«Врачи говорили: лечи голову». Каково это – жить с расстройством пищевого поведения? Обязательно почитайте эти две истории

Орторексия и булимия: тут две истории минчан, которым с ними столкнулись. Каково это – жить с нездоровой тягой к здоровому питанию или с психологическим голодом и перееданием? Смотрите видео.

«Приходилось просить девушку, чтобы она сходила за уколом в аптеку»

АНАТОЛИЙ

 

– Для меня спорт с детства всегда был чем-то, что делает меня здоровее. Мне нравилось, что ты такой вот можешь пробежать, залезть куда-то: «быстрее, выше, сильнее». Но самоцели стать сильнее или сделать себе красивое тело у меня не было. И когда я смотрел на качков, я говорил: «Ужасные ребята, фу, дураки, бицепсы качают – а толку?»

Потом я проходил по вокзалу в Минске – тогда еще наш старый вокзал был, там наверху было много роллет – и увидел журнал Muscles and Fitness. И там был такой красивый неперекачанный мужчина, фитнес-модель, у которого был обалденный пресс. И я сказал: «Вот я себе хочу такое». И просто ушел в фитнес

Красивое тело добавляет уверенности в себе. Я хотел красивое тело, чтобы я мог выйти и показать себя. Чтобы я выходил на сцену – на меня смотрели и восхищались мной. Тогда мне казалось, что фитнес – это тяжести, подготовка к соревнованиям… Ты поднимаешь штангу, берешь максимальный вес и стараешься, надрываясь, поднять его над собой. В итоге я шесть раз травмировал позвоночник, поясничный отдел. Надеюсь, что все-таки в старости я буду ходить на своих ногах. Но травмировался я серьезно: домой приходил еще, а потом ложился и не мог встать с кровати. Мне приходилось просить девушку, чтобы она сходила за уколом в аптеку, потому что нужны были обезболивающие и противовоспалительные.

«Слышу щелчок – и у меня отрывается мышца»

– Все потому, что я посмотрел в интернете ролики, в которых говорилось, что становая тяга и присед – самые мощные упражнения, которые растят мышечную массу. И я думал, что если возьму максимальный вес, то уже завтра у меня вырастут мышцы. Поэтому я травмировался в приседе, в становой тяге, в жиме лежа, в жиме стоя – и мне говорили: «Да не надо тебе это, делай другие упражнения, меньше веса, делай больше повторений». Это уберегло бы меня от травм, но нет, я ведь прочитал, это же научно доказано!

И в один прекрасный момент на тренировке я просто слышу щелчок – и у меня отрывается мышца. Сам отрыв – это не больно. Это как если взять толстый жгут, растянуть его, и когда он рвется – это вот такой звук, такой щелчок. Но потом идет, я не знаю, выброс каких-то гормонов, и ты потихоньку начинаешь уплывать и терять сознание.

Было страшно ехать к врачу: я не хотел слышать диагноз «у тебя оторвана мышца, и тебе, друг, ее никак не присунуть обратно, только операция». А на кону стояла поездка в Германию на всемирно известную выставку FIBO, где собирались все топовые спортсмены. Мне так хотелось тоже там быть среди них! Потом были три поездки на гастроли в Европу. И пришлось все это отменить, отказаться и лечь на операцию. И вот здесь начался мой, наверное, интересный путь в плане питания и спорта.

«Больше мы тебя не будем оперировать, ходи как есть»

– Когда вышел из больницы, мне казалось: все, две недели – и я смогу тренироваться, быстро вернусь в зал. Потому что очень боялся – вот этот больной страх! – потерять форму. И какое было разочарование, когда я понял, что рука работает только как крыло у птенчика, она не может даже подняться. И я думаю: ну все, конец. Депрессия. Голова думает, чем бы занять себя.

Решил пробежаться вечерком спустя месяц после операции. Спотыкаюсь, не отбежав, наверное, даже 500 метров от дома, падаю на больную руку. И, соответственно, опять рву мышцу – не полностью, но рву сильно. Когда пришел к врачу, он посмотрел на меня и говорит: да-а-а, у тебя еще рана не зажила, больше мы тебя уже не будем оперировать, ходи как есть.

«Безумно злит, когда тебе говорят, что ты больной на голову»

– Ничего не оставалось, как начать экспериментировать с питанием. В детстве я ел все подряд, ел сосиски, майонез, макароны – в принципе, что давала мама, то и ел. В то время у нас вообще не было культуры питания. Когда я начал экспериментировать с питанием, у меня не было четкой цели, как это делать. Начал с того, что убрал все мясо и белок. Решил, что, если буду питаться крупами и бобовыми, они дополнят друг друга по аминокислотному составу и якобы я получу полный спектр аминокислот.

Но я не учел того, что мой желудок не выдержит. Он не привык так питаться. Я начал худеть, и при этом начали гореть мышцы. Голова моя перестала соображать. Я сразу не обращал на это внимание, мне казалось: ну, просто усталость. На самом деле от нехватки витаминов, минералов и питательных веществ я потихоньку стал подтупливать. Стал более рассеянным, перестал запоминать информацию. Так я уже питался, наверное, на протяжении трех месяцев. Люди подходили и говорили: «Ты что, болеешь?» Это очень раздражало. Я понимал, что у меня мышцы, я похудел сильно, но они говорили: «У тебя болезненный вид». Это так давило на психику. Это загоняло в еще больший стресс.

Потом я стал вообще экспериментировать. Подумал: голодание очищает, надо почистить печень и еще что-то, можно поесть один раз с утра и больше ничего не есть. Потому что я слушал разные блоги, читал разные книги, где рассказывалось о том, что это полезно, это помогает, это оздоравливает тебя, ты становишься лучше, чище, твои органы просто начинают работать на 200%, у тебя появляется море энергии…

Но, к сожалению, этого не произошло. Куча бобовых, когда желудок не выдерживает… Неудивительно, что в конце концов он у меня сломался. Я поел, пошел на тренировку, и еда не уходит ни туда, ни обратно, она стоит. Ну, думаю, ладно, пройдет. На следующий день то же самое. Потом поднимается температура, и потом, наверное, недели три мне было просто плохо: жжение, я мучался, ничего не проходило. И все, с того момента два года я не мог вылечить желудок.

Был даже период, когда я ночью не мог заснуть из-за того, что у меня было сильное жжение в желудке. Я ничего не ел, ложиться я не мог, мне приходилось подушки класть так, чтобы спать примерно под 45 градусов. Это было очень мучительно, но врачи говорили, что я здоров. Я глотал зонд, они говорили: «У тебя там обычное покраснение, лечи голову». Конечно, это безумно злит, когда тебе говорят, что ты больной на голову. То есть они говорили косвенно и мягко: «Это твоя психосоматика, тебе надо разобраться с собой, успокоиться, убрать стрессы». Но я воспринимал это все как «ты больной на голову, что ты нам рассказываешь?». И я думаю, что это действительно была психосоматика. Сейчас я с ними согласен.

«Могу сказать точно: у меня была легкая степень орторексии»

– Переломный момент в моей жизни настал, когда мне стало совсем плохо. Я понял, что это уже дно, что следующий шаг – это либо я попадаю в больницу и жду, когда за мной придут из соседнего отдела и скажут: «Все, заказываем себе место на кладбище». И в тот момент, когда я уже был в отчаянии, я подумал: да пошло оно все, верну-ка я себе… мяска поем, порадуюсь. Может, мне легче как-то будет? Я попробовал взять и запечь свиную полендвицу. Съел кусочек, и мне так хорошо стало! Спустя несколько лет. То есть я почувствовал, что у меня есть силы.

И вот потихоньку с того момента я стал осознавать, что для каждого человека питание – это индивидуально. Кому-то действительно может быть хорошо без мяса, а кто-то должен к этому прийти постепенно, годами. То есть это не просто «сегодня ем, а завтра не ем». Должны пройти годы, чтобы организм мог адаптироваться. И кроме того, ты должен осознать, какие витамины и минералы надо принимать и, возможно, дополнительные аминокислоты, чтобы твой организм нормально функционировал.

Я могу сказать точно, что у меня была легкая степень орторексии – болезненного отношения к здоровому питанию. Я настолько начитался, наслушался, что у меня «крыша на этом подвернулась». Мне всегда хотелось мгновенного результата. И это очень сильно влияло на мое фанатичное отношение как к тренировкам, так и к еде.

Сейчас я понимаю, что результат требует времени. То есть если ты правильно питаешься, делаешь адекватную нагрузку, то автоматически ты и здоров. Ты будешь держать себя в рамках нормального здорового питания и образа жизни. Ты должен и бегать, и прыгать, и поднимать тяжести, и делать многоповторные упражнения. Чем разностороннее ты в фитнесе, тем лучше реагирует твое тело на нагрузки и тем лучше оно вообще адаптируется к стрессу.

Но, конечно, у меня есть страх. Страх потерять кубики пресса, страх набрать лишний вес, страх, что у меня появится целлюлит, как у девушки. Этот страх все равно где-то сидит.

Я хочу, чтобы мое тело всегда оставалось спортивным, потому что у меня есть страх, что меня бросят. Мне скажут: извини, до свидания. Что та девушка, которую я люблю, скажет: нет, дорогой, ты изменился, я больше не хочу с тобой быть.

«Я сразу бежала блевать. Вот прямо так»

ЖЕНЯ

 

– Я шла в туалет и просто тошнила. Это могло происходить раз в несколько дней, или пару раз в неделю, или раз в неделю. А иногда это случалось прямо каждый день, и по два раза. Просто потому, что, что бы я ни съела, я сразу бежала блевать. Вот прямо так.

В школе с самого начала и до старших классов я всегда себя чувствовала красивой и привлекательной. В этом не было проблем. Ситуация изменилась в университете начиная с четвертого курса. И я это связываю с тем, что у меня нарастала нагрузка, и на тот момент у меня были отношения с молодым человеком, которые стали, как я считаю, триггером того, что случилось потом.

Со стороны моего молодого человека был акцент на том, что ему нравятся худые, высокие девушки. Когда он описывал кого-то, кого он считал красивым, каждое его описание начиналось со слов: «Ну, такая худая, высокая». И я понимала, что, блин, опять вот это, для него это очень важно было. И в связи с этим начались проблемы с моим отношением к еде.

«Ела два хлебца с чаем и считала, что это нормальный обед»

– Я начала себя ограничивать в еде: ела два хлебца с чаем и считала, что это нормальный обед. Мне нормально, достаточно. И потом могла какое-нибудь яблоко съесть. Какой-то творог немножко. И так это переходило в следующий день. На следующий день тоже могла чуть-чуть поесть. И спустя уже два мой организм говорил: «Все, хорош, мы сейчас будем есть все подряд». Я могла есть суп прямо из кастрюли, потому что я не знала, сколько мне надо, а мне хотелось много.

Но чувство насыщения не приходило, потому что я была психологически голодна уже к тому моменту. Ты несколько дней мало ешь, и потом тебе кажется, что ты сейчас съешь просто все, – ты и начинаешь есть все. Потом, не знаю, какой-то бутерброд, потом еще куча сладкого, и все это в один присест. Ты ешь до того момента, пока тебе уже не становится прямо плохо. И, естественно, после этого появляется чувство вины. Понимание, что ты натворил. Я шла в туалет и просто тошнила.

Каждый раз, когда это происходило, я себя ненавидела. И каждый раз я старалась думать о том, что это последний раз. Типа завтра все будет нормально. Но каждый раз происходило снова так: я не ем, потом у меня это нарастает, голод, тревога, эмоциональное напряжение. И я срываюсь. Потом иду в туалет блевать. И понимаю, что опять это произошло. Такой бег по кругу. И это прямо плен, потому что меня ни на что больше не хватало, все мои мысли были захвачены этим образом моего тела: что я ем, как я ем, когда я ем. Как сделать так, чтобы я не переела? И в то же время эти срывы все равно случались постоянно.

«Никто не знал, даже лучшие подруги»

– Вообще с того момента, как пиково снизился вес, он поднялся всего, наверное, на килограмма 4-5, не сильно. По сути дела, для людей со стороны это было вообще незаметно. Мои одногруппники, безусловно, замечали, что я мало ем в обед, часто подкалывали меня. Ну, это было по-доброму. Они понимали, что, наверное, мне так комфортно. То есть никто не акцентировал на этом внимания.

И мои родители не знали об этом, несмотря на то что я жила весь этот период времени с ними. Это было так забавно, я не понимала, как они могут этого не замечать. По крайней мере, ни разу мне не было сказано ничего на этот счет: ни насчет того, что исчезла половина содержимого холодильника, ни насчет того, что Женя идет в свою комнату в полдвенадцатого ночи с кучей бутербродов. Почему-то считалось: ну, ребенок просто хочет поесть. Никто не знал, даже лучшие подруги, потому что вся эта история была окутана не только одиночеством, но еще безумным чувством вины и невероятного стыда за себя. За то, как я живу, за весь этот ад, в котором я живу.

«Ирония в том, что я врач»

– На работе у нас есть достаточно сильный диуретик. И я приходила на работу, просто заходила в процедурную, брала две ампулы, выпивала их, чтобы выходила из меня вода хотя бы. Да, это все тоже было.

Ирония была в том, что я врач, и мне всегда казалось, что я с этим справлюсь самостоятельно – вообще «изи». Я все знаю, я прекрасно знаю физиологию, я знаю психологию и психиатрию, которую мы тоже когда-то проходили. И мне казалось, что, вообще-то, все правильно, но надо просто как-то разобраться с этими перееданиями. Я уже приспособила свою жизнь под это. Я уже понимала, что это как будто бы часть меня, она со мной будет. Похоже, что она никуда не денется. Ситуация, собственно, и не менялась, пока у меня не появилась помощь извне.

Это вышло наружу только тогда, когда я начала жить со своим будущим бывшим мужем. И, видимо, он был более наблюдательным, чем мои родственники. Потому что в один момент он подошел ко мне и сказал: «Женя, у нас проблемы?» Это был безумно сложный момент для меня. Во мне было столько стыда, я просто разрыдалась. Я не могла говорить.

Я призналась ему, что да, у нас проблемы и что я с этим живу уже давно. Я очень благодарна ему, что он понял меня и не отверг. Это самое удивительное: я была уверена, что ни один человек не вынесет такого чудовища, как я, узнав об этом ужасе. И тогда мы стали вместе искать выход из этой ситуации.

Я нашла психолога – девушку, которая живет в Греции. Она сама бывшая булимичка. И я доверяла ей, потому что на тот момент у нее уже был достаточно большой опыт лечения других людей и психологическое образование. Онлайн-курс длился четыре месяца. Он состоял из множества различных заданий, что-то надо было прописать из прошлого.

Например, надо было представить то, где находится эта твоя булимия в теле, какая она. Было много упражнений, которые помогали понять, принять это. Потому что было очень важно принять, что это есть и дальше надо с этим что-то делать. Она предупреждала, что это не уходит сразу. Это уходит постепенно: раз в два дня, раз в три дня, раз в неделю, раз в две недели. Это вот так постепенно, плавно уходило.

«Иногда я все равно выбирала пойти и нажраться»

– Это было непросто. Каждый раз у тебя есть возможность выбора. Я поняла, что это про мои эмоции, про мое тело, про мои желания. Я могу свои эмоции и желания по-разному реализовывать. Могу пойти поесть, а могу встретиться с друзьями, дать отдых своему телу, потому что оно устало. А раньше у меня всегда был как будто бы один механизм. То есть я устала, я нервничаю, я злюсь – я иду и делаю вот так. А теперь у меня был целый ряд вариантов и инструментов, как я могу поступить. И да, иногда я выбирала все равно пойти и нажраться, но в другие моменты я выбирала что-то другое. Этих моментов становилось просто все больше и больше. И это было прекрасно.

Примерно четыре года назад все как-то восстановилось, но все равно на протяжении этого времени у меня были разные жизненные ситуации. До сих пор я понимаю, что, когда мне сложно эмоционально или я безумно уставшая, я каждый раз думаю: «Так, я должна сделать вот это. Но я могу сделать вот это и вот это». Этот вариант все равно есть. Просто я выбираю другой вариант. Но он все равно есть, потому что моя психика так устроена, что у меня всегда есть этот быстрый вариант. Но я понимаю, что есть и другие механизмы.

И были моменты, когда я понимала, что меня поднакрывает, еще чуть-чуть – и я могу выйти из своего равновесного состояния. Это такая вещь, которую нужно все равно отслеживать, контролировать. Нет такого, что все: ты здоров. Это как с алкоголем, мне кажется.

«Оказалось, у двух моих подруг было то же самое»

– Сейчас достаточно много вариантов помощи, в том числе в интернете. Есть психологи, психотерапевты, которые работают с проблемами расстройства пищевого поведения. Они об этом очень много пишут, специализируются на этом.

Когда я вышла из этого, я начала об этом говорить своим подругам, и оказалось, что у двух моих подруг – очень близких! – было то же самое. Просто это было в меньший период времени. У кого-то это длилось год, у кого-то полгода, но это было все равно.

Поэтому важно понимать, что помощи в этом достаточно много. Пока не встретила своего психолога, я чувствовала, что я одна такая, что в тотальном суперодиночестве. Мол, все остальные люди нормальные, правильные, у них все хорошо, и ни у кого больше нет таких проблем.

Но, как это ни странно, я могу сказать: несмотря на все эти адовые годы, я благодарна тому, что это случилось. Это меня как-то «развернуло» к себе. Я стала больше к себе прислушиваться, понимать, чего я хочу, чего не хочу, как на меня влияет окружение или какие-то действия. То есть появилась какая-то большая чувствительность.

Перепечатка материалов CityDog.io возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.

Фото: Unsplash.com, архив героев. Видео: YouTube.com.