«Когда умерла мама, я потерял память». Жители психоневрологического интерната о жизни, картинах и выставке

В психоневрологическом доме-интернате для престарелых и инвалидов № 2, что на Ваупшасова, уже много лет работает художественная мастерская. Жители дома-интерната – люди разных профессий. В мастерской рисуют художники, сантехники, архитекторы и те, для кого живопись стала просто увлечением. Маленькая комнатка для подопечных дома-интерната теперь – вся жизнь в свободное от обеда и ужина время. 

Еще на улице нас встречает Марина Вечер, руководительница мастерской и художница по образованию, в свое время окончившая Венскую академию изобразительных искусств. Видно, что девушка немного переживает: «Мы все очень готовились, я уже всем всё объяснила и предупредила. Как вы сами, готовы?»

По дороге в мастерскую спрашиваем у Марины, почему она работает именно здесь.

– Два года назад я вышла из декрета и пришла устраиваться сюда на работу. Когда первый раз шла по коридору, сильно насторожилась, но, когда увидела картины, висящие на стенах, приятно удивилась. Я даже переспросила у директора: «Это правда работы ваших подопечных?» Директор подтвердила, и я обрадовалась, поэтому без каких-то сомнений осталась здесь работать. 

Работать здесь приятно, много талантливых ребят. Государство и Комитет по труду, занятости и социальной защите оказывает большую помощь в финансировании. Благодаря им ребята с картинами выставлялись в Москве и даже в Голландии.

Марина открывает дверь мастерской: запах масла и растворителя бьет в нос – тут все по-настоящему. Стены заняты работами, часть стоит на полу – закончилось свободное место. Еще часть картин украшает интернат и кабинеты.

– Сегодня здесь собрались самые активные художники, которые рисуют постоянно, – объясняет нам Марина. – Хотя, конечно, это далеко не все. Некоторые ребята изредка приходят просто «помалякать». Но есть и те, кто готов здесь сидеть постоянно: это Юра, Петя, Вика, Наталья, Сергей, Володя и Денис.

Денис глухонемой и нигде не учился, но у него удивительные пейзажи. Чтобы с ним поговорить, можно попросить Вику выступить в роли переводчицы. Она хорошо его понимает, они вместе перевелись сюда из детского интерната.

– Из детского интерната на скорой помощи меня перевели сразу сюда, – с небольшим дефектом в речи начинает рассказ Виктория. – Мы с Денисом самоучки, рисовать нигде не учились. Денис рисует с трех лет, еще когда в деревне жили. А я училась в школе с математическим уклоном.

– Как Денис сюда попал? За мной по пятам ходит, – шутит Вика.

– Откуда Денис берет идеи для своих картин?

– Смотрит на речку, любуется природой.

– У вас очень сильные работы! – Анна показывает палец вверх и обращается к Денису. Денис принимает комплимент смущаясь, но с удовольствием – и все время улыбается.

– Он очень созерцательный и много фотографирует, а потом показывает мне, – поясняет Марина. – У него всегда очень активная жестикуляция (улыбается). Потом по своим фотографиям он рисует пейзажи.

– А вот это мой динозаврик, – показывает на яркую картину Виктория.

– В какой момент вам захотелось рисовать?

– Ну, всему хочется научиться.

– А чем вы еще здесь занимаетесь?

– Полы мою, посуду, картошку чищу. А Денис на прачке помогает, раньше там помогала я.

Когда есть свободное время, Вика и Денис обязательно приходят сюда рисовать. Как объясняет сама девушка, «здесь спокойно». За все время Вика написала уже около 10 картин, а Денис – около 20.

– Вас приезжают навещать?

– Тетя приезжает, мама, а папа заболел. Но у папы новая семья, они с мамой развелись, еще когда я училась в первом классе. К Денису приезжают мама и сестра, а только что вы видели его дядю.

А еще мы ездим вместе на экскурсии в город. Живу я в другом здании, чуть дальше, тут мне не нравится. Почему? Скучно здесь, там веселее. Мы там общаемся с милиционерами, болтаем. Раньше я еще ходила в оркестр, играла на синтезаторе. Но теперь я научилась, и мне скучно. Больше сейчас увлекаюсь рисованием, вязанием, хочу вышивать, но мне не дают.

Денис пробует рассказать нам о своих картинах и с удовольствием показывает пейзажи. Вика тоже не растерялась и повела нас по мастерской, к картине с ящерицей.

Людмила по образованию архитектор, сейчас она в основном пишет абстракцию. За много лет благодаря мастерской Людмила научилась превращать негативные эмоции в позитивные. Перемены можно увидеть по цветовой гамме работ.

– Здесь я не то чтобы с утра до вечера. Скорее, до обеда и после обеда, до половины пятого.

– А как проходит ваш день?

– Вообще-то, скучновато, только в мастерской интересно. Хотя есть еще оркестр, туда я хожу играть на синтезаторе – это моя отдушина, а картины – отдых. Остальное время свободное, поэтому могу ходить к психологу. А иной раз сижу в коридоре и жду, когда очередной раз завтрак, обед и ужин. Сижу и скучаю. Но сюда приходить мне не всегда хочется – бывает, вдохновения нет.

К психологу мне нравится обращаться, особенно когда есть проблемы. Наталья Леонидовна мне всегда дает компетентный ответ, и главное, что это конфиденциально.

В оркестре особая грамота для тех, у кого нет музыкального образования. Каждой ноте соответствует свой цвет. В нотной тетрадке все обозначено цветами – так многие здесь научились играть.

– Сколько еще человек живет вместе с вами в комнате и сложно ли уживаться вместе?

– В комнате живут по четверо, но у нас пока одна кровать свободна. Жаловаться не на что, мы в тепле и чистоте. У нас, кстати, очень красивое постельное белье, яркое. Свою часть комнаты я никак  не украшаю, люблю простор. У остальных достаточно много личных вещей. Иногда бывает непросто, но мы находим компромисс. У нас все-таки девушки живут нездоровые, но что поделаешь. Да я и сама, наверное, тоже не совсем здорова.

– У вас яркие картины, чем вы вдохновляетесь?

– Яркие краски я подбираю, чтобы у зрителя было хорошее настроение. Надеюсь, что мои работы могут способствовать снятию стресса. Геометрические фигуры и завитки особой информации не представляют, просто для отдыха.

– Людмила, расскажите, кем вы работали раньше.

– Раньше я работала техником-архитектором, моя работа заключалась в разработке чертежей, мне это не совсем нравилось. После колледжа я попала в элитную группу, и там мне приходилось много рисовать, мы тогда работали над капитальным ремонтом Оперного театра. Рисовала мелкие детали, и вот эта работа мне очень нравилась.

Раньше Людмила рисовала карандашом – в основном это были цветы. Рисуя картины, она основывалась на книге по рисованию, которую ей когда-то подарили. Марина посоветовала ей перейти на масло.

– Видите, какое раньше у меня было настроение, – из-под толщи работ женщина достает абстракцию, выполненную в черных, коричневых и бордовых тонах. – Чтобы превратить свой негатив в позитив, я над собой работала, переходным этапом как раз стала эта книга.

Я христианка, протестантка. Думаю, во мне были грехи, которые раньше омрачали мое состояние, а потом я прочитала в Библии, что дела плоти – ненависть, бесчинство, непотребство, нечистота, гнев, зависть и так далее – царство божие не наследует. А плоды духа – любовь, радость, мир, долготерпение, кротость, милосердие – благостны. И вот я начала стараться работать над духом, радоваться картинам, музыке, старалась уходить от негативных мыслей, так меня психолог научил. Так изменилось мое мироощущение.

– А как вы сюда попали?

– Попала сюда я почти в бессознательном состоянии, – вздыхая, вспоминает Людмила. – Была на грани, квартира моя пришла в запустение. Психологи тоже задавали мне вопрос: «Что с вами было?» Можно сказать, что я была как овечка без пастуха. Больная, обиженная, одинокая и жила в квартире, где я уже не могла вести хозяйство. Шум города, страх перед хулиганами, а дальше мне начал часто сопутствовать бред. Можно сказать, что я помешалась. И тогда врачи предложили переехать в интернат.

Сейчас я довольна, что так получилось. Своих родственников я попросила, чтобы часто ко мне не ездили – не хочу быть для них бременем. Ко мне приезжают братья и сестры во Христе.

Петя из деревни, в детстве он не умел разговаривать, но все слышал. К 10 годам его речь восстановилась, но небольшие дефекты еще остались.

– Мне было 14, когда умерла мама. Узнав о ее смерти, я упал в обморок и потерял память. После больницы меня сразу сдали в интернат. Постепенно память вернулась, но рисовать я научился здесь.

Сейчас каждые выходные я езжу к своей тетке в деревню, ей 82 года. Помогаю ей по хозяйству, колю дрова, ношу воду, копаю огород. Ее хата сгорела, и я помог построить ей небольшой дом вроде бани. А на День матери сгорел мой родной брат вместе с хатой. Сейчас Совет просит меня убрать хату, а я им объясняю, что не могу. Они угрожают, что заберут участок. Сам я не справлюсь с этим, поэтому вот уже два года хожу на кладбище, а как дохожу до дома – смотрю, и только слезы текут.

У меня остались еще родные сестра и брат. Спасибо нашему психологу Наташе, именно она помогла найти брата. В детстве нас распределили в разные интернаты, и мы с тех пор не виделись. Я Наташе назвал имя и фамилию, а она уже его нашла. Я так обрадовался, до слез. А Наташе сказал: «Спасибо большое, ты очень мне хорошая подруга». Когда у брата был день рождения, я подарил ему свой баян, он так играет! Все частушки знает наизусть.

– Я никогда не грущу, всегда при деле. Не люблю сидеть на месте. Умею играть на клавишах, мы ездили в Москву на конкурс и заняли там второе место. А вот с картинами нашими поехать не получилось, только работы поехали в Москву. Еще хожу заниматься здесь в театр, мне очень нравится.

– Вас приезжают навещать?

– Нет, я только сам езжу. Куда же моя тетка поедет в 82! А вот у моего двоюродного  брата есть жена и дети, у меня на телефоне и планшете есть их фотографии и видео, – Петя достает из кармана телефон, чтобы показать племянницу. – Дети всегда спрашивают: «Дядь Петя, когда уже приедешь?» А как уезжаю от них, слезами плачут.

– А вы свои картины дарили кому-нибудь?

– Вы знаете, на День инвалидов с концертом к нам приезжал Тихонович, ему я подарил работу, где вертолет с парашютами спускается на землю. А племянницам дарил только кукол, картины еще не понимают.

– У меня есть подруга, я без нее не могу, – смущенно делится Петя. – Ее зовут Лена, она в четвертом интернате. Всегда к ней езжу, она ко мне не сможет, у нее проблемы с суставами. Иногда даже в больницу к ней езжу.

Как я познакомился с Леной? Она сюда сначала поступила в интернат. Когда она тут жила, я ей антенну для телевизора сделал. А потом крестная мама Лены переехала, она верующая и забрала ее с собой. Теперь я тоже в церковь хожу, каждое воскресенье.

В детстве Юра любил читать том «Искусство» из Советской энциклопедии. Сейчас он может много рассказать о художниках, его любимые – Рембрандт и Рубенс. А в молодости мужчина работал на Тракторном заводе слесарем механосборочных работ.

– Аня, а вам Ван Гог нравится? – с интересом спрашивает Юра.

– Да, я чувствую его боль за человека. Его живопись – это переход от изображения того, что видишь, к изображению того, что знаешь, – сути предмета.

– Ой, вот что хочу вам сказать про Ван Гога, – аккуратно перебивая Аню, говорит Юра. – В старой Ленинской библиотеке раньше был двухтомник Ван Гога. Видели его?

– Нет.

– Посмотрите, там картины как настоящие. Там иностранный альбом.

– Да, я обязательно съезжу, он ведь мог и в Националку перекочевать.

– Так вы запишите себе, – с переживанием повторяет Юра.

– Я запомню и обязательно поищу, я как раз записана в зале искусства.

– А что вы еще любите читать, Юра?

– Агату Кристи, там сюжет развивается настолько непредсказуемо, что никогда не знаешь, чем все обернется. Но ни Чехова, ни Достоевского не люблю.

– Мои картины я никогда не переписываю. Что-то придумал и начинаю писать. Люблю работать с гуашью, потому что акрил сильно течет, а у масла запах резкий, и с ним непросто.

– А что вас вдохновляет? У вас столько надписей...

– Смотрите, это не надписи, – воодушевленно начинает объяснять Юра. – Вот это колбаса, это спиртное, я их подписал, чтобы было видно. Так было бы непонятно, что за палочки. Это Lux – значит, лучшая, это Extra. Ищу короткие названия, чтобы все вместилось, а то напиши я «Со-вет-ска-я», – почти по слогам произносит Юра, – было бы некрасиво.

– А чем вы еще занимаетесь в интернате?

– До обеда и после обеда я у Марины, и мне не надоедает.

Во время разговора Аня рассказала Юре, что почти все его работы попадут на выставку, и это всерьез радует его. После он еще несколько раз переспрашивает, точно ли все работы и нужна ли помощь в транспортировке. А на прощание обещает, что через день дорисует начатую картину, чтобы и она попала в музей.

– Фотографии нам приносит Марина, она распечатывает из интернета. Приносит черно-белые, я выбираю более симпатичные и рисую уже в цвете. Сейчас работаю над пейзажем. Он понравился мне тем, что погода на нем солнечная, а вдалеке церквушки и небольшой развал.

– В детстве я ходил в кружки, там и научился рисовать. После школы никуда не поступал и работал слесарем. Вообще, я плохо учился в школе, единственное, что любил, – рисование. А когда работал сантехником, рисовал на продажу репродукции Айвазовского. А в 90-е годы на «Вернисаже» выставлял свои репродукции, они продавались, и было неплохо.

Два года назад, когда попал сюда, узнал о мастерской и с тех пор хожу. Но еще занимаюсь футболом. Обычно нас мало собирается, по пять человек в команде, но мне нравится. Ребята говорят, что раньше у меня хуже получалось. На соревнования меня пока не берут, но я стараюсь.

– А художником мечтали стать?

– Когда-то хотел, даже готовился. Но перед экзаменом забоялся. Подумал: раз плохо учился, значит, не поступлю.

По привычке Сергей экономит масло: в его работах тонкие слои краски. Но Марина старается находить для учеников материалы: где-то помогают спонсоры, где-то директор выбивает. А иногда Марина просит у знакомых художников остатки –  для мастерской интерната даже это большая помощь.

Анна вместе с нами беседует с каждым из авторов работ. Позже эти картины можно будет увидеть в рамках выставки не только в музее З. Азгура, но и в мастерских минских художников.

– А можно вам задать такой вопрос? Если хотите, можете не отвечать. Жить вне интерната вы бы хотели? – аккуратно спрашивает Аня.

– На свободе что ли? – рассмешив своим вопросом всех, Сергей уточняет вопрос у Ани. – А как вы сами считаете?

– Я не знаю, но мне интересно узнать. Ведь многие относятся к интернату как к изолированному сообществу.

– Получается, так, – перебивая, спешит ответить Сергей.

– А у вас бывают дни, когда скучно и нечем заняться? Например, Людмила рассказала, что сидит в коридоре и ждет обеда, а затем ужина.

– Я стараюсь об этом не думать, так проще.

Владимир в интернате уже шесть лет. Он художник по образованию, в свое время занимался скульптурой. После инсульта в движение пришла только правая рука. Его жизнь – это картины. Разговаривает он очень плохо: если общаешься с ним впервые, слов практически не разобрать.

– Сейчас Владимир не очень доволен тем, что у него получается, – рассказывает Марина. – Думаю, все потому, что он знает, на что был когда-то способен. Но все равно он готов приходить сюда каждый день. Правда, не всегда получается, ведь ему нужна помощь в перемещении.

В мастерской могут не только рисовать, но и, например, вязать. Наталья (в красном платке) сейчас занимается как раз вязанием. Она не захотела разговаривать – не было настроения. Но позже с радостью показала нам свои работы.

Но на этом наше посещение не закончилось: нас пригласили посмотреть батлейку. В актовом зале собрались не только участники, но и те, кто просто любит театр. Мы сидели, открыв рот, и смотрели, как движутся куклы, звучит сказочный голос из-за кулис и новые герои появляются на сцене.

Реальные герои, когда-то казавшиеся сказочными, вышли из тени, и все стало на свои места. Чтобы увидеть прекрасное, нужно двигаться навстречу, причем с обеих сторон. Те, кто за кулисами, не должны бояться новых открытий, а мы – не бояться зайти за ширму и их понять.

Материал создан в рамках совместной инициативы Офиса европейской экспертизы и коммуникаций, CityDog.by, 34mag.net, платформы Talaka.by и онлайн-журнала «Имена».

 

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

   Фото: CityDog.by.