Вместе с Samsung продолжаем проект «Арт-актив» о современном белорусском искусстве. Мы выбрали художников, иллюстраторов и фотографов, которых заметили в родной стране и за ее пределами, и знакомим вас с их творчеством. Сегодня говорим об особенностях белорусского стрит-арта с Евгением Матюто, который сделал самый известный мурал на Октябрьской.
Краткое содержание:
- Про вандализм и испорченные работы: «Это не мое дело. Влезаешь в городское пространство – будь готов к ответной реакции»
- Про подростковые граффити и работу с детьми: «Я хотел сделать фасад на Vulica Brasil в похожей технике, но психология взрослого уже совсем не та»
- Про нелегальные граффити и правило плохого и хорошего полицейского: «В опорный пункт за стрит-арт меня забирали только один раз»
- Про сообщество Signal и первый альманах о стрит-арте: «У нас начались недопонимания из-за денег – никаких денег, конечно, вообще не было»
- Про этнику в творчестве и возможность заработать на искусстве в Беларуси: «В лучшем случае это принесет столько, сколько можно будет вложить в другой проект»
Евгений Матюто
Белорусский стрит-арт-художник, муралист. Учился в художественном училище имени Глебова на отделении «Cкульптура», окончил Белорусскую академию искусств по специальности «Скульптура». Автор одних из самых известных минских муралов («Гусляр», «Руки творца»), сооснователь сообщества стрит-арт-художников Signal, преподаватель детской Школы архитектурного мышления. Создавал работы не только в Минске, но и в Варшаве, Вильнюсе, Гданьске и Санкт-Петербурге.
Про вандализм и испорченные работы: «Это не мое дело. Влезаешь в городское пространство – будь готов к ответной реакции»
Евгений предлагает нам встретиться на Октябрьской: сегодня он здесь не только ради интервью – надо отреставрировать одну из своих работ.
Когда-то «Солнцеворот» выглядел совсем по-другому, да и появился он тут в 2016-м спонтанно: оставалась краска, плитка и свободное окошко в здании, за которое в то время активно взялись местные стрит-артеры. По итогу работа, сделанная в рамках тогдашней Vulica Brasil («Вуліца Бразіл»), прожила спокойно относительно недолго. Спустя год с нее содрали первый кусочек плитки, а перед фестивалем этого лета пропали и все остальные: «Может, на сувениры растаскали», – смеется художник.
– Как реагируете, когда такое происходит с работами?
– А никак. После того как я их доделал, они живут по своим правилам – правилам улицы. Так что, если обвалится стена, приедут закрашивать коммунальщики или начнут вандалить подростки – это уже не мое дело. Влезаешь в городское пространство – будь готов к ответной реакции: в любом случае найдутся люди, которые с тобой не согласятся и захотят об этом заявить.
На самом деле реакцию заранее не угадаешь: бывает, что-то без изменений висит годами, а бывает, художник закончит работу ночью, сходит домой за фотоаппаратом, вернется на место – а там уже все закрашено.
Я к такому отношусь спокойно. Но иногда обновляю свои работы, обыгрываю чужие дополнения и наблюдаю, что будет дальше. А на вот эту решил приклеить плитку, которая как раз завалялась дома после каких-то проектов: людям нравилось – пусть будет красиво.
Про подростковые граффити и работу с детьми: «Я хотел сделать фасад на Vulica Brasil в похожей технике, но психология взрослого уже совсем не та»
Свое первое граффити Матюто сделал в 2001-м – и его до сих пор можно увидеть в родной художнику Лиде. Тогда одноклассница показала Жене обложку альбома Децла с оранжевым ромбом и попросила нарисовать такой же.
Парень сделал работу – и понеслось: стал рисовать портреты, потом осваивать шрифты, каждый из которых был не похож на предыдущий, начал пробовать себя в фотореализме и объемных фигурах, затем пошли персонажи, трафареты – его интересовало буквально все.
Жене нравилось рисовать на улице: в этом, говорит герой, была «особенная движуха». По вечерам он погружался в граффити, а днем занимался классической живописью: ходил в художественную школу и к репетитору, где преподавали основы композиции, скульптуры и рисунка.
В итоге Матюто выучился на скульптора и художника-педагога. И не только продолжил заниматься стрит-артом, но и начал сам преподавать его детям в Школе архитектурного мышления.
– Я сотрудничаю со Школой уже четыре года и веду занятия по теме уличного искусства, в основном по авторским плакатам и наклейкам. Там акцент сделан на то, чтобы дети учились мыслить: мы обсуждаем идеи, придумываем разные подходы, ребята защищают свои работы и потом клеят все это на улице детского стрит-арта – там висит много рисунков, плитка, расписанные виниловые пластинки и гипсовые маски.
Большинству детей, которым я преподаю, по 8–12 лет. В группах от 5 до 18 человек, и иногда это бывает сложно: кто-то шумит, кто-то капризничает, кто-то очень шустрый – все очень разные. Но мне нравится работать с ними и наблюдать, как интересно они мыслят. Дети свободные, не замкнутые и без рамок, поэтому и работы у них действительно очень классные. Посмотрев на них, я даже как-то хотел сделать фасад на Vulica Brasil в похожей технике: мы с другом думали найти наши старые детские рисунки, представить себя маленькими и что-то перерисовать – но это оказалось очень сложно. Психология взрослого уже совсем не та. Не исключено, что скоро я сделаю что-то подобное на основе рисунков моей дочки и моих технических навыков.
Про нелегальные граффити и правило плохого и хорошего полицейского: «В опорный пункт за стрит-арт меня забирали только один раз»
Несмотря на то что «детского» стрит-арта на Октябрьской так и не появилось, один из самых известных муралов улицы все же принадлежит именно Матюто. Того самого «Гусляра» сделали всего за день, но целиком работа была разбита на два сезона Vulica Brasil: каждая стена создавалась в течение 10 дней, а фасад «Семейные ценности» с мужчиной и женщиной сделали дней за пять. Изначально сверху планировали посадить плющ и дикий виноградник, чтобы деревья на рисунке продолжались настоящей зеленью, но то ли растения не прижились, то ли ответственный за их уход человек на это «как-то подзабил».
– Нужно ли согласовывать граффити?
– Нужно. Если дело касается фестивалей, этим занимаются организаторы: макет, предварительный эскиз того, что будет на стене, фотографии нескольких уже реализованных проектов в такой же стилистике и объеме и информация о художнике отсылается администрации объекта и района – остальных тонкостей я не знаю. Естественно, все это не решается сразу: комиссия собирается раз в месяц.
Сам я, если честно, ни разу не проходил эту процедуру от начала до конца. Несколько лет назад мне и еще одному художнику предложили окунуться во всю эту волокиту вместе с корреспондентом – я сначала согласился, но потом подумал, что это слишком сложно, эмоционально, а по итогу время буде потрачено впустую. Например, Митя Писляк как-то раз прошел все эти инстанции – это заняло у него больше трех месяцев.
– Получается, если это не в рамках фестивалей, рисуете нелегально?
– Получается, что так. На Октябрьской, например, та половина работ, которые нефестивальные, не согласована так, как требуют правила.
– Ну на Октябрьской-то ладно – тут, кажется, к такому уже привыкли и закрывают глаза на формальности. А в других местах сложнее?
– Есть такое. На Октябрьской отношение к художникам примерно следующее: «Это ваша песочница, делайте тут что хотите, но за ее пределы не вылезайте». Поэтому с другими местами в городе все иначе. Например, и на Vulica Brasil в этом году возникли проблемы из-за того, что администрация города не разрешила делать часть объектов в центре. Наверное, в этом есть своя логика, и их видение того, как должен выглядеть Минск, не всегда совпадает с нашими свободными формами – но из-за этого остался осадок.
Посмотрите, это панорама! Чтобы всё разглядеть – свайп влево или вправо.
Изображение можно увеличивать. А если у вашего мобильного браузера есть доступ к гироскопу, панорама будет реагировать на движения вашего телефона в пространстве.
Эту панораму мы снимали на Samsung Galaxy S10+. В этом смартфоне набор объективов: телефотографический – для приближения, широкоугольный – для повседневной съемки и ультраширокоугольный – для панорамных пейзажей. А еще смартфон отлично снимает ночью.
– Чтобы не было лишних вопросов, нелегальные граффити лучше рисовать ночью?
– Я рисовал по-разному. Мне бывает в кайф сесть на велосипед и поехать рисовать ночью – в этом есть своя атмосфера. Днем эмоции совсем другие, но тоже классные. Однако днем я делал какие-то быстрые работы, поэтому шанс встретить кого-нибудь был минимальным.
Хотя несколько раз вопросы с милиционерами, которых вызывали прохожие, все же возникали. Их, как правило, всегда двое: хороший и плохой полицейский – серьезно, это классика. Один говорит: «Дома рисуй», – а другой после диалога соглашается, что это красиво, и оставляет в покое. Забирали в опорный пункт меня за стрит-арт только один раз: это было еще в Лиде, когда я был на втором курсе училища и стоял на стреме, пока мой друг рисовал на стене название нашей команды. История этого события вышла знатная: тот рисунок в центре города пришлось закрасить, но потом мы все равно сделали его в другом месте.
– Кроме Минска вы делали работы в Питере, Вильнюсе, Варшаве и Гданьске. Там ситуация со стрит-артом другая?
– Часть работ, сделанных там, тоже была нелегальной. Но в этих городах стрит-артом и граффити занимается гораздо большее количество людей, его много на улицах, да и отношение к этому, наверное, немного другое: есть понимание того, что искусство – это хорошо в любом его проявлении, даже если оно не вписывается в классические рамки.
Это, наверное, вопросы менталитета, открытости и в первую очередь информации, которая крутится вокруг людей. Я рисовал там в 2011–2013 годах, и тогда между Минском и другими городами в этом самом информационном плане была колоссальная разница. Сейчас дела обстоят намного лучше: после таких фестивалей, как Vulica Brasil и Urban Myths («Городские мифы»), в которых приняли участие художники мирового уровня, город кардинально преобразился – но свободы нам, уличным художникам, все равно ещене хватает.
Про сообщество Signal и первый альманах о стрит-арте: «У нас начались недопонимания из-за денег – никаких денег, конечно, вообще не было»
В минской стрит-арт-тусовке Матюто известен не только как автор муралов и граффити, но и как сооснователь сообщества Signal («Сигнал»): из идеи, зародившейся в 2011 году, со временем выросло объединение молодых белорусских стрит-арт-художников, которые организовывали фестивали, лекции, мастер-классы и выпустили первый в стране альманах о белорусском уличном искусстве.
– В 2011-м у нас уже была небольшая тусовка с общими идеями и взглядами. Мы начинали делать разные выставки, соединять художников, дизайнеров и фотографов и задумываться о каких-то более крупных проектах, например о проведении крупного фестиваля по росписи больших зданий. Главной идеей было издать свой журнал об уличном искусстве в Беларуси – до этого ничего подобного у нас не выпускали: было пару попыток, но большого полноценного альманаха так и не вышло.
После одной из выставок проекта BeYo!fest («БиЙо!фест») организатор Олег Ларичев пригласил несколько художников принять участие в образовательном проекте, на котором опытные модераторы помогли создать из наших мыслей полноценный продукт. В течение недели мы детально проработали концепцию и придумали проект Signal. На этом тренинге мы получили приглашение поехать в Варшаву, где обменялись опытом с польскими художниками и создали совместную работу. Все это было организованно белорусом Евгением Гавиным при поддержке института Адама Мицкевича. На проекте «Школа трафарета» мы представили свой проект, наладили обмен стрит-артом с поляками, а они пообещали продвинуть и прорекламировать журнал.
В наших планах было рассказать обо всех художниках, которые рисуют на улицах в Беларуси: собрать самых известных на то время и показать наиболее интересные работы. По итогу журнал получился на 166 страниц. Это был некоммерческий проект: нашелся человек, который выиграл грант и вложился в печатную продукцию, в результате чего мы напечатали 300 копий. Мы раздали по номеру участникам, спонсорам и всем, кто помогал, а небольшую часть продали. Это была крутая работа: мы оказались первыми, кто затронул в своем издании такой пласт современного искусства.
После этого название Signal закрепилось и за нашим сообществом: создали группы в «Вконтакте» и Facebook, куда стали подтягивать людей, начали проводить конкурсы, устраивать фестивали, выставки, лекции и держать связь с художниками из других городов – люди активно вливались, потому что кроме нас такого никто не делал. Занимались этим вчетвером: Олег Ларичев отвечал за рекламу, поиск партнеров и продвижение проекта, я и еще два художника, Дмитрий Dream и Артем Krose, писали статьи в паблик и занимались всем, что связано со стрит-артом.
Это был долгосрочный проект, и в планах было издать и вторую часть журнала о людях, которые первыми начали популяризировать граффити-культуру в нашей стране. Но, когда я писал диплом, в коллективе начались сложности и недопонимания: откуда-то пошла информация, что кто-то из нас зарабатывает на Signal-е деньги и скрывает это от остальных. Никаких денег, конечно, вообще не было, потому что проект не мог принести доход раньше, чем через несколько лет при правильном подходе.
В общем, до второго номера журнала дело не дошло. Мы разделились по два: у Димы с Артемом остался свой Signal, у нас с Олегом – свой. На самом деле это было не совсем корректно по отношению к нашей аудитории – она не понимала, что у нас происходит, и терялась в наших действиях.
Я помогал Олегу еще несколько лет: мы провели несколько выставок, лекций, воркшопов и фестивалей по разным городам Беларуси. Планов было много, но со временем я стал понемногу отстраняться и в конце концов ушел. Какое-то время Ларичев продолжал заниматься этим сам, но около года назад я увидел, что он ищет в соцсетях заинтересованного человека, которому мог бы отдать все наработки. Теперь все мы работаем над индивидуальными проектами, и некоторые из них – отголоски Signal.
Про этнику в творчестве и возможность заработать на искусстве в Беларуси: «В лучшем случае это принесет столько, сколько можно будет вложить в другой проект»
– Отличительная черта ваших работ – этническая тематика. Почему так?
– Мне с детства очень нравились сказки на пластинках, мультики советского периода. А когда я повзрослел, начал увлекаться историей древних цивилизаций по всему миру: читал, смотрел ролики по культуре Запада и Востока и видел много интересного и самобытного. Потом заинтересовался тем, что происходило на наших территориях, и начал искать информацию про Беларусь. По итогу нашел очень многое в архитектуре, сказках, скульптурах – и эта этника начала мне нравиться.
Я понимал, что в таком стиле никто не рисует и это можно круто обыграть. Подметил для себя интересные сюжеты и детали, которые захотел переосмыслить и по-новому показать в своих работах: бородатые дядьки, богатыри, какие-то старцы, орнаменты – мне показалось, что все эти образы было бы круто воплотить. Я начал работать в этом направлении и со временем накопил какой-то набор фишечек, которые использую из раза в раз, – наверное, это и сделало мои работы узнаваемыми. Мой друг вообще шутит, что я стал работать в белорусской стилистике до того, как это стало мейнстримом.
– Другие ваши проекты тоже завязаны на этнике?
– По большей части да: это мой стиль, и я стараюсь его всячески продвигать, поэтому подобные мотивы есть почти во всем моем творчестве.
Например, в проекте «Живые звуки», который начался, когда после создания «Гусляра» меня пригласили оформить клуб «Граффити». Учредитель дал свободу и сказал, что будет круто, если я использую белорусскую тематику и музыкальные сюжеты. Мне очень понравилась эта идея: я начал искать информацию о старинных музыкальных инструментах и о том, как на них играли, – и стал изображать это на пластинках. Сделал около 10 работ, продублироваал несколько сюжетов на стенах, сделал небольшую презентацию этого проекта, куда пригласил музыкантов и друзей, и стал развивать его дальше.
Чтобы рассмотреть работы Евгения, кликните на них:
Даже сувениры, которыми я сейчас тоже занимаюсь, навеяны белорусскими мотивами. Так как я занимаюсь скульптурой, мне очень хотелось поработать с объемом – и я сделал гриб-копилку, прототип которого – советский мультик про старичка-боровичка. Сейчас их четыре штуки – у каждого есть свой образ, цветовое решение и имя, а самый первый стоит в «Моби Дике». Мне нравится, что получился такой детализированный народный персонаж, а скоро я планирую выпустить и серию сувенирных домовых.
– Сувениры для художников – это способ подзаработать на туристах и любителях белорусской тематики или просто еще одно проявление творчества?
– Много на этом не заработаешь, так что доход – не цель. В некотором роде это реклама своего бренда, но по большей части мне просто хочется делать достойную сувенирную продукцию.
В лучшем случае это принесет столько, сколько можно будет вложить в другой проект. Например, в принты для маек: у меня давно есть желание сделать несколько коллабораций с LSTR («ЛСТР»), но пока не доходят руки. В целом художнику заниматься и творчеством, и коммерцией очень сложно, поэтому тут вопрос не в заработке.
– А можно ли в Беларуси вообще заработать на искусстве?
– Рынок у нас не развит, поэтому я зарабатываю коммерческими проектами. Конечно, очень круто, когда к тебе обращаются заказчики и просят делать что-то для них в стиле твоих работ, как это было с «Граффити», «Лаўкай», «Моби Диком» и фасадом «Руки творца» на Ольшевского. Но таких всего процентов пять из всех проектов – чаще приходится подстраиваться под заказчика. А вот продажа авторских произведений художников у нас пока только на начальных этапах. Но, я думаю, это вопрос времени: искусство в Беларуси развивается, так что нужно просто немного подождать.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Фото: Виктория Мехович для CityDog.by, из архива героя.
ООО «Самсунг Электроникс Рус Компани», ИНН 7703608910
