«С коренными не пересекались» – как наши бабушки становились минчанками

В мировой урбанистике есть термин «минский феномен», который обозначает в том числе фантастический (более чем в 10 раз за 50 лет) рост населения города. Наша героиня – Зинаида Антоновна Линник – одна из тех сотен тысяч белорусов, которые в поисках лучшей жизни приехали в Минск. В 1958 году, собрав вещи, она с подругой уехала из родного Среднего Села, что в Воложинском районе.

– В деревне я окончила восемь классов и поехала учиться в сельскохозяйственную школу в Гродно, это был где-то 1955 год. Три года отучилась, получила профессию младшего агронома. В колхозе проработала год и поняла, что делать особенно нечего там. Ведь в Западной Беларуси колхозы начали строить лишь после войны, а до того были только единоличники. В 1957-м съездила на целину, на уборку, а потом в Минск, на стройку.

Так а что? В колхозе на один трудодень платили 20 копеек и давали 200 грамм (горсть) зерна. И при том, что деньги давали только раз в год! Оплата труда была раз в год! Вот мы и решили поехать в Минск. Сами решили и поехали. У нас сожгли половину деревни. Жить негде, работать негде – ничего не было. Колхозы бедные, а молодым что там сидеть?

– А где вы стали жить в Минске?

– Строителям предоставляли общежитие. Я жила на улице Красной – вернее, на пересечении Красной и Пугачевской. Денег не хватало, по 180 рублей получали. За общежитие высчитывали мелочь какую-то. Нормально было жить в общежитии. А на строительстве платили очень мало – первое время мы были на «ручных работах», а они малооплачиваемые. Строили такие двухэтажные домики. Например, на улице Широкой. Несколько домов двухэтажных еще сохранилось.

– Первый микрорайон в Минске, который застраивали «хрущевками», был как раз по Волгоградской? Затем Зеленый луг и Масюковщина...

– …да-да. Когда я еще только приехала в Минск, здесь был пустырь и воинская часть, вот где эти панельные дома сейчас стоят. Строили общежитие по Волгоградской, аграрного университета. И, конечно, денег было мало. В резиновых сапожках, капроновых чулочках целую зиму, летом в балетках (смеется).

Киностудию мы строили, общежитие политехнического института, цех на «Термопласте» строили, за парком Челюскинцев здание профтехучилища от завода Вавилова. Плавательный бассейн, открытый который, на Сурганова. Завод Ленина строили – а теперь там только магазины, торговые точки. А когда-то был завод деталей, я даже сама 3 месяца проработала, думала, что на заводе будет легче. Башню ТЭЦ тоже клали, магазин «Спорттовары» напротив магазина «Музыка» тоже мы строили.

– Когда Минск начали «закрывать» от наплыва иногородних, ввели обязательную прописку. Тяжело было ее получить?

– Нет, запросто приехали, в Управление, сразу в общежитие и на работу. Но прописка была первое время только на год. Потом на три, а затем постоянная. Семьям давали комнату отдельную в малосемейных домах. Ну, и очередь на жилье. Потом повыходили замуж, попереселялись к мужьям в общежития или бараки. Замуж выходили не за минчан, а тоже за приезжих. (На фото ниже муж Зинаиды Антоновны.)

– На стройке коренные минчане работали?

– Нет! Только приезжие.

– А вы вообще сами общались с минчанами?

– Мы общались своим тесным кругом. Общежитие, где жили, было только для приезжих. С коренными не пересекались почти. Ну, может только если на танцах, в парке Горького, например.

А потом, когда познакомились с мужьями будущими, круг сузился еще больше. Мы переехали в барак к мужу. Он был столяром, из Копыля, тоже от нашего 1-го стройтреста. Мужчины обычно жили в бараках, а когда стали жениться, начали жен своих приводить – и даже получилось так, что мы и другие две семьи жили в одной комнате, 3 на 4 метра где-то. А когда снесли барак – нас с детьми уже переселили в эту квартиру на Тикоцкого.

– Зинаида Антоновна, как вы отдыхали после работы?

– У нашего стройтреста №1 Дом культуры был, мы туда на танцы ходили. А еще в кино: выбирали, где билеты подешевле, ведь денег особо не было. На первый ряд или последний.

На стройке зима, мороз, ветер – лицо красное, обветренное! Поэтому и стеснялись ходить на танцы или туда, где молодежи много. Нам стыдно было – над нами смеялись, потому что сразу было видно: строители. У него руки ниже колена – растянулись: наносились кирпичей и растворов всяких (смеется).

Мы редко ездили куда-то в центр, а тогда вот район, который мы строили, был еще окраиной. С работы – в общежитие, уставшие, грязные. Не было желания по городу ходить. Мы выделялись, отличались от горожан.

– Все-таки чувствовалась разница между вами и горожанами?

– Думаю, да. Поэтому и общались только с женихами да строителями, такими же, как мы.

– А на каком языке вы разговаривали?

– На белорусско-русско-польском. Моя деревня была под Польшей до 1939 года – помню, как родители еще общались на польском так же, как и на русском. Хоть мне и было всего года 3-4. Отголоски были в именах детей – Здишек, Збышек, Зенусек, названиях разных вроде «гарнец». Это было в деревне, а когда в Минск приехали, то начали как-то пытаться следить за речью. А то иной раз как залепит кто-нибудь что-то – так все над ним смеются! И стыдно... «Гэны», «гэты» – вот такие слова сразу выдавали деревенских. Но к чистоте речи не стремились – не до этого было! У нас свое общение было, свои дела.

– А кого вы считаете коренными минчанами? Себя считаете?

– Нет, мы считаем коренными уже внуков, потому что их родители, то есть наши дети (на фото ниже), родились и выросли в Минске.

То есть мы все минчане, так как прожили здесь всю жизнь фактически, но даже своих детей коренными не считаем. Минчанами – да, но не коренными, так как мы сами с мужем имеем другие корни.

– Каким вы запомнили Минск того времени? Если учесть «сталинский» центр, «хрущевские» окраины и разномастные постройки.

– Я помню, когда приехала – проспект был еще только до парка Челюскинцев. Где сейчас «1 000 мелочей», было кольцо трамвая. А сюда дальше – пустырь. Я, кстати, когда строила нашу киностудию, снялась в фильме «Крепость на колесах» в начале 1960-х! И мы в строительных телогрейках бегали как беженцы в массовке (смеется).

Мы получили квартиру в 1975 году, когда уже начали сносить бараки. Мы 11 лет прожили в бараке и затем переехали сюда, в квартиру. Конечно, разваленный был Минск, строили по всему городу. Вот так и проходила жизнь!

В то время были молодые, особенно на трудности не жаловались, весело было. Конечно, хотелось чего-то такого, но тогда в основном вся молодежь была бедная и перебивалась как-то. Батон за 29 копеек и конфеты-подушечки (смеется). И бутылка «Буратино».