«Мы вели Instagram в тетради и мяукали». Минчанка рассказывает, как отсидела 12 суток

– После приговора суда меня отправили в центр изоляции правонарушителей (ЦИП). А после досмотра отправили в камеру. Камеры рассчитаны на 2-4 человека. В них есть кровати, тумбочки, туалет за перегородкой, стол и две скамейки. Там же висят две камеры и кнопка экстренного вызова. Душ предусмотрен раз в неделю, но лично меня не выводили девять дней. Об этом я говорила адвокату, писала жалобу. Нам объясняли, что не водят в душ, потому что он сломан или затоплен, каждый раз по-разному. То же самое было с прогулками: они предусмотрены каждый день по часу, но меня не выводили 5 суток, а тех, кто сидел в изоляторе временного содержания (ИВС), – десять суток.

Все эти вещи очень сильно давят на психику, особенно сложно их вынести тем, кто попал туда неподготовленным. Я же как активистка понимала, что меня рано или поздно могут забрать, и предполагала, к чему это может привести. Только не ожидала, что все случится 14 марта.

В первый вечер я оказалась вместе со своей знакомой, которую задержали в этот же день. Помимо нас в камере находились еще две женщины. Одна попрошайничала на улице – за это дали 15 суток. Но в самой камере ей не разрешили спать на кровати – просто дали матрац и сказали спать на полу. Вторая сидела за распитие в общественном месте. Такие люди там постоянные клиенты. С ними я толком не успела пообщаться, на следующее утро мне сказали «с вещами на выход».

Меня перевели в другую камеру, там уже сидели три женщины, которые ждали депортации в Российскую Федерацию. Но самое грустное в том, что они находятся в ЦИПе бессрочно. В Россию направлен запрос, но никто не знает, когда придет ответ. Некоторые ждут ответа неделю, кто-то несколько месяцев, а некоторые – годы. Три девушки, с которыми оказалась я, провели там несколько месяцев. Они мне рассказали, что с ними до этого находилась девушка, которая провела в ЦИПе, ожидая депортации, полтора года.

Когда меня перевели в третий раз, я оказалась с Ксюшей Малюковой и Мариной Дубиной, девочками из «Зеленой сети». С ними я была знакома заочно, вместе нам было весело. Меня хотели перевести еще раз, потому  что сказали собрать вещи, но, видимо, не смогли. После 15 марта начали поступать новые люди, и мест уже не хватало. В камерах, рассчитанных на четверых, сидело по 5-6 человек.

«С Ксюшей и Мариной мы вели Instagram в тетради. “Фотографировали” события, которые с нами происходили. А еще “красивую” еду и напитки».

С девочками мы развлекались как могли. Когда нас не выводили на прогулку, мы устраивали мини-бунты: стучали в двери и кричали: «На прогулку!» Из соседних камер знакомые активисты тоже нас поддерживали, и мы кричали все вместе. У нас грозились забрать матрацы или пересадить, как они говорили, «к бомжихам». Так, не стесняясь, они откровенно унижали других людей. Но в итоге нас так и не наказали.

Времени там достаточно, поэтому мы успели написать статью «Как отдыхать на ЦИПе», которую хотели отправить в 34mag. В статье мы расписали, чем заниматься в свободное время, что можно поесть и как развлекаться. Иногда, чтобы не было совсем скучно, мы мяукали в кормушку (отверстие, через которое дают еду). Так мы веселили и поддерживали своих соседей – становилось не так грустно. А еще пели песни и читали стихи. Из соседних камер иногда тоже были слышны песни. После исполнения мы всегда хлопали своим соседям.

Чтобы жизнь там не казалась совсем отрешенной, мы вели Instagram в тетрадке, а каждое утро начинали со слов: «Жизнь – это кайф».

23 марта мы поняли, что все готовятся к новым задержаниям: нам в камеру принесли счет за питание – он составил 10 рублей в день. Хотя наш срок еще не закончился, нам сказали подписать счет – нас собирались переводить в Жодино. По идее мы должны оплатить счет, но подписывать его мы не стали. Потому что считаем, что наше нахождение в ЦИП незаконно.

Среди задержанных были ребята с особенностями питания: веганы и вегетарианцы, поэтому есть они могли не все, что давали. Жили мы практически на передачках. Еду, которой нас кормили, можно было есть только наполовину. В супе иногда попадалась нечищеная картошка, и он был совершенно не соленый. А, например, в рассольнике плавала рыба и брокколи. Было странно и то, что из жидкости нам приносили только чай рано утром. После этого в течение дня – ни воды, ни чая. Пили мы только то, что нам передавали в передачах.

А потом передачи от знакомых, друзей и коллег прекратились – разрешили передавать только родственникам. Начальник ЦИПа объяснил это тем, что мы «не нуждаемся, а они устали передавать по три раза на день передачи от кого не лень». Нам передавали много еды, поэтому мы действительно не нуждались. Даже думали с кем-то поделиться, но это делать запрещено.

С Ксюшей и Мариной мы сидели в Минске, а потом вместе в Жодино. Там камеры были по 4-8 человек, и я познакомилась еще с тремя сокамерниками, которые еще на суде объявили голодовку в честь несправедливого правосудия. Камеры в Жодино уже были подготовлены к нашему приезду: новое постельное белье и посуда, только было жутко холодно. Первую ночь спали в куртках.

Среди тех, с кем я сидела, никогда конфликтов не возникало. Даже наоборот: мы все подружились, старались поддерживать друг друга, помогали. Все делились своими историями, какой-то новой информацией. Нас это только сплачивало.

Я даже заметила, что, если в жизни между людьми конфликт, он мгновенно исчезает в стенах камеры. Возникает большое чувство солидарности, и забываются обиды на личной почве. Для каждого была важна поддержка, в том числе извне. Приятно было получать письма и открытки из разных регионов Беларуси. Жаль только, на протяжении всех суток, что мы находились в Минске, нам не передавали эти письма. Говорили, что нам никто не пишет. А часть писем отдали только 23 марта, перед отъездом в Жодино.