Минчанка открыла антикафе во Вьетнаме: «Я ушла с работы, сняла все накопления со счета в банке и уехала»

Таня Писарчук – классический случай self-made person. По образованию магистр экономических наук, маркетолог, последние 5 лет она работала в «Аліварыі», где занималась инновациями и развитием бизнеса. Достаточно успешно реализовав себя в этой сфере, около года назад Таня с дочкой уехала во Вьетнам, где открыла свой странный для местного рынка бизнес. Сейчас она CEO в собственной компании Timeclub Ltd., где занимается антикафе Timeclub и доставкой русских блинов Bánh kếp Nga.

«Я ПРИГЛАСИЛА В ХАНОЙ МИНСКОГО ДИЗАЙНЕРА» 

– Таня, как ты оказалась во Вьетнаме? 

– Это длинная история, но план переехать в Азию был давно. Просто в один прекрасный момент все сошлось: я ушла с работы, сняла все накопления со счета в банке и уехала. 

– Открывать кафе – не самый легкий вид бизнеса в любой стране. Ты приехала в Ханой, где по-английски говорят так же, как в Минске, со странной идеей. 

– Идея антикафе мне всегда нравилась. В этом есть что-то магическое: люди приходят и платят, по сути, за атмосферу заведения и развлечения. 

Так получилось, что в Минске знакомые попросили меня помочь с бизнес-планом антикафе. Я им помогла, а когда собиралась во Вьетнам, решила, что это знак: я ехала с конкретной идеей открыть первое антикафе в этой стране. До этого изучила рынок и составила себе план проекта. Ориентироваться решила на иностранцев, в Ханое их около 20 000: треть – японцы, треть – корейцы, треть – весь остальной мир. 

– С чего ты начала? 

– С момента переезда до открытия антикафе прошел ровно год. Когда я приехала, мне казалось, что все должно пойти быстрее. Но сложности начались немедленно. 

Регистрация компании: во Вьетнаме иностранец не может зарегистрировать на себя мелкий бизнес. Есть несколько моделей регистрации бизнеса для иностранных инвесторов, и все они предусматривают вложение шестизначных сумм в долларах. Схема для мелкого бизнеса одна – поиск вьетнамского партнера. Такое «партнерство» для иностранца почти в 100% случаев ведет к потере бизнеса: рано или поздно вьетнамский партнер отжимает все. Но делать было нечего, и я начала поиск. 

Я придумала схему и критерии: например, кандидат должен иметь хорошую работу и дорожить репутацией. Или должен жить в другом городе (допустим, в Сайгоне). Или это должна быть женщина с детьми, у которой и так дел по горло и нет времени придумать хитроумный план меня кинуть. Несколько месяцев хождения по юристам, встреч с разными вьетнамцами, бесконечные подарки, обеды и ужины с незнакомыми людьми, языковые барьеры, разговоры, просьбы и так далее. В конце концов я выбрала человека, который имел хорошую работу и жил в Сайгоне. Мы начали процесс регистрации. 

– К этому времени ты уже присмотрела помещение? 

– Стала присматривать. На риелторских сайтах нет ничего подходящего, поэтому составила бриф и разослала его в агентства. Где-то через месяц неудачных поисков я случайно попала на вечеринку и познакомилась с женщиной, которая работала на риелторскую компанию с боссом-иностранцем Карлом. 

О наших деловых отношениях с Карлом можно написать отдельную книгу. Я заключила с его компанией договор, и мы стали искать. Не знаю, почему говорю «мы»: искала в основном я, агенты Карла изредка подгоняли мне варианты «на троечку». Я с раннего утра садилась на мотобайк и выезжала в город как на работу, ездила по улицам, присматривая дома, которые мне нравятся. Если находила дом, который подходил и с виду был нежилым, высылала контакты агенту Карла. Агент ехал по адресу, разыскивал хозяев и так далее. 

– Нашла? 

– Примерно через месяц я наездила первый вариант: прекрасный дом на тихой улице, одна стена общая с буддистским храмом, внутри выложенный старой плиткой пол, на кухне световой колодец, чудная терраса. Мы с Карлом стали готовить документы. Параллельно я должна была закончить регистрацию компании на того вьетнамца. 

Оба дела сорвались одновременно: владельцы дома передумали сдавать мне дом прямо в день подписания контракта, а юристы, которые регистрировали компанию, сообщили, что у моего вьетнамского партнера огромный долг перед налоговой в Сайгоне – около 3 000 $. 

– Эта песня хороша, начинай сначала… 

– Ну да. Поиски помещения продолжались еще два месяца, в конце концов агент предложил мне хороший вариант. У меня было примерно два месяца, чтобы сделать дизайн помещения и решить, как я поделю его на зоны. Я пригласила в Ханой Колю Конопелько, это мой хороший друг и талантливый дизайнер, он делал в Минске ресторан Calabria на Калиновского и музей «Аліварыі» на Киселева.

Коля задизайнил мне все 4 этажа антикафе, разработал логотип. Он был в Ханое почти месяц, за это время мы колоссально продвинулись с концепцией помещения. Например, на первом этаже у меня бар и магазин, весь второй этаж – детский (Lego, настольные игры, Xbox с кинектом). Третий – для компаний взрослых (мафия, покер, настольные игры, есть большая комната со сценой для стендапов). Террасу мы сделали для вечеринок с барбекю. 

– Вьетнамцы качественно делают ремонт? 

– Особенность вьетнамских рабочих в том, что они не дружат с качеством и не любят доделывать до конца. Смешно, но потихоньку я купила все инструменты и стала доделывать за рабочими. Мне приходилось следить за каждым их шагом: как только я отворачивалась, начиналась вьетнамская фигня. Например, даже ребенок знает, что валик нельзя макать в ведро с краской, краску надо налить в специальную ванночку. Но это правило не для вьетнамцев, которые всё знают лучше тебя. Все знают, что нельзя красить по свежей штукатурке. В Ханое с его влажностью такие вещи сразу выливаются в плесень на стенах. С плесенью я до сих пор борюсь и со страхом жду зимы, когда понизится температура и повысится влажность. В период с января по март обычно все зарастает разноцветной плесенью, и от нее можно избавиться только соблюдая стандарты обработки стен, которые во Вьетнаме почему-то никто не знает и не соблюдает. 

Еще мне пришлось быть предельно внимательной со счетами, потому что вьетнамцы часто думают, что иностранцы – идиоты и нам можно приносить одни и те же счета по несколько раз. 

– Но компанию ты все-таки зарегистрировала? 

– С регистрацией компании все решилось еще через три месяца. Меня познакомили с русским бизнесменом из Ня Чанга, и он мне зарегистрировал компанию в Ня Чанге с филиалом в Ханое на мое имя. Это была сложная схема, но в результате я владею 96% акций своей компании и 4% акций владеет вьетнамская женщина, которую попросил об этом одолжении мой знакомый.

«ТУТ САМОЕ ПРОСТОЕ ЗА МИНУТУ МОЖЕТ ПРЕВРАТИТЬСЯ В СЛОЖНОЕ» 

– Кого ты наняла на работу? 

– Ребятам, которые у меня работают, не больше 20 лет. Я всегда говорю им, что они лучшие на Западном Озере, что, скорее всего, правда. Их английский за время работы вырос на порядок, у меня в компании отсутствует текучка, я уверена, что мои ребята будут работать на меня, пока будет жить мой бизнес. 

Трое из ребят – воспитанники школы Koto, это австралийская некоммерческая благотворительная организация, которая берет бездомных детей с улицы, обучает их простой профессии и английскому и таким образом дает детям еще один шанс в жизни. Эти дети совсем другие, у них сильный внутренний стержень. 

– В одном из постов в Facebook ты написала, что недавно к тебе «нагрянула санстанция». Во Вьетнаме тоже все строго с санэпидемслужбами?

– В Ханое поначалу нет ничего сложного, но самое простое за одну минуту может превратиться в очень сложное. Требования к бизнесу примерно такие же, как в Беларуси, и, если ты иностранец, лучше их строго соблюдать. Штрафы небольшие, но намного страшнее коррупция и ежемесячные поборы. Я не знаю ни одного владельца кафе в районе Западного Озера, который не платил бы полиции ежемесячно. Хотя знаю – это я. Я прошла такой сложный путь для того, чтобы сделать мой бизнес легальным и прозрачным, что теперь не хочу никому платить. Мне нечего скрывать, у меня прозрачная бухгалтерия, все документы в порядке. Максимум, что я иногда делаю, – это дарю участковому бутылку водки и шоколадку «Аленка». И то, потому что он мне нравится, он кажется неплохим парнем.

С санстанцией получилось странно: они нагрянули неожиданно с проверкой, но я не зря три месяца каждый день учила поваров, что такое гигиена. Поэтому товарищи помялись в ожидании подношений или взятки, но, ничего не получив, отвяли. Теперь с ними работает мой юрист: видимо, в следующем месяце нам нужно будет пройти проверку и получить сертификат гигиены и санкнижки для моих ребят. Будет это все стоить около 100 $.

– Я знаю, твои родители держат кафе в Минске. Они помогали тебе в становлении вьетнамского бизнеса?

– Родители в 2007-м по франшизе открыли «Дом Вкуса Gurman’s». Их бизнес-модель была новой для Беларуси, потому что розничный магазин предполагал дегустационный зал. В белорусском законодательстве не было понятия «дегустация», поэтому родители должны были переоборудовать помещение под стандарты «кафе». Это было технически невозможно из-за особенностей помещения. Было много сложностей: например, родители писали письма в различные органы с просьбой расценить их бизнес не как кафе. Было много проверок и штрафов на почве дегустационного зала, поэтому то, что он существует, это подвиг.

Родители не помогали мне, но они приезжали этим летом поддержать. Им очень понравился Вьетнам. Мне кажется, они очень мной гордятся.

«БЫТЬ ГРУБЫМ ВО ВЬЕТНАМЕ НЕДОПУСТИМО»

– Давай вернемся к твоему антикафе: кто к тебе чаще ходит – местные или экспаты? 

– 90% экспатов и 10% вьетнамцев. Но я бы хотела, чтобы ко мне ходило больше вьетнамцев. Проблема в том, что я сама действую как экспат, в том числе и размещая рекламу. Сейчас буду нанимать вьетнамского сотрудника для продвижения концепта на вьетнамскую аудиторию.

– А как прошел твой первый день – день открытия?

– Мы с ребятами очень серьезно готовились с самого утра. Эмоционально я была истощена уже к обеду. Наступил вечер, и вот… никого нет. Несмотря на массовую рекламу, на открытие пришло совсем немного людей. Учитывая 4 этажа Timeclub, люди рассосались и казалось, что в клубе пусто. Но пришли все друзья и знакомые, пришли знакомые музыканты сыграть для нас совершенно бесплатно. В конце вечера стало понятно, сколько работы еще предстоит, чтобы сделать заведение популярным.

– Твое антикафе работает уже четыре месяца – какие выводы ты для себя сделала?

– Когда у тебя свой бизнес, ты работаешь 24/7 без выходных и отдыха. Второй урок: твой бизнес важен только для тебя, друзей и близких людей – для остальных он не значит ровным счетом ничего. Третий урок: строить бизнес на лояльности сложнее всего. Мой бизнес зависит от людей, которые любят меня и мое место. Прохожих и случайных людей у меня почти нет. Каждое утро я начинаю с раздачи флаеров заведения и с рекламы в социальных медиа, а также со встреч с людьми, потенциальными партнерами или лидерами мнений. Я записалась во всевозможные кружки и организации, где продвигаю свое заведение. Я член Hanoi International Women Club, Hanoi Foodies, Hanoi Comrades, Girls Soccer team, Rollerskating group, Hanoi in English Meet ups. Работы так много, что не хватает времени ни на что другое, кроме бизнеса. Деньги еще никогда не давались мне так сложно. С другой стороны, если бы я гналась за деньгами, то открыла бы совершенно другой бизнес.

– Таня, расскажи, пожалуйста, как в Ханое обстоят дела с общепитом?

– Тут около 50 000 кафе на 6,5 млн человек. Люди буквально живут в кафе. Уличные кафе – часть вьетнамской традиции и культуры, это нечто страшное и грязное, но обязательно со вкусной едой. Есть и рестораны, конечно: в Ханое представлены кухни примерно 20 стран. Так как много японцев и корейцев, то хорошо развиты японская и корейская кухни, из популярных – индийская, тайская, французская. Есть стейк-хаусы, итальянские пиццерии, есть KFC. В этом году во Вьетнам пришел Starbucks, на очереди «Макдональдс».

– А «модные места» Ханоя – это как?

– В прошлом году открылся и закрылся район «Зона 9»: бары, кафе и галереи на месте старой фармацевтической фабрики. За год существования эта зона сделала для Ханоя больше, чем все остальные попытки продвинуть современное искусство вместе взятые. Но, как часто бывает во Вьетнаме, сделали, но не подумали. В старых помещениях фабрики все было очень изношено, начиная от лестниц и окон и заканчивая проводкой. Поэтому случилось то, что должно было случиться рано или поздно: ночью произошло возгорание проводки и погибло 6 рабочих, которые спали на объекте. «Зону 9» закрыли, люди потеряли все свои деньги.

– Вьетнамцы похожи на белорусов?

– Нет. Но Вьетнам во многом похож на Беларусь. Например, в плане работы с государственными службами мы просто братья-близнецы. Возможно, поэтому мне легче здесь делать бизнес, чем, например, австралийцам, которые не понимают многих схем работы – для них это идиотизм и нонсенс.

В Ханое, как и в Минске, лучше не работать с государственными компаниями. Потому что эти компании неповоротливые и часто проблемы с ними решаются только через письменные жалобы. Так же, как и в Беларуси, получив письменную жалобу, компания обязана провести расследование случая и письменно ответить на жалобу. Скорее всего, после такой жалобы тебя запомнят и впредь постараются лучше работать с тобой.

– Приедешь делать бизнес в Минск?

– Не знаю. Пока не планирую. Мне в Минске холодно, мой организм перестроился на вьетнамскую жару, мне холодно осенью, когда +25. А в Минске придется снова теплую одежду покупать… Кроме того, я не смогу гонять на мотобайке. И мне снова придется привыкать к суровому белорусскому сервису. Это будет болезненно, я пока к этому не готова.

Во Вьетнаме все строится на вежливости и уважении. В языке есть несколько видов обращения к людям, которые зависят от возраста, социального положения в обществе, а также от твоего возраста и положения по отношению к собеседнику. Быть грубым во Вьетнаме недопустимо. Я здесь «мисс Таня» или «мадам». Меня это устраивает: к хорошему быстро привыкаешь.