«Чувствуешь себя предметом». Поговорили с парнем, который на 2 недели приковал себя к кровати

– Люди боятся ко мне подходить. Когда они все-таки решаются, то с облегчением узнают, что я не инвалид. Некоторые спрашивают: «Почему сюда не поместили инвалида?»

– И почему?

– Думаю, это была бы уже чуть-чуть другая история. Нет, ну если бы этот человек считал себя художником, сделал бы из этого акцию, то да. А если он не считает себя художником, то акция вызвала бы много вопросов.

– Она была бы сильнее...

– Сильнее?

– Мне кажется, да!

– Это если человек захотел бы сам.

– Его бы не положили насильно.

– Ну, он должен быть художником все-таки.

– Почему? Не только художник хочет, чтобы на проблему обратили внимание. Человек, которого она реально касается, тоже не против.

– Если бы он выстроил все как я, то…

– Был бы художником.

– Да (смеется).

Кирилл на две недели уехал из Витебска, пропуская сессию, чтобы стать объектом выставки «Имена», которую показывали в культ.центре «Корпус». По 9 часов в день он лежал в кровати, обмотанной черными ремнями, в красном свете с единственным источником жизни – экраном, транслирующим один и тот же вид из окна. Рядом постоянно ходили люди: смотрели, но боялись подойти.

– Когда лежишь, а вокруг постоянно происходит какое-то движение, кто-то разговаривает между собой, кто-то проводит экскурсию, чувствуешь себя не человеком вовсе, а предметом. За две недели я понял, чего больше всего не хватает обездвиженным людям. Общения, – рассказывает Кирилл.

– Твоему дедушке его тоже не хватало? – Кирилл выбрал тему «заложники своего тела», потому что столкнулся с ней сам. Недавно у него умер дедушка, а перед смертью на три недели он остался обездвиженным.

– Он как-то сразу все принял. Я постоянно приходил к нему, мы общались, и он всегда старался мне помочь.

– Но изначально ты не хотел разговаривать вообще.

– Да. Я думал, что могу сорваться. Или сорвать проект. Я думал просто лежать, молчать и отображать, но у меня не получилось. Люди подходили, и невозможно было не отреагировать. Я понял, что промахнулся. Ведь люди, которые постоянно в изоляции, только и хотят с кем-то поговорить.

– За две недели тут прошло очень много людей. И очень много их прошло через Кирилла, – рассказывает Антонина, одна из организаторов выставки. В это время возле Кирилла на корточках девочка читает книгу, а из-за дверей соседней экспозиции доносятся женские крики.

– Это проект о домашнем насилии, – объясняет Антонина. – Так, на ковролин не наступать, тут дети будут сидеть!

– Самое интересное, что в реальной жизни Кирилл довольно закрытый человек. У него очень узкий круг общения, а тут ему приходится общаться со всеми, – продолжает Антонина, а девочка с книгой тем временем исчезает. Исчезает так, что найти ее больше не получается вообще.

– Что за девочка, расскажешь? – спрашиваю у Кирилла, вновь подойдя к его кровати.

– Мы познакомились дня три назад. Она предложила почитать мне книгу, но я отказался, – совершенно спокойно рассказывает Кирилл. – Правда, потом сказал, что если она еще не против, то может почитать мне в следующий раз. Вот теперь ходит и читает книгу о происхождении… Блин, честно, не помню. Научная книга со сложным названием о происхождении всего мира.

– А какие еще предложения были?

– Предложений почитать было много. Но она единственный человек, который не только предложила, но еще и читает.

Чаще всего предлагают попить, поесть, поправить одеяло. Я всем отвечаю, что не пью и не ем, чтобы не нарушать режим и не ходить в туалет. Поэтому я отказываюсь от всего, и многие просто оставляют еду рядом с кроватью.

– И что с ней происходит, когда ты встаешь?

– Иногда я ее съедаю (улыбается).

– Человек, который прикован к кровати, все же ест и как-то попадает в туалет.

– Да, к нему приходит сиделка и помогает. Нужно было искать человека, который согласился бы меня кормить и водить в туалет. Девочка с книгой, может, и согласилась бы. Но я не хотел нагружать людей. Да и самому было бы некомфортно. Я же не страдаю. Смысл не в том, что я здесь лежу и страдаю, а в том, чтобы достать существующую проблему из темноты. Показать ее широкой аудитории. Я и так ем два раза в день, так что для меня это не самопожертвование. Просто пью чуть-чуть меньше воды.

– А что после того, как ты достал проблему из темноты? Люди пришли, посмотрели и забыли.

– Культура – это коллективная память. Люди, как правило, делятся тем, что увидели. А еще они хотят иметь свое мнение и начнут изучать этот вопрос. А почему он это сделал, а что за проблема, а много ли таких людей?

Меня поразила статистика: в каждом доме есть человек, который находится в полной изоляции. Только два раза в неделю к нему приходят люди из патронажной службы. Вся жизнь для них – это окно. Единственный источник жизни.

Рабочий день тем временем закончился, и в «Корпусе» оказались уже не только мы.

– Скоро к тебе, возможно, дети придут, – говорит Кириллу одна из работниц выставки. – Чтобы ты не пугался, если что.

Но дети не приходят. Сегодня к нему вообще мало кто подходит. Всех как-то больше интересует домашнее насилие, бросивший все бизнесмен и слепой, работающий на заводе электрических изделий. Точнее, работы о них.

– За время проекта ему с разными людьми приходилось общаться, – продолжаем разговор с Антониной. – Кто-то хватает Кирилла за руку, кто-то пытается пощекотать. Спрашивают, сколько ему за это заплатили, инвалид ли он.

– Но большинство реакций положительные. Когда люди все-таки преодолевают внутренний барьер и подходят, то благодарят, рассказывают истории о том, как эта проблема затронула их, – продолжает тему Кирилл, перед этим поговорив с двумя женщинами, пришедшими на выставку. – В первый день здесь были колясочники. Я боялся, что вот они-то могут меня не понять. Решить, что это нечестно, комично. Но кто-то из них сказал: «Держись, братан», – и я успокоился, – улыбается Кирилл.

– А я из анонса так и не поняла, что это будет живой человек, – уже возле другого проекта обсуждают Кирилла посетительницы выставки Елена и Наталья, отойдя от его кровати к другой инсталляции. – Первой реакцией было отвернуться и даже не смотреть в ту сторону.

– Но вы даже поговорили с ним.

– Меня до сих пор подбрасывает. Страшно было. Ведь все, что хоть немного аномально, вызывает у нас отрицательные эмоции, – отвечает Елена, находясь в опасной близости к ковролину. – Но у меня сейчас появилось желание помочь.

– Кирюш, ты как-то рано сегодня, – на следующий день возле «Корпуса» нас встречает кто-то не совсем знакомый.

– Так получилось. Не знаю их. Просто где-то здесь работают, – говорит Кирилл и идет в раздевалку переодеваться. До конца проекта осталось еще два дня, но не 18 часов.

– Ровно в 21:00 ведь никто не уходит, – рассказывает еще одна из организаторов всего происходящего вокруг Анна Карпенко. – Знаешь, у нас есть коробочка, где люди могут оставлять деньги. Судя по ней, на выставку пришло очень много людей, а главное, что они вызвались помочь.

Сейчас же в «Корпусе» никого. Только Кирилл, который, переодевшись, идет к кровати под все те же женские крики из-за двери.

– С каждым днем тяжелее дается?

– Надоело лежать. Приходишь домой, нужно ложиться спать, а ложиться не хочется, – улыбается Кирилл. – Но общение помогает. Тогда отвлекаешься от всего. Не думаешь, что лежишь.

– Вчера две женщины говорили, что боялись к тебе подойти.

– Да, я же рассказывал. Люди боятся. Может быть, потому что мы еще не научились общаться с инвалидами.

Но я все-таки думаю, что человек, который помещает себя в пространство, где проходит выставка, должен быть художником. Инвалид показал бы эту проблему по-другому, может быть. Хотя только одно то, что он показывает это, и делало бы его художником.

– Не обязательно быть художником, чтобы привлечь внимание к какой-то проблеме.

– Да. Просто я показываю проблему через символы, поэтому я художник.

– То есть любой человек, который что-то показывает, художник?

– Если он себя так называет. Если показывает какую-то акцию, говорит, что он художник, а это его акция, то да!

– То есть любой человек, который называет себя художником, художник?

– Художник берет ответственность за свою работу.

– Человек, который хочет привлечь внимание к какой-то проблеме, берет на себя ответственность. Он художник?

– Смотря кем он себя чувствует. Вообще, тут можно долго спорить. Я подумаю. Время же есть.