«Я подходил к людям, трогал их за головы». Минские дворник и школьник о том, как избавились от наркомании

Геннадию 63 года. Его запястья покрыты татуировками: луковицы церкви, якорь, карточные масти. Татуировки у минского пенсионера есть и на груди, на животе, на плечах и предплечьях. По словам Геннадия, татуировки всегда бросаются в глаза незнакомцам. Заметив их в общественном транспорте, пассажиры проверяют молнии на сумках и уступают Геннадию место.

Сам же пенсионер признается, что, вернись он сейчас в прошлое, вряд ли стал бы набивать наколки. Хотя без татуировок он бы не познакомился со своей женой, а его жизнь была бы совсем другой. Если бы не продолжительная дружба с алкоголем и героином, он бы точно не стал работать консультантом в обществах анонимных алкоголиков и не оказался в Минском центре наркологической и психологической помощи, где сегодня подрабатывает дворником.

40 лет назад Геннадий впервые попробовал наркотики. Сейчас он работает дворником в центре наркологической и психологической помощи.

– Я родился в небольшом поселке городского типа недалеко от Минска, в Руденске, – говорит Геннадий. – У меня было пять братьев и одна сестра. Я – самый младший. Родители были уважаемыми людьми в поселке. Отец военный, две войны прошел: в 1939 году с Финляндией и Отечественную. А мать четыре класса окончила в Минске, училась у Якуба Коласа. Вспоминала, что он был высоким и размаўляў па-беларуску: «Добры дзень, дзеці» (улыбается).

После войны отец стал работать по своей основной профессии – агрономом. Мать была бухгалтером в сельпо, а потом осталась в сельпо уборщицей. Мы помогали отцу по хозяйству. Кроликов держали, грядки пололи. Сейчас никого из семьи не осталось, я один. Два брата и сестра умерли от алкоголизма.

Хоть детство Геннадия и пришлось на послевоенные годы, он помнит его веселым и счастливым: «Играли в войну, гоняли голубей, дрались улица на улицу, в футбол играли все время». А кроме этого в жизни всегда был алкоголь. Он стоял на столе по праздникам и без привязок к памятным датам. Пили все и помногу. Геннадий тоже решил попробовать: после 8-го класса выпил водки на выпускном с другими ребятами. Ему понравилось.

– Долгое время я контролировал себя, – вспоминает Гена. – Пили в основном в выходные дни, на танцах. Под воздействием алкоголя я уже другим был: смелее, красивее, умнее. Так мне казалось. С этого момента и началась моя новая жизнь.

Вспоминаю свое первое похмелье: мы как-то перепили, и наутро было плохо. Ребята притащили алкоголь, а я смотреть не мог, тошнило при одном виде. А они говорит: «Чем заболел, тем и лечись». Я сквозь зубы, чтоб ребят поддержать, выпил рюмку, и мне полегчало. С того момента начал пить каждый день и хулиганить.

Геннадий пил, как и всё его окружение. Но, в отличие от других, пить Геннадию нравилось. А когда он не пил, то становился злым и готов был ударить человека, чтобы забрать у него деньги на алкоголь. Пил Геннадий в родной деревне, а потом и в украинском Артемовске, куда поступил в училище на георазведку. «Пил каждый день, не было дня, чтобы не пил», – признается пенсионер. Беспробудно пил и на практике, на курорте Моршин во Львовской области. А потом и в армии – в учебке в Печах, где за нарушение режима стал регулярно попадать на гауптвахту.

После шести месяцев службы в учебке Геннадий попал по блату в Марьину Горку, в танковые войска. В то время там служили парни со всего Союза. Именно в танковых войсках 22-летний Геннадий впервые попробовал наркотики. На дворе стоял 1975 год. Конечно же, никаких наркотиков официально в СССР не существовало.

– В армии я попробовал «барбитуру» – таблетки, которые меняют сознание, – вспоминает Геннадий. Было это в самой части. Служили у нас парни со всего Союза: и грузины, и осетины. Они и доставали таблетки. Там же я впервые попробовал марихуану, но она мне зашла как обычная сигарета, ничего не почувствовал. Это было в те годы, когда у нас не было наркомании и секса. Но о наркотиках люди, конечно, знали. Правда, в узких кругах, и информацию не распространяли. Наркотики стоили больших денег. Еще до армии я знал, что «чистоган», морфий, был в Советском Союзе. И он шел от работников системы здравоохранения.

Геннадий впервые попробовал алкоголь в 16 лет, и ему понравилось. А в армии познакомился с наркотиками.

После армии жизнь Геннадия пошла по наклонной. По пьянке он сломал человеку челюсть и получил пять лет тюрьмы за нанесение тяжких телесных повреждений. Именно в белорусской тюрьме в эпоху брежневского застоя Гена многое узнал о наркотиках.

– В белорусских тюрьмах в основном шла барбитура, – рассказывает пенсионер. – Там еще не покалывались внутривенно. Ели таблетки, от них кайфуешь, но при этом соображаешь. По сравнению с алкоголем эффект тяжелого наслаждения испытывал. Вот встать, например, со стула не можешь. Дозировку не знаешь ведь, а мне все хотелось больше. Например, нужно три таблетки, а я пью шесть. Голова вроде работает, а встать не могу. Как таблетки попадали в тюрьму? Например, ты вольнонаемный (работаешь в тюрьме. – Прим. авт.), а у меня есть канал, чтобы достать эти таблетки. Я тебе засылаю письмо, плачу деньги, тебе приходит бандероль, приносишь ее ко мне в зону, где работаешь. Таблетки можно спрятать втихаря, тебя не шмонают. Вот так было в местах лишения свободы.

Все татуировки Геннадий набил себе во время первой отсидки в белорусской тюрьме. Теперь, по его словам, из-за татуировок ему часто уступают место в общественном транспорте.

После первой судимости Геннадий перебрался в Ташкент, где жил его родной брат. Оказавшись в столице Узбекистана в 1980 году, Гена устроился в автопарк автослесарем. Белорус искал новых знакомых и обживался. Но главное, что его поразило в Ташкенте, – это то, насколько свободно в советском городе ходили наркотики.

– Когда я приехал в Ташкент, сразу увидел малыша, который вез лепешки. Узбеков мы называли «бабаи», а этот маленький бабаенок шел с косяком. Курил марихуану и вез продавать лепешки (смеется). Вот там я впервые и попробовал восточную марихуану. Шла первая война с Афганистаном, и оттуда вместе с «грузом 200» перекидывали наркотики. В Ташкенте вообще не было проблем с коноплей. Она росла везде. Заходишь в чайхану – кальяны стоят, обкуренные бабаи кайфуют.

Геннадий недолго побыл на воле, в 1981 году вновь оказался в тюрьме. На этот раз все было очень серьезно. «Я был пьян, и человек сказал при мне “е* твою мать”. Меня перемкнуло, подумал, что он родителей оскорбил. Взял нож и пырнул». Человек остался жив, а Геннадию дали пять лет строгого режима.

– Я попал на полуостров Мангышлак, город Шевченко, Казахстан. Это треугольник выращивания наркотиков. Ну прикинь: рядом Афганистан, Узбекистан, Туркменистан. И я оказался среди контингента, где 50% – наркоманы. И вот на этом полуострове я впервые в течение пяти лет употреблял героин. Когда нас привезли в зону, хозяин пришел и говорит: «Вы попали в зону преступного мира». И это действительно было так. Там курили марихуану, гашиш, и никто тебя за это не гонял.

Я узнал всю структуру этого мира. Стал употреблять наркотики, и они мне понравились. Стакан мака стоил на те времена 50 рублей – большие деньги, полполучки месячной учителя или инженера. А у нас на полуострове были урановые рудники. Я за месяц на нем зарабатывал 700–800 рублей. 50 рублей даешь, чтобы втроем уколоться один раз. Сварить «чернягу». Я посчитал, что за время отсидки «проколол» три новеньких «Жигуля». И, прикинь, тогда никто не думал о СПИДе. Шприцы были стеклянные, а на 300 наркоманов – три иглы. Заточил иглу, спичкой накалил, чтобы не заразиться, и вмазался.

В 1986 году Геннадий вышел на свободу и перебрался в Минск. Одно время жил на блатхатах, а потом познакомился с женщиной – выпускницей филфака, которая окончила БГУ с красным дипломом У женщины было двое детей, а еще ей нагадали, что ее муж будет казенным человеком. Она решила, что встретит военного, а повстречала зека. Но гадалка не ошиблась. В 2016 году исполнилось тридцать лет, как выпускница филфака и бывший заключенный живут вместе.

– Благодаря этой женщине я оказался в хорошей среде, – рассказывает Гена. – Закодировался, и на 11-м месяце трезвости у меня родилась прекрасная дочь. Мы ходили в театры: Янки Купалы, музкомедии, оперы и балета. И вот я впервые посмотрел «Лебединое озеро» Чайковского, о котором на зоне говорили, что он «пидор». А музыка его в «Лебедином озере» меня тронула, ты понимаешь! И я на людей смотрел – все приходили трезвые. У меня поменялось мышление: не все пьют! Но как личность я не менялся.

Гена развязывался, кодировался и снова развязывался, пока наконец в 1991 году не попал в общество анонимных алкоголиков Станислава Коврова. Гена слушал истории людей и узнавал в каждой из них свою. «И меня это зацепило. Я остался трезвым и узнал всю правду о зависимости.

Вот уже 26 лет не употребляю ни наркотики, ни алкоголь. И моя жизнь поменялась на 180 градусов. Разве я мог мечтать, что у меня будет работа, семья, а сам я буду помогать людям? Тоскливо, что лучшие годы своей жизни провел в тюрьмах. Я был рабом наркотиков и алкоголя. Они ломали меня, как хотели, гнули, использовали. Как личность я был как тряпка половая, пока не проснулся и не признал свое поражение».

Геннадий завязал с наркотиками и алкоголем 26 лет назад.

Жизнь Геннадия изменилась кардинально. Он стал работать консультантом в обществах анонимных алкоголиков, сотрудничать с некоммерческими организациями, ездить по Европе и наблюдать за тем, как сражаются с наркотиками в разных странах.

– В любой цивилизованной стране за употребление наркотиков не сажают, – рассказывает пенсионер. – А у нас, если на сегодняшний день у тебя нашли шприц, отправят за решетку. В Швеции все по-другому. Если ты не хочешь бросать наркотики – употребляй. Не в состоянии употребить сам – тебе помогут полицейский, социальный работник или медик. Выпишут лекарство, дадут жилье. Но только чтобы ты сидел дома и не приносил обществу вреда.

В Европе проводят политику свободы человека и его личности. Человек все равно должен оставаться человеком, и ему нужна помощь, –  рассуждает Геннадий. – У нас же тюрьмы и лагеря переполнены людьми, которые сидят за употребление. Поэтому люди уходят в подполье, и непонятно, что они в этом подполье употребляют. От спайсов вот умирают. В СССР за наркотики не давали таких больших сроков, как сейчас.

Гашиш Рома впервые попробовал еще школьником, в компании своего вожатого Димы (имя изменено) в летнем лагере. Парню тогда было четырнадцать.

Первые минут 10–15 он не чувствовал никаких изменений, но после резко поднялось настроение, накрыла эйфория. Это состояние держалось примерно час, но все, что происходило, Рома понимал и контролировал. Какую дозу они употребили, не знает – сделали шарики и выкурили. До этого момента о гашише парень знал только то, что это наркотик. Свойства гашиша Рому не волновали, но и курить больше не хотелось.

Рома говорит, что учителя в школе разговоров о вреде наркотиков с ребятами не вели. В основном их отношение к ученикам строилось по принципу «отучились – валите!». 

«А почему бы снова не попробовать?» – подумал Рома спустя год. В школе во время уроков вместе с Ваней (имя изменено) они выходили в туалет, где курили спайс и другую химию.

– Я не чувствовал тела, и все, что происходило после, помню вспышками. Потом рассказывали, что я подходил к людям, трогал их за головы, говорил, что они большие, творил другие вещи, о которых стыдно говорить. Помню, как-то купил сосиску в тесте после того, как покурили. И вроде ем ее, но не понимаю, во рту ли она. Смотрю в зеркало: сосиска во рту, а глаза красные-красные, зрачки расширенные, слюни по бороде текут… Ходячий «овощ».

Рома утверждает, что многим учителям было плевать на то, что происходит в классе. Большинство педагогов были недавними выпускниками и «залипали на уроках в телефон». Поэтому обдолбанный Рома часто садился на последнюю парту, закрывал голову руками и ждал. Когда становилось легче, уходил домой, где отпускало окончательно.

– Курить выходили на определенных уроках, где учителя не задавали лишних вопросов. Однажды мы так обдолбались с Ваней и ребятами, что я еле вышел из школы. Ваня, кстати, опытным наркоманом был. Долбил на каждой перемене, а иногда прямо в классе на задней парте при открытой форточке. Сейчас он на зоне.

«Однажды мы накурились с ребятами и решили уйти из школы. Выходим, а за нами идет директор. Ребята меня тащат, мол, быстрее. А я иду и думаю, что я незаметный, как муравей на площади. Пришел в себя только после того, как ребята оттащили за угол и отхлестали по щекам», – вспоминает Рома.

После школы Рома поступил в колледж, завязал с наркотиками и увлекся спортом. Но с началом учебы его спортивная прыть утихла. Парень стал выпивать в компаниях, а перед вторым курсом встретился с бывшим вожатым Димой и снова начал курить травку. Апогей курения пришелся на лето 2015 года, когда в одном из городов на юге Беларуси парни увидели три куста дикорастущей конопли. До середины августа они старательно ее удобряли, а потом высушили и стали курить.

Поймали Рому в прямом смысле за руку, когда он вместе с друзьями курил травку в одном из минских скверов. Не спас Рому даже друг, который стоял на шухере.

– «Что в руке?» – и в штанах резко «потеплело», – вспоминает Рома. – И вот меня поднимают, а единственное, о чем я думаю, – куда мой товарищ подевал еще два косяка? Ведь, если найдут, инкриминируют распространение. Но травку ребята вовремя втоптали под бревна, на которых мы сидели.

В «опорку» Рома поехал один, ведь травку нашли только у него. Там при понятых его обыскали и вызвали «ребят по наркотикам». Все это время Рома не мог поверить в реальность происходящего. А когда приехали специалисты, его очень строго и даже дерзко стали допрашивать: где взял, как возил, кто посредник?

Рома понимал, что, если сдаст анализы, все раскроется. Он думал, что сможет как-то разбавить анализы, но план провалился – пришлось справлять нужду при сотруднике милиции.

Родителям Ромы позвонили в 23:00, через шесть часов после задержания. Они, конечно, были в шоке, но сына домой забрать не смогли. На двух стульях с тремя ножками в клетке рядом с дежурным Рома провел в опорке почти двое суток. На этих стульях он спал, а поел только на вторые сутки.

– На меня смотрели как на дерьмо. Правда, один адекватный лейтенантик все же попался. Выпустил в туалет, дал покурить и поговорил со мной. Но под утро пришлось сесть обратно в клетку. И, когда меня утром везли в милицейской машине с изрядно помятым мужиком, я впервые поел. У этого товарища был пакет с хорошенько протухшим салом и раздавленными помидорами. Это была самая вкусная еда в моей жизни.

Роме грозило два года колонии. Но решение обжаловали, и он получил год условно. В сентябре его срок закончился. Все это время Рома не мог уехать из города, приходил домой не позднее 20:00, а по выходным и праздничным дням и вовсе сидел в четырех стенах.

– Когда в этом году бежал 10,5 км на полумарафоне, вспомнил, что год назад сидел в КПЗ. За это время я получил аттестат, поступил в вуз и реально увлекся спортом. С ребятами, с которыми курили, больше не общаюсь. Однажды, правда, встретились с вожатым Димой. Он при мне толкал наркотики, хоть к тому моменту его уже брали на распространении.

Сейчас Роме 17 лет. О том, что у него есть судимость, знают только родители и очень близкие друзья.

Если отследить новости последних лет, станет очевидно, что МВД в вопросах борьбы с наркотиками регулярно фигурировало в повестке дня. Борьба, особенно борьба со спайсами, «не сходила с экранов». В последний год говорить о наркотиках стали чуть меньше, а в октябре 2016 года МВД отрапортовало, что Беларусь стала единственной страной в Европе, которой удалось сократить уровень наркопреступности и количество наркозависимых. Количество уголовных дел за хранение и сбыт запрещенных препаратов по сравнению с 2015 годом снизилось на 10%. И почти в два раза уменьшилось число несовершеннолетних, привлеченных к ответственности по 328-й статье УК (незаконный оборот наркотических средств, психотропных веществ, их прекурсоров и аналогов).

Что происходит в других странах?

Ноябрь 2016 г. В девяти штатах США состоялся референдум о легализации марихуаны. Четыре штата проголосовали за употребление конопли в личных целях, также четыре штата выступили за то, чтобы применять марихуану с разрешения врача.

Ноябрь 2016 г. Глобальная комиссия по вопросам наркополитики, в которую входят влиятельные мировые лидеры, призвала к декриминализации наркотиков во всем мире и прекращении уголовного и административного преследования за употребление. Комиссия уверена, что кнутом не возьмешь наркорынок под контроль, а только поспособствуешь его теневому процветанию. Тюрьмы переполняются, наркокартели богатеют, вместо легкой «травки» рынок заполоняет синтетика.

Декабрь 2016 г. Конституционный суд Грузии постановил, что употребление марихуаны в небольших дозах не будет подлежать тюремному наказанию.

Начало 2017 года. Число стран, которые внедрили в различных формах декриминализацию наркотиков, превысило два десятка: Португалия, Уругвай, Испания, Нидерланды, Чехия, Бельгия, Австрия, Люксембург, некоторые федеральные земли Германии и т.д..

В Беларуси действует статья 328 Уголовного кодекса, которая предполагает ответственность за употребление и хранение наркотиков. За торговлю наркотиками грозит до 25 лет тюрьмы. Глава МВД не исключает, что в скором времени в Беларуси могут появиться ЛТП для наркоманов.

То есть во многих странах приходят к тому, чтобы бороться с наркотиками не наказанием, а декриминализацией. В то время как в Беларуси наркоманы – это люди, которых нужно либо сажать, либо отправлять на принудительное лечение.

По словам врача-психиатра-нарколога, ассистента кафедры психиатрии и медицинской психологии БГМУ Владимира Пикирени, за последние годы ситуация с наркотиками в Беларуси изменилась.

Если до 2014 года основной группой распространенных наркотиков в стране были опиоиды, то после ужесточения законодательства и антимакового декрета количество потребляющих опий уменьшилось. На первый план вышли синтетические наркотики. Их пик пришелся на 2015-й и первую половину 2016 годов. Но уже к концу прошлого года ситуация стала меняться. Постоянные наркопотребители убедились в опасности «синтетики» и возвращаются к «традиционным» наркотикам. Об этой тенденции свидетельствуют и цифры. Если в 2015 году изъятие опиоидов составляло не больше 10% от общего числа наркотиков, то в 2016 году – 30–40%.

Но криминализированное отношение к наркоманам загоняет их еще глубже в подполье, и проблему этим не решить.

Владимир подчеркивает, что синтетические и дизайнерские наркотики по-прежнему превалируют на белорусском наркорынке, но изменить ситуацию в лучшую сторону могла бы декриминализация легких наркотиков. При этом стали бы меньше потреблять тяжелых:

– Последние тенденции свидетельствуют об увеличении распространения новых синтетических наркотиков во всех странах мира, – говорит Владимир Пикиреня. – Во многом это связано с экономическими причинами. Синтетические наркотики дешевы в производстве, и их достаточно просто купить.

Но если мы посмотрим на страны, где легкие наркотики декриминализованы, то количество синтетических и дизайнерских наркотиков в них меньше. Показателен пример Нидерландов. Во многом из-за того, что употребление легких наркотиков не подлежит уголовной ответственности, в этой стране один из самых низких уровней потребления тяжелых наркотиков в Европе. Интересен и пример Португалии. Раньше в этой стране была одна из самых трудных ситуаций с тяжелыми наркотиками в ЕС. Но Португалия стала на путь декриминализации и ресоциализации, и за последние 10–15 лет ей удалось исправить наркологическую и криминогенную ситуацию в лучшую сторону.