Мы поговорили с минским ученым-генетиком, который верит в бога, о происхождении человека, противоречии науки и религии, абортах и педофилии в католической церкви.
Дмитрий родился в семье советских инженеров. И это сыграло в его жизни не последнюю роль, ведь наш герой долго не относил себя к верующим людям. Обсуждая школьные годы, которые пришлись на конец 80-х, Дмитрий вспоминает интересную историю:
– Советская школа была полностью секулярной, что, конечно, отразилось на мне и моем восприятии мира. Помню, во втором классе наша учительница спросила: «Дети, а вы знаете, что такое Бог?» В классе наступила тишина, и только одна девочка-отличница с первой парты сказала: «Да, нам на физкультуре говорили лечь на левый бок».
Сегодня Дмитрий работает в Институте генетики и цитологии, его научный интерес – гены льна.
«В Боге я смогу обрести абсолют и идеал»
В школе Дмитрий мечтал стать врачом, поэтому поступление в вуз для него было важным событием. В первый год молодой человек провалил экзамен по русскому языку, о чем сейчас не то чтобы жалеет.
– Ученым я стал отчасти случайно, а отчасти – закономерно. Хотя, знай я русский лучше, работал бы сейчас терапевтом где-нибудь в Краснополье и был бы уважаемым человеком, – улыбается Дмитрий. – На второй год моих попыток поступить ввели систему «вузы двух очередей»: экзамены были в разное время, поэтому я смог подать документы не только в медицинский, но еще и на биофак БГУ.
А когда пришло время выбирать, меня все же подкупила бэгэушная среда: в главном корпусе продавали книжки, повсюду висели плакаты с наборами в разные секции, а в воздухе витала студенческая атмосфера. В то время в меде все было более кондово.
Так Дмитрий остался в БГУ – 5 лет он изучал науку на биофаке. Потом окончил аспирантуру и теперь работает в Институте генетики и цитологии Национальной академии наук Беларуси.
– Темой религии я заинтересовался, когда учился еще в университете. Помню, как Александр Козулин, тогда ректор БГУ, написал книгу по педагогике на основе своей диссертации. Книга стала чуть ли не Библией: ее цитировали, ставили в пример и восхищались.
А потом в один момент его сняли, а вместе с ним ушла и гениальность его книги. В те годы я интересовался методологическими основами науки, но и там постоянства не было: что-то пересматривалось, а от чего-то вовсе отказывались. И я понял, что мне не хватает какой-то твердой основы в моем жизненном пространстве. Может быть, это звучит архаично, но мне этого правда не хватало.
И я пришел к мысли, что в Боге я смогу обрести этот абсолют и идеал. Но это был постепенный процесс, а не внезапная идея. И точно могу сказать, что в моей жизни есть два человека, через которых я пришел к Богу, – это моя жена и белорусский философ Владимир Мацкевич, хотя он кальвинист, а я католик.
Помню, в книге «Вызывающее молчание» у него был такой словарик персоналий, где давалась краткая характеристика действующим лицам этой книги. Так вот он указал там Иисуса Христа. В книге о нем не было ни слова, и автор объяснял это так: мол, каждый христианин обязан хотя бы одному человеку рассказать об Иисусе Христе. И меня это очень зацепило. То есть он не побоялся осуждения и не поступился своими принципами.
А моя жена стала для меня сильным и убедительным примером. Сначала у нее было намного больше веры, чем у меня. Многие религиозные практики и ее жизненные принципы, связанные с этим, меня раздражали. Но она не отвечала на агрессию, старалась переводить многое в шутку или просто молчала. А со временем я понял, что был неправ.
Дмитрий и его жена крещены в православной церкви, но другие таинства принимали в католическом обряде. Наш герой говорит, что на этот счет есть много споров и разговоров, тем не менее он считает, что обряд – это всего лишь способ, главное – содержание.
– Это как в компьютерной игре, где много персонажей и у каждого своя фишка. И, проходя эту игру, ты используешь разных героев. Так и с христианством, каждая версия имеет свои сильные и слабые стороны. Но смысл христианства не в том, чтобы изучать обряды. Основная цель христианства – познать Бога.
«Генетика несет в себе печать Божьего вдохновения»
– Альберт Эйнштейн и Стивен Хокинг говорили о боге, но для них это был не дедушка с бородой, представленный на иконах, а упорядоченная гармония того, что существует. А для вас?
– Для меня не так. Ведь чем христианство отличается от иудаизма? В нем принципиально вводится личностное восприятие в познании Бога. Где Бог не только энергия и сотворяющая сила, но в том числе и человек Иисус Христос. И для меня это важно.
Позитивная энергия христианства в социальном смысле питается тем, что Бога ты видишь в своем ближнем: в коллегах, с которыми работаешь, но с которыми у тебя могут быть не очень хорошие отношения, или в студентах, которым преподаешь, а они почему-то не хотят этого слышать. В семье, в твоих детях.
И в этом случае вера помогает контролировать твое самомнение. Когда ты достигаешь успеха, ты волей-неволей начинаешь думать, что ты из более качественного теста. Так вот для меня лично христианство помогает умерить это самомнение.
А если смотреть через призму моей профессии, то здесь я вижу парадокс, потому что эра классической генетики связана с Грегором Менделем, биологом, ботаником и монахом, который сделал доклад «Опыты над растительными гибридами». И, как по мне, генетика несет в себе печать божьего вдохновения.
– Разве наука и религия в основе своей не противоречат друг другу?
– Думаю, нет. Ведь это то же самое, что сказать: круглое и зеленое противоречат друг другу. Потому что это две опоры для человека: вера и разум.
– Религия говорит, что Землю и все живое, в том числе человека, создал бог. Наука говорит об эволюции – разве нет?
– Для меня в этом нет спора. В документах костела эволюция тоже признается. Например, у монаха-иезуита Тейярда де Шардена в работах используется принцип эволюционизма. И у него все заканчивается на христогенезе – то есть эволюция заканчивается Христом.
Эволюционизм – это принцип, согласно которому развитие связано как в звеньях. Он ничего не отбрасывает и ничего заново не создает, то есть существует некая преемственность.
Скорее, причины этого противопоставления могли встречаться в советской школе учения, где одной из задач биологического образования была и борьба с религией. Мол, есть наука, которая показывает и доказывает происхождение человека.
Кстати, по современным концепциям считается, что жизнь зародилась в грязевых источниках, хотя в школе нас всех учили, что мы – выходцы из моря.
– Но наука до сих пор не признала, что человека создал бог, независимо от принципа эволюционизма. Разве не в этом суть противоречия?
– В такой постановке вопроса наука не может заниматься этой проблемой. Чтобы наука что-нибудь признала, она должна это доказать. Наука не может оперировать тем, что лежит за рамками человеческой рациональности.
Проблему происхождения жизни наука формулирует примерно так: какими были те условия, которые привели к возникновению жизни, через какие этапы проходило это «возникновение», какими закономерностями оно описывается, был ли этот процесс детерминированным или там присутствовал элемент случайности.
При этом, по современным представлениям, большинство этапов были детерминированными, то есть они не могли протекать иначе, а значит, раньше или позже они бы произошли.
Однако в нескольких ключевых этапах возникновение жизни было случайным совпадением многих благоприятных факторов, и вероятность этого совпадения достаточно низка.
«Другими словами, нам всем несколько раз крупно повезло, ну или в этом была Божья воля»
– А происхождение человека?
– Тут, на мой взгляд, есть разница научного и христианского подхода. Эта разница не в переходных формах от приматов к человеку, а, скорее, в том, что для науки человек не является чем-то исключительным, принципиально отличным от других живых организмов.
По критерию развития нервной системы мы, конечно, чемпионы в животном царстве, но, например, по развитию органов чувств, обоняния или зрения, например, люди не самые продвинутые. Многие физиологические, биохимические реакции у нас схожи, поэтому многие лекарства проходят тестирование на животных. Животные служат моделями многих болезней человека.
В христианстве же человек был создан по образу и подобию Божьему, несет отпечаток Его образа, а также истории и взаимоотношения первых людей с Богом. Человек внутренне разделен и противоречив: с одной стороны, несет искру Божью, отражение Бога, а с другой стороны, отравлен каплей яда первородного греха. Поэтому человек принципиально отличается от всех других живых существ.
«Человек не является полновластным владельцем себя и своего тела»
Как ученый Дмитрий не мыслит категориями души, для него показателями жизни выступают биохимические реакции и обмен веществ. Но церковь мыслит иначе и предлагает обществу свое понимание мира.
– Дмитрий, а как, например, вы относитесь к предложению католической церкви в Польше запретить аборты? Насколько сильным, по-вашему, должно быть влияние религии на жизнь человека?
– Религия должна влиять на жизнь человека, иначе зачем ей существовать параллельно? Другое дело – разность взглядов на самого человека.
В нашем обществе свобода выбора сейчас становится универсальной ценностью, которая никем не оспаривается. И это вроде как хорошо, что мы можем носить разную одежду, например. Но религия полагается на некий рубеж. Не все, что принадлежит человеку, он может использовать по своему усмотрению.
Более того, человек не является полновластным владельцем себя и своего тела.
– А кто еще?
– Бог. Поэтому возникает ряд запретов: нельзя совершать самоубийство, потому что ты убиваешь то, что тебе не принадлежит. И в чем-то это ограничивает выбор: например, выбор гендерной идентичности – это спорный вопрос.
И мне кажется, что проблема кроется в этой границе. Секулярное общество тоже не понимает свободу как безграничную. Потому что оно тоже ограничивает действие каких-то деструктивных сект или, например, фашистов. Если я буду предлагать убивать евреев, мне это запретят.
– Но в этом примере идет речь о жизни и здоровье другого человека…
– Но при аборте тоже наносишь вред другому человеку?
– Например, в Польше католическая церковь предлагала распространить запрет абортов на все государство, но не все люди являются верующими. Кто-то же не признает, что эмбрион обладает душой?
– Да, Польша тоже светское государство, как и Беларусь. И церковь не является частью института государственного управления.
Но я понимаю, что для людей, которые не разделяют религиозный взгляд на человека и общество, с этим сложно согласиться. И, возможно, для них это даже неприемлемо. Однако я затрудняюсь ответить, как с этим быть.
Ведь общество неоднородное: кто-то разделяет одно мнение, кто-то – другое. Я бы тоже хотел, чтобы абортов не было, но является ли запрет абортов на законодательном уровне эффективным способом, не могу сказать. Я просто некомпетентен говорить.
Одно я понимаю точно: решение о том, является ли эмбрион живым человеком или нет, лежит не в сфере науки. Это скорее политика и согласование мнений различных групп, в том числе и религиозных.
– Если затрагивать тему неоднородности общества, как вам кажется, не было бы правильнее тогда каждому человеку давать личное право на решение таких вопросов? Например, аборт, гендерная идентичность, самоопределение?
– Если кратко, то мне кажется, что компетентность современного человека отвечать на важные вопросы самому сильно преувеличена. Помню, как у моего сына вскочил жировик на руке и мы пошли с ним на консультацию к хирургу, потому что я некомпетентен в этом вопросе. В ответ я получаю: можно сделать операцию, но вы сами решайте. Получается, что врач перекладывает на меня ответственность по решению вопроса, хотя я в нем некомпетентен.
В моральных вопросах может казаться, что ты сам себе специалист. Но, когда начинаешь общаться с людьми глубже, иногда не видишь самостоятельного мнения. Поэтому я считаю, что церкви нужно доверить всю компетенцию в решении моральных вопросов. И оно более квалифицировано, чем мое.
– Но и в церкви работают люди, и человеческий фактор никак не исключить…
– Здесь тоже не нужно впадать в крайности. Если мы видим какую-то аварию или ДТП, это же не значит, что не нужно пользоваться машинами или автобусами.
Конечно, никто не застрахован. Но мне кажется, что, когда есть социально оформленный механизм контроля, в том числе и моральности, это плюс. Главное, чтобы он был здоровый и хорошо работал. Иначе может возникнуть закономерный вопрос: а в католической церкви он хорошо работает?
«все знают истории о педофилии, когда священники насиловали детей»
– Разве это не показывает, что и церковный институт, как и любой другой, несовершенен, потому что им управляет человек?
– В каком-то смысле церковь – закрытый институт. Но, несмотря на все минусы и пороки, на конклаве уже который раз избирают папу, которым восхищается весь мир. И для меня это очень сильный аргумент, когда люди, далекие от религии, признают в этом человеке авторитет, в том числе и моральный.
– Почему так происходит? Разве это не медийность и продвижение? Ведь церковный институт тоже имеет своих пиарщиков.
– Я не знаю. Но мне кажется, что вряд ли одних только СМИ для этого достаточно.
– Раз мы затронули тему педофилии: все ведь началось с журналистского расследования, где фактически было рассказано, что педофилия среди католических священников – это не единичные случаи, а система. И связана она в том числе с целибатом. Когда вы об этом узнали, как вы к этому отнеслись?
– Насколько это система – сложно сказать. Но то, что действующий Папа Римский Франциск публично извинился, я считаю большим шагом. И это говорит и о том, что проблема осознается, и о том, что она может быть решена. В церкви ведь тоже не все святые. А то, что проблема не замалчивается, – это, скорее, плюс. Хотя ситуация неприятная. Но для меня это не стало причиной не ходить в церковь.
«В костел хожу каждое воскресенье, но мои родители считают, что это часто»
– Как часто вы посещаете костел?
– Каждое воскресенье и по праздникам. Насколько это часто – сложно сказать. Мои родители, например, считают, что это очень часто. А с другой стороны, я знаю людей, которые посещают костел каждый день и не считают это частым.
Каждый католик обязан посещать церковь по воскресеньям. И если ты этого не делаешь, то это уже твой выбор в отношении того, будешь ты католиком или нет.
– А насколько для вас важно разделять понятия веры и религии? И как вы считаете, можно ли верить, не посещая церковь?
– На мой взгляд, верить и не посещать церковь – это как получить диплом, не посетив ни одной лекции. Возможно, бывают такие вундеркинды, которые могут это сделать самостоятельно. Но для обычного человека это невозможно, если мы говорим об академическом стандарте.
Так же и с церковью, религией и верой. Потому что еженедельные проповеди – это возможность стать ближе к Богу. А уже как ты ей воспользуешься – это зависит от тебя.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: CityDog.by.