«Он два года с математикой не имел дел». Мама троих детей – о семейном образовании, дескулинге и о том, что университеты – уже не выход

Поговорили с мамой троих детей, психологом и арт-терапевтом Татьяной Апет о том, зачем семьи выбирают отказ от школьного образования, почему не страшно пропустить 2 года школьной математики и как в Минске организовывается родительская кооперация для детей на семейном обучении.

– Давайте начнем с того, как вся эта история с домашним обучением началась для ваших детей.

– Я думаю, что это всегда особенная история для каждой семьи. Потому что это не ребенок на домашнем обучении –  это семья имеет другие приоритеты в целом.

Я не могу сказать, что для нас главным было решение именно не ходить в школу. Мы хотели, чтобы в жизни наших детей появлялись интересные взрослые, у которых можно было чему-то учиться. Хотели, чтобы дети могли путешествовать, учиться у жизни, а не сидя за партой.

Единственным вариантом, известным нам тогда, был переход на индивидуальный план обучения, когда мы проходим школьную программу, но только самостоятельно. Вообще, в самом начале сын в школу ходил. Потом мы на полгода уехали в Индию. Желания вернуться за парту по приезде не возникло.

– А что было «не то» со школой?

– Если честно, то это такой пройденный этап, и я сейчас уже не хочу никого агитировать, объяснять, что со школой не так, и все в этом духе. Понятно, что это не работает: большой класс, одна на всех учительница, дробление на предметы, отсутствие погружения в практическую сторону вопроса. Мы уже очень далеко от этого ушли. Но в любом случае решать, как ребенок будет учиться, должны родители. И на семейное обучение необходимо идти, потому что вы точно знаете, зачем вам это нужно. И у каждого будут свои причины. Если у мамы и папы по этому поводу мнения расходятся и они постоянно доказывают друг другу, как правильно ребенка учить – в школе или дома, то лучше уступить и не настаивать на семейном обучении, чтобы ребенок не оказывался меж двух огней.

И еще важно делать выбор в пользу семейного обучения, исходя из возрастающих возможностей ребенка, а не из страха и желания оградить его. Это очень хорошо проиллюстрировано в сериале «Школа» (режиссер Валерия Гай Германика). Дедушка, директор школы, забрал свою внучку домой – к ней те же учителя приходили на дом, она просто осталась наедине со всеми своими вопросами и проблемами. Дедушка боялся общения внучки с другими подростками, но ничего не давал взамен. Посмотрите, чем там все закончилось.

– И все-таки что вы думаете насчет распространенного мнения, что, если ребенка не принуждать, он учиться никогда не будет, а будет только играть в компьютерные игры?

– Мы с мужем считаем, что у ребенка в любом случае есть свои интересы. И если у него удовлетворены базовые потребности – во сне, в еде, безусловном принятии, – то, как и любой человек, ребенок этим своим интересом живет, занимается, развивается в нем.

Истории о том, как ребенка забрали из школы в третьем классе, а теперь он сидит и играет в компьютерные игры – ну, значит, сидит и играет. Даже если взрослый человек живет не в своем ритме, в большом напряжении, устает, то, когда у него выдается свободный день, он обычно тоже ничего особенного не делает. Поэтому отказ от школы строится на базовой вере в то, что если атмосфера дома хорошая, то ребенок не может ничем не интересоваться. Если не интересуется – дело точно не в ребенке.

Кроме того, важно уважать интерес ребенка, в чем бы он ни был. Например, если сейчас надо покупать тазик, потому что сын решил делать дома сахарную вату, то понятно, что мы едем покупать тазик. Или научился наш старший игры компьютерные делать, в итоге два месяца безвылазно писал их (притом что мы были в Индии и интернета у него не было, картинки для персонажей он вырезал прямо из мультфильмов).

Получается, что, если ребенок захочет что-то делать, он и способы найдет. Но опять же: мы уважительно относились и к этому интересу. Хотя, конечно, не приветствуем компьютерные игры в раннем возрасте. А ведь младшие сестры в эти игры тут же играли. Но в тот момент гораздо важнее была идея, что вот брат сделал сам.

Татьяна рассказывает, что ее сын освоил математику 5-го класса за месяц – «притом что на тот момент он уже два года с математикой вообще не имел дел».

– И у вас не было сомнений?

– Были, ведь все мы все равно вышли из школы.

Когда сыну было лет 10, он пошел в школу ускоренного развития, где освоил математику 5-го класса за месяц – притом что на тот момент он уже два года с математикой вообще не имел дел. И ничего там такого сверхъестественного не было. Но меня на тот момент успокоило.

Вообще, дескулинг в первую очередь нужен родителям – у нас, кстати, будет этому посвящена следующая конференция.

При этом я не думаю, что вариант индивидуального семейного обучения подходит всем. Например, наша средняя дочь, которой 7 лет, совершенно другого склада. Если сын сам себе составит расписание и будет ему следовать, то у дочери все спонтанно, сумбурно, ей нужно много людей вокруг. Сидеть дома и заниматься своими делами? Она может. Но один раз в неделю – все остальное время ей нужно другое. Мы пробовали пожить в ее ритме: один кружок, второй, потом гости. Но я этот ритм просто не выдерживаю – у меня еще двое детей, есть своя жизнь, и я не готова превращаться в логиста. Поэтому, собственно, у меня и зародилась идея родительской кооперации, которой я сейчас занимаюсь.

– А расскажите подробнее об этом проекте родительской кооперации.

– Все началось с того, что мы решили пожить в одной стране несколько лет. Этому много причин, но сейчас не об этом.

Живя на одном месте, я поняла, как мало я знаю о людях вокруг, наших соседях, продавщице в магазине, дворнике в нашем дворе и т.д. Но наши дети, привыкшие жить в небольших комьюнити, не обращают на это внимания – они разговаривают с соседями так же, как и со своей бабушкой, пока очень персонально относятся к каждому взрослому. Даже к дяде, который сидит напротив в автобусе с перевязанной рукой, подойдут и спросят: «Дядя, тебе больно?» И у нас появился вопрос: как нам, взрослым, этому научиться и как не потерять это нашим детям?

В первую очередь нужна «деревня привязанности» – это термин Гордона Ньюфелда. Когда-то люди жили малыми группами, вокруг каждого ребенка был понятный круг взрослых, и дети знали, кто чей папа и мама и чем они занимаются. В городе у нас это теперь потерялось – если еще профессии мамы и папы иногда знают, то бабушек и дедушек уже нет. Нет этой связи поколений, да и ребенок, когда говорит, что хочет стать дизайнером или военным летчиком, скорее всего, не представляет, что за этим стоит.

Поэтому мы решили объединиться группой взрослых, чтобы создавать для своих детей это пространство, где к одной маме мы пойдем в театр (и поймем, что такое театр, изнутри), а с другой мамой, скажем, печем пиццы. Или вот эта мама учит нас английскому, а этот папа играет на гитаре, когда мы ходим в поход. 

– И на какой стадии проекта вы сейчас находитесь?

– Уже собралась группа родителей, которые готовы этим заниматься. Поначалу все было сумбурно, много идей, предложений. Но сейчас мы небольшим составом встречаемся раз в неделю, чтобы все это систематизировать и сделать план на следующий год.

Для начала мы определили несколько точек в году, вокруг которых будем строить наше взаимодействие. Эти точки, как правило, праздники – общегосударственные или придуманные нами. Но цель не собраться и попраздновать – это уже конечная точка: для нас ценна сама подготовка.

Скажем, в городе идея праздника урожая теряет смысл, но мы с детьми планируем совместную поездку к бабушке, которой сможем помочь собирать урожай, сварим варенье на зиму – и тогда этот праздник приобретает иной смысл. При этом структура открытая, зоны ответственности распределены так, чтобы каждый взял сколько сможет.

Есть в нашем проекте и люди с педагогическим образованием, есть желающие заниматься именно обучением письму, математике. Еще в планах хор, английский язык и много рукоделий. Если у детей появится запрос на обучение чему-то, в чем никто из родителей не компетентен, мы можем пригласить такого специалиста на какое-то время. И, например, погрузиться в профессию фотографа или кондитера.

Есть у нас и опытные консультанты из дружественных подобных проектов в Литве, Украине и России. Нам есть с кем советоваться, обращаться с вопросами по настраиванию правильных взаимоотношений.

«Люди становятся все более открытыми: во многих профессиях лучше пойти к кому-то в подмастерье, например к системному программисту, – так получишь гораздо больше и гораздо быстрее».

– И как вы думаете, куда этот проект будет развиваться? В отдельную школу?

– Вообще, я буду рада, если это будет не огромный проект, а небольшая инициатива. Ну и пусть таких инициатив будет много в разных концах города, в разных городах. Мы готовы поддерживать новые инициативы.

На самом деле информации очень много, и найти близких по духу людей становится проще. Главное – чтобы каждый, кто приходит в подобные проекты, был готов брать на себя ответственность за определенный участок. Сложно договориться сразу с большим количеством людей. А вот если в нем 10-20 семей, то можно разобраться, кто что предлагает и кто берет на себя за это ответственность.

Еще очень важно выстроить правильную коммуникацию на начальном этапе – может быть, тогда можно сделать и что-то более глобальное. Мы недавно ездили в лагерь вальдорфской школы в Литве, начиналась она с 10 семей. Теперь, через 5 лет, там уже больше 100. Мне очень понравилась их организационная структура: есть фонд, состоящий из родителей и педагогов, которые берут на себя ответственность за принятие решений. Там есть финансовая группа, педагогическая коллегия, транспортная группа, группа с дошкольниками.

– И все-таки есть и формальная сторона образования – скажем, как ребенку сдавать ЦТ? Есть же программы.  

– Когда ты уже созрел, если у тебя все нормально с твоими привязанностями и интересами и тебе ничего не надо никому доказывать, то, думаю, за год-два ребенок может освоить базовый уровень знаний, необходимый для ЦТ.

Опять же, если ребенок будет видеть в этом смысл. Люди становятся все более открытыми: во многих профессиях лучше пойти к кому-то в подмастерье, например к системному программисту, – так получишь гораздо больше и гораздо быстрее. Все стремительно меняется в XXI веке, и 5-летнее обучение в университете тоже вызывает вопросы. В любом случае туда есть смысл идти, только когда уже представляешь, зачем тебе эти знания нужны. Просто если человеку что-то нравится, то он сам в это углубляется, запоминает, берет с собой в жизнь. А то, что чуждо, – хоть с бубнами пляши, но он сдал и забыл. А какой в этом смысл?

– Но в целом вы прогнозируете более открытый мир, где традиционное образование не будет такой уже ценностью?

– Эти процессы уже происходят. Скажем, есть онлайн-проект «Универсариум» – там лекции читают профессора, директора музеев, талантливые педагоги. Мы там недавно с детьми брали курс по мультипликации, в котором можно научиться всему: от истории мультипликации до самых современных средств обработки видео. И это в русскоязычной среде, не говоря про англоязычную – там уже сейчас университеты с мировым именем открывают общий доступ в свои библиотеки, можно брать отдельные курсы из самых разных профессий, слушать вебинары, сдавать тесты, получать сертификаты. Да и в Минске уже есть альтернативы – скажем, «Летучий университет» меня очень впечатлил.

И все это варианты развития событий, которые отнюдь не упираются в ЦТ и пять обязательных лет в университете.