Такого рода взаимодействие между произведениями искусства разных эпох может гораздо больше дать зрителю: например, понимание, что некоторые вещи сегодня не происходили бы, если бы не было их предшественников. С таким подходом я столкнулась далеко не в одном музее – это определенный тренд, такие экспозиции хотелось бы видеть и в Минске.

В художественных музеях мне импонирует использование в экспозиции архивных материалов. Не только произведения, но и документы, письма или газетные публикации дают возможность глубже взглянуть на ту или иную эпоху, получить более объемную картинку и понимание контекста, в котором создавались произведения. У нас до сих пор считается, что музей – это хранилище артефактов. На самом деле это уникальная исследовательская площадка – и этой базой должно пользоваться больше людей.

– Есть такое понятие, как концепция музейной экспозиции. Сначала мы придумываем, что хотим показать, а потом отбираем предметы из фонда. У нас один зал восточного собрания в постоянной экспозиции – там около 230 предметов, а всего в коллекции – около 1 500. Все, о чем мы говорим в плане коллекции Востока, связано с декоративно-прикладным искусством. Первые восточные вещи у нас появились в 1957 году – это была передача от китайского правительства. До начала 1980-х были разовые поступления – через антикварную сеть или когда что-то приносили в музей на экспертизу. Потом, до 1990-х, мы очень активно закупались. Теперь все, что происходит, связано в основном с посольскими дарами. Через комиссию Министерства культуры фонды пополняют современным искусством. Старых вещей мы, к сожалению, практически не покупаем, хоть сейчас легализовалось много частных собраний. В советское время мы занимались собирательской деятельностью, а сейчас сели в кабинеты и начали заниматься исследованиями, каталогами, временными выставками.

Когда делали филиал в Раубичах, выяснилось, что у нас большие лакуны в коллекции костюмов. В конце 70-х и все 80-е мы отделом декоративно-прикладного искусства каждый год выезжали минимум на месяц по разным районам Беларуси и собирали костюмы. В музее есть гомельское Поднепровье, неплохие вещи. Но после Чернобыля из зараженных районов уже ничего нельзя было привезти – мы в свое время пропустили этот регион. За 10 лет собрали очень хорошую коллекцию народного костюма. И ткани у нас прекрасные, керамика – большое собрание.

Эту потребность надо стремиться создавать, но она не может быть создана по указу, за год. Создание культурной среды – очень длительный процесс. Почему в европейских странах большое внимание придается созданию культурной и околокультурной среды? Мы видим даже в небольшом городе много галерей, выставочных залов, музеев – все, как правило, небольшие. Культурный человек не должен посещать все мероприятия, которые есть в городе. Он все равно ищет то место, где ему более комфортно. Поэтому я сторонник создания небольших, точечных очагов культуры – ненавязчивое вливание, спокойный процесс самообразования. Надо давать как можно больше культурных событий, а человек будет выбирать, что ему ближе.

– Я бы сказала, что имеет место элемент какой-то клубности – музей делает его собрание и команда. И личность куратора, музейщика даже где-то доминантна: как он понимает предмет, с которым работает, какое искусство любит, какую музыку слушает, понимает ли контекст. А дальше он – транслятор, который свое понимание предмета передает зрителю. Личное проживание и трактовка музейного предмета имеет первичное значение – мы не работаем в музее, а проживаем музейную и свою собственную жизнь вместе, в одном пространстве. Включаем музейный предмет в коммуникацию. Отсюда вся эта феерическая фантастика – междисциплинарные проекты. Можно просто экспонировать, прикрепить этикетку и уйти, а можно создавать поле жизни вокруг. Вот мы и привлекаем людей, которые любят такую же музыку, литературу, философию, таких же режиссеров, как мы. Мы в поиске, мы мастерская. Ну, и есть незыблемое – все-таки мы музей.

Все на свете зарифмовано со всем на свете, но эти связи проследить непросто, такая находка – большая удача. Кураторы появились фактически вне стен музейной институции. И самые суперские проекты – авторства этих независимых кураторов. А теперь получается, что крутейшие кураторские проекты стали происходить в консервативной среде – удивительное явление и новое дыхание в музейной жизни. Роскошное время – для любого зрителя создаются совершенно разные проекты: в традиционных вещах с духом нафталина тоже есть своя прелесть.

Во Франции проводилось исследование, я тоже им занималась: большие корпорации, чьи сотрудники принимают участие в культурной жизни (посещают театры, выставки) гораздо более успешны на рынке, чем те, чьи сотрудники пассивны в сфере культуры.

В Беларуси в последние годы культурная жизнь стала насыщеннее, чем в начале 2000-х. При этом в процентном соотношении для десятимиллионного государства и двухмиллионного Минска существующих площадок и инициатив маловато – даже в сравнении с ближайшим зарубежьем.

«Дом картин» открылся год назад, и это такой феномен для Минска, частная инициатива – деньги и желание поддержать культурную жизнь одного конкретного человека, к тому же не белоруса. Мы работаем, чтобы показывать привозные выставки, сотрудничаем с частными коллекциями. В этом сезоне у нас была выставка New paint.ru из Музея современного искусства «Эрарта» – история ленинградского второго авангарда. Мы о таком мечтали много лет! Сейчас открыли экспозицию «Пикассо, Кандинский, Миро» – большое собрание графических работ.

– Я причастен к созданию корпоративной коллекции «Белгазпромбанка». Чтобы эта коллекция не лежала мертвым грузом, время от времени она выставляется с другими экспонатами. Мы провели уже четыре такие выставки: «Художники парижской школы из Беларуси» (в Минске и Вильнюсе), «Десять веков искусства Беларуси», «Время и творчество Льва Бакста». Они сопровождались лекциями, кинопоказами, издавались каталоги, книги – целый комплекс мероприятий, связанных с той или иной темой. Уже выпущены две книжки: «Художники Парижской школы из Беларуси» и «Лев Бакст: жизнь пером Жар-птицы».

Главным было не просто показать те или иные работы, а ввести в научный и культурный оборот новые имена – что, в общем-то, и получилось. Сейчас идет работа над созданием постоянной экспозиции. Выставка откроется во Дворце искусств на улице Козлова, потом, возможно, найдет другое помещение.

Как правило, принцип пополнения корпоративной коллекции такой: художники, которые родились в Беларуси, получили международное признание, но работ которых нет или почти нет в наших музеях. И желательно те художники, о которых пока у нас мало знают.

– Помимо того, что ты работаешь и делаешь какие-то проекты для себя, для самореализации, есть некая социальная ответственность, которая все больше и больше растет в творческой среде. Когда искусство не является формой самовыражения, а направлено на то, чтобы сделать среду вокруг тебя лучше, развить ее, помочь коллегам. Я в каком-то смысле сильно разочарован в искусстве ради искусства. Оно все-таки не меняет массово людей к лучшему. Сам факт проведения большого фестиваля или привоза сюда какого-то важного фотографа с выставкой, создание точек отсчета с примерами экспозиции, каталогов является более важным, чем персональное творчество.

Нельзя говорить, достаточно ли ферм, если у тебя нет коров. Если мы посмотрим на статистику, то самые большие аудитории, которые собирали выставки, – это около десяти тысяч человек. Для двухмиллионного города это даже меньше статистической погрешности, меньше 3%. Нужно принимать это, честно об этом говорить: аудитория у искусства у нас очень ограничена. Прежде всего, проблема в этом, а не в площадках, ведь их в последнее время стало много – около десяти коммерческих. В принципе, с этим набором можно делать много проектов.

Как тянуть аудиторию, никто не знает. Есть такой дурацкий ответ: надо делать проекты, которые ее привлекают. Но как это делать? 20 лет назад здесь не было вообще ничего – нужно умерить снобизм, убрать мессианство, не задавать себе таких вопросов и работать. Есть вещи, которые можно сделать только системно, а у нас (не приняв соответствующих законов) государство сдерживает и меценатство, и альтернативное образование. Даже в школах несколько лет не было предмета о мировой культуре – это значит, что у этих детей нет даже базовых знаний. В прошлом году курс вернули.

В Беларуси очень традиционное общество, интерес к искусству больше сводится к классическому, а у тех, кто занят современным, концептуальным искусством, большие проблемы с аудиторией. А искусство требует внимания, погружения, подготовки, образования, насмотренности.