Кирилл Синицикй написал текст для сайта Ecoidea.by. Героем материала стал дедушка парня.
Мне всего лишь 15, и о трагедии на Чернобыльской атомной электростанции, которая произошла 35 лет назад, знаю только по рассказам. Говорили об этом в школе, а еще с дедушкой, который является одним из тех, кто работал на месте аварии. Он ликвидатор. Мне кажется, что память очевидцев бесценна.
Мой дедушка Михаил Гук родился 27 января 1967 года в деревне Бояничи Любанского района Минской области в семье рабочих. В 1985 году он был призван в вооруженные силы МВД СССР и после взрыва на АЭС отправлен в район ликвидации последствий.
Кирилл Синицкий учится в 9-м классе СШ №1 в Любани. На фото он вместе со своим дедом Михаилом Гуком, ликвидатором последствий аварии на ЧАЭС. Снимок сделан в 2021 году..
Дед рядом, в руках – армейский альбом. В альбоме – редкие кадры, которые удалось сделать летом 1986-го. Редкие, потому что снимать было запрещено. Да и то, что удалось сделать «подпольно», не всегда получалось: многие плёнки оказались засвечены. Говорят, из-за радиации.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
– Дедушка, расскажи, пожалуйста, как ты попал в Чернобыль.
– Я служил в Москве. Ночью 11 мая 1986 года нас подняли по тревоге, приказали надеть полную экипировку, включая защитные костюмы и противогазы, сообщили, что сформирована специальная группа, которой предстоит выполнить особо важное задание. Потом нас погрузили в эшелон и отвезли в Киев, а дальше на машинах – в Чернобыль.
Только там мы узнали об аварии на четвертом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции.
– А какое особо важное задание нужно было выполнить?
– Мы создавали десяти-, двадцати- и тридцатикилометровые зоны отчуждения от взорвавшегося реактора, ограждали периметр колючей проволокой, чтобы на эти территории не проникали посторонние, чтобы не было мародерства. Мы должны были также проводить дезинфекцию жилых домов, устанавливать вышки наблюдения, охранять радиоактивное имущество.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
– У вас были какие-нибудь средства защиты?
– Изначально мы работали в защитных костюмах, их многие видели – резиновые, зеленые. Нужно было надевать противогаз. Я помню, что стояла страшная жара, было 36 градусов. В костюмах работать невозможно, поэтому работали в своей военной форме, иногда в респираторах, а порой и раздетыми по пояс.
Работать из-за высокого уровня радиации разрешали не больше двух часов в сутки. У каждого был накопительный дозиметр, который фиксировал дозу радиации, полученную за время работы. В конце смены данные записывали в журнал.
– Ты не боялся, зная, что кругом радиация?
– Так радиацию не увидишь и не почувствуешь. Да и нам толком не рассказывали об опасности, нужно было просто выполнять приказ. Все было секретно. Писать письма домой не разрешали. Фотоаппараты прятали, мы делали снимки незаметно. Многие пленки засветились, испортились, наверное из-за радиации.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
– Из чего делали этот периметр? Зачем он был нужен?
– На грузовом составе привозили сосновые столбы и бухты колючей проволоки, из которых строили ограждение. Помню, столбы окунали в емкости со специальной жидкостью, чтобы дольше простояли, затем развозили по периметру. Этот защитный состав был очень токсичным, и у тех, кто долго находился около емкостей, с лица и рук облезала кожа. Выдавали специальную мазь для обработки кожи и смягчения ран. Это страшно…
По периметру устанавливали также охранно-наблюдательные вышки, тоже из деревянных столбов. Периметр делали для защиты от проникновения на зараженную территорию людей и предотвращения выноса или вывоза зараженных радиацией предметов.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
– Как и где вы жили?
– У нас был палаточный лагерь. Выбирали место с наименьшим уровнем радиации и ставили палатки, а по мере строительства ограждения переносили его на новое место. В палатках было жарко и душно, многие спали под открытым небом. Места остановки выбирали по допустимой норме радиации, но ситуация менялась очень быстро из-за погоды.
Когда дул ветер со стороны реактора, то срочно объявляли эвакуацию палаточного лагеря, мы перемещались в другое место. Это приходилось делать довольно часто. Однако, несмотря на высокий уровень радиации, все равно приходилось работать там, где сильно «фонит».
Палаточный лагерь близ Чернобыля. Фото из армейского альбома Михаила Гука.
Фото из армейского альбома Михаила Гука.
– Что еще было вашей работой? Как в целом проходили ваши будни?
– Как я упоминал, кроме строительства ограждения наша бригада обрабатывала специальным дезраствором дома и крыши, разные постройки от радиоактивных осадков.
Раз в неделю нас всех возили в больницу, километров за 50 от зоны. Делали анализы и проводили медосмотр. Делали какие-то уколы и давали таблетки. Строго следили, чтобы мы их принимали. Уже точно и не вспомню о состоянии здоровья всех, но помню, что облучение все переносили по-разному.
Иногда были увеселительные мероприятия. Однажды, помню, к нам даже Татьяна Буланова приезжала с концертом. Правда, нашу группу на этот концерт не пустили – накладно было нас дезинфицировать и переодевать в чистую одежду.
Медицинские обследования тех, кто занимался ликвидацией последствий. Фото из армейского альбома Михаила Гука.
– Дедушка, а что больше всего тебе запомнилось за время работы в зоне отчуждения?
– Когда шел дождь. Он шел редко. Дождь был наиболее страшен и показателен. Капли белые, как молоко, лужи серо-белые, да и вся земля, деревья покрывались непонятной серостью. Наверное, в такие моменты можно было увидеть своего «невидимого врага» – радиацию.
Однажды с товарищами подошли к маленькой речке, хотели руки помыть, да не тут-то было: вода в речке была как ртуть, будто жидкое серебро. Помню изменения в природе: например, листья (а было лето!) на деревьях стали рыжими, но не опадали. Особенно жутко смотрелись сосны и елки с рыжей иглицей.
– Долго ты пробыл там, в Чернобыле?
– Четыре месяца, с 12 мая по 12 сентября 1986 года. Хотя больше двух месяцев, по идее, находиться нельзя было. В июле нас собрались увозить, но не пропустили через периметр, объяснили, что слишком много радиации мы «нахватались», нужно всех продезинфицировать, переодеть в чистую одежду и выделить отдельный эшелон.
Этого никто делать не стал. Нам уменьшили в документах показатели полученной дозы радиации и вернули обратно работать, нужно же было закончить вести периметры. Наша группа осталась…
Только в сентябре нас на отдельном поезде отвезли обратно в Москву.
– А дальше куда?
– Отвезли нас в институт Склифосовского, два месяца там пробыли на обследовании и реабилитации. Как оказалось, полученная нами доза радиации превышала все допустимые нормы.
Конкретно мне один из профессоров сказал, что лет до пятидесяти должен прожить. Здоровье у меня в армии было железное. Сейчас мне 54. Только вот после 49 лет начал чувствовать недомогание… Здоровье заметно подкосилось. Врачи теперь говорят, что это отголоски Чернобыля.
Что еще почитать на Ecoidea? Попрощались ли кафе с пластиком? Давайте смотреть
Фото: из армейского альбома Михаила Гука.
