«Решила притвориться, что я умерла». Минчане о самых тяжелых расставаниях в своей жизни

Валерия, 23 года

– Очень неловко и стыдно теперь вспоминать, как я расходилась с первым парнем. Мы долго встречались, три года были вместе. Я уже думала, что выйду за него замуж. Мы начали встречаться еще в школе, а потом продолжили в университете, хотя учились в разных вузах. После того как началась учеба в универе, мы стали намного реже видеться, потому что у нас были разные смены. Он учился утром, а я – по вечерам. Жить вместе было негде, снимать жилье не могли по финансовым причинам. В итоге мы проводили вместе выходные, но в будни почти не виделись.

Однажды он мне позвонил и сказал, что собирается поехать с друзьями куда-то на все выходные. Я очень разозлилась: и так редко видимся, а он еще уезжает. Нет, я не была против того, чтобы он проводил время с друзьями. Просто я ожидала, что он позовет меня с собой.

В общем, мы поругались. Он поехал с друзьями, а я пошла на вечеринку с подругами. Специально выкладывала весь вечер фотки, чтобы его задеть. Думала, что он начнет звонить или хотя бы напишет что-то, хоть приревнует. Но была тишина – он не звонил. Я подвыпила, и у меня включились «пьяные тарифы» – я стала звонить сама. Ничем хорошим такие звонки никогда не заканчиваются. Это можете у любой девушки узнать.

Мы разругались еще больше. Он обозвал меня легкодоступной, я послала его на три буквы. Несколько раз он бросал трубку, а потом перестал поднимать: и просто сбрасывал, потом выключил телефон. Это сейчас я понимаю, как это было унизительно и гадко. Тогда я все это воспринимала иначе.

Когда я протрезвела утром, у меня, наоборот, включилась гордость. Всю неделю я ему не звонила, думала – пускай сам извиняется. Но он тоже не звонил. В выходные я решила предпринять первый шаг и просто написала ему под предлогом, что у него осталась какая-то моя вещь. Он прочитал и ничего не ответил. Я была возмущена, бесилась, прямо помню, как психовала. А вечером мне позвонил его друг, подошел и отдал ту вещь, о которой я писала. От этого же друга я узнала, что мы расстались.

Я, честно говоря, была в шоке. Мы и раньше ссорились, но до расставаний дело не доходило. Я была уверена, что он просто показывает мне, что не надо себя так вести и провоцировать его. Я пыталась выяснить отношения: звонила, писала, приходила к дому. В общем, вела себя как типичный подросток. Когда я поняла, что мои агрессивные действия не работают, я решила действовать иначе. Писала ему уже ласково, извинялась.

Он продолжал игнорировать. Я решила пустить в ход тяжелую артиллерию: сделала несколько откровенных фотографий и отправила ему, написала, что скучаю. После этого я ожидала хоть какой-то реакции. Но он добавил меня в черный список в соцсети. А когда я звонила, вызов сразу сбрасывался.

Так продолжалось несколько недель. А потом моя подруга рассказала, что видела его с другой девушкой. Я так плакала, так переживала. Но зато после этой новости у меня как отшибло – я больше не писала и не звонила.

Сейчас смешно уже вспоминать, но тогда такое горе было! Кстати, тот парень мне сам потом написал, предлагал встретиться. Но я уже, конечно, не хотела ничего о нем знать и слышать. Честно говоря, я думаю, что многим девушкам просто нужен в жизни такой опыт, чтобы начать разбираться в людях. Мне казалось, что если мы долго вместе – все, значит, он меня любит. Но на самом деле любовь выражается не в количестве месяцев вместе, а в отношении. Теперь я это понимаю.

Евгений, 30 лет

– С Элизабет мы познакомились 10 лет назад в Минске: она вместе с группой норвежцев приехала учить русский язык. Русский она еще знала плохо, а я без разговорной практики не справлялся с английским. Но мы старались.

Как-то мы устроили шашлыки в лесу, и я решился – нужно было сказать Элизабет о моей симпатии и предложить встречаться. Я попросил одного товарища из группы написать мне пару фраз на норвежском и заучил текст. Там все было просто: «Ты мне нравишься, я хочу с тобой встречаться и поцеловать тебя». Я долго не решался подойти и начать разговор, но мой друг выдал очень верную мысль: если не подойду я, подойдет кто-нибудь другой. И я решился. Сказал. Несколько мгновений Элизабет смотрела на меня с недоумением, а потом просто поцеловала. Так у нас все и началось. Спустя несколько лет она мне призналась, что это был худший норвежский, который она слышала.   

Долгое время мы жили вместе в Минске. Но, конечно, со временем у Элизабет появилась тоска по родине, она решила возвращаться в Норвегию. Еще два года мы поддерживали отношения на расстоянии: я копил по несколько месяцев, чтобы съездить к ней на пару недель. При этом и я, и, как я уверен, она хранили друг другу верность.

После очередного моего приезда Элизабет сообщила мне, что беременна. Это было неожиданно, но морально я был готов. Я сказал ей, что она вольна сама решить, как поступать: делать аборт или рожать. Элизабет решила, что хочет ребенка, – я был готов к любому решению. Все 9 месяцев беременности меня не было рядом с ней, я решал вопросы в Минске: уволился с работы и готовился к тому, чтобы перебираться в Норвегию. Элизабет было очень тяжело, она нуждалась в поддержке и близком человеке, но она стойко справлялась. Я приехал буквально за неделю до родов, у нас родилась дочь – Петра.  

Но после рождения Петры отношения у нас не заладились. У нас исчезла сексуальная жизнь. Элизабет говорила, что устала, не хотела об этом говорить и ничего обсуждать. Я понимаю, что это была психологическая проблема, но решать ее она никак не хотела – просто оставила все как есть. Я тоже в конце концов отступил и перестал пытаться.

Я по натуре спокойный человек, но, когда меня начинают пилить, я просто замыкаюсь и стараюсь максимально отстраниться от раздражителя. Так и произошло. Элизабет было тяжело: она ухаживала за ребенком, справлялась со всеми бытовыми вопросами, к тому же после родов у нее были проблемы со здоровьем. И, конечно, она срывалась порой. Я же старался держаться как можно дальше от всего этого, не хотел конфликтов. В итоге мы просто перестали разговаривать. Мы не обсуждали проблемы, не решали вопросы – просто пустили все на самотек.

Через два года совместной жизни мне наконец выдали вид на жительство. И я смог выехать за пределы страны. Конечно, я сразу поехал в Минск. Три недели мы гуляли с друзьями, отрывались и проводили все время вместе. Один мой друг познакомил меня с приятной девушкой, и мы начали активно общаться. Я рассказывал ей о своей жизни, она меня поддерживала и понимала, да и вообще очень мне понравилась. Тогда-то и начали закрадываться сомнения в том, стоит ли сохранять отношения с Элизабет. Вернувшись в Норвегию, я все больше стал убеждаться в том, что мы с женой зашли в тупик. Никаких подвижек, никаких улучшений, даже обыкновенного разговора не получалось. Мы не общались. Мы жили вместе, спали в одной постели, но, кроме дочери, нас ничего не связывало. Мы были чужими людьми, которые остаются вместе только из-за ребенка.

Элизабет узнала о том, что я продолжаю общаться с девушкой из Минска. Ее, конечно, это очень расстроило. У нас случился скандал. Я видел, что небезразличен, и решил попытаться сохранить семью. Несколько месяцев я терпел, но потом понял, что не могу. И я сказал Элизабет, что ухожу. Еще какое-то время мы жили под одной крышей, затем я снял квартиру – и съехал.

Норвежцы удивительные по темпераменту и менталитету люди – они невероятно терпеливые. Семьи здесь рушатся, по-моему, только в крайних случаях. Они всегда ждут до последнего и каждый раз дают партнеру шанс для исправления.

Меня поразило, что есть специальная служба, которая помогает людям цивилизованно расходиться. Мы с Элизабет даже не регистрировали официально свои отношения, но нам все равно помогли: разграничили степени и сферы ответственности, определили, как мы будем общаться ребенком. С нами проводили беседы, разбирали ситуации – мы были полностью готовы к тому, чтобы жить отдельно. Кстати, если бы дочь осталась со мной – а такой вариант был, – то Элизабет платила бы мне алименты. Но я решил, что ребенку все же лучше быть с матерью.

Я знаю, что Элизабет обращалась за специализированной помощью к психологу. В Норвегии это обычное дело, многие так поступают. Расставания у них воспринимаются остро, поэтому нужно, конечно, позаботиться о том, чтобы пережить ситуацию. У нас такого нет. У нас разводов уже каждый год больше, чем браков. И люди понимают, что сейчас другое время и разойтись, развестись – это нормально.

Я же справился сам. Хотя, скажу честно, несмотря на то, что я сам был инициатором разрыва, мне тоже было больно. Моментами мне хотелось кричать. Но я понимал, что возвращение ничего не даст. Лучше я буду счастлив с кем-то еще, а она с кем-нибудь другим.

Сейчас я продолжаю жить в Норвегии, но часто приезжаю в Минск. Мы с Элизабет научились снова общаться: теперь разговариваем спокойно, очень много говорим о дочери. Многие были в шоке от того, что мы разошлись, кто-то не одобрял моего решения. Это их право, я понимаю. Но мне кажется, что это был единственный нормальный выход. Сейчас я полностью справился со случившимся: вижу и свои ошибки, и ее.