«Когда сын напивается, начинает ко мне приставать и лапать». Почему пожилые не рассказывают о насилии со стороны собственных детей
Каждая пятая жертва домашнего насилия в Беларуси – пожилой человек. Но о том, что творится за закрытыми дверями, говорить не принято.
Видов насилия над стариками очень много, и наша задача сегодня не рассказать о каждом из них, а поднять проблему и показать весь ее ужас и масштаб – напомнив, что с ней нужно бороться.
Родители, которые и любят, и боятся: «Пару раз я едва отбилась от его лапания»
«Самое ужасное, что, когда сын напивается, он не понимает, что я его мать, и начинает приставать. Мне 60 лет, мой сын – молодой, крепкий, сильный мужчина. Пару раз я чуть отбилась от его лапания. Спасало только то, что он был сильно пьян – я как-то с ним могла справиться. А что, если бы не справилась?..
Конечно, я никогда никому об этом не расскажу – ни подругам, ни милиции. Мне очень стыдно, обидно и очень страшно».
Эту историю во время нашего разговора вспоминает Анна, консультантка общенациональной горячей линии для пострадавших от домашнего насилия 8 801 100 8 801. Она ничем не может помочь таким женщинам: по действующему законодательству страны, специалисты горячей линии не имеют права обращаться в милицию по поводу насилия в семье. Нужно, чтобы жертва сделала это сама. Но практически во всех ситуациях возникает самый главный вопрос:
Конечно, я никогда никому об этом не расскажу – ни подругам, ни милиции. Мне очень стыдно, обидно и очень страшно».
Эту историю во время нашего разговора вспоминает Анна, консультантка общенациональной горячей линии для пострадавших от домашнего насилия 8 801 100 8 801. Она ничем не может помочь таким женщинам: по действующему законодательству страны, специалисты горячей линии не имеют права обращаться в милицию по поводу насилия в семье. Нужно, чтобы жертва сделала это сама. Но практически во всех ситуациях возникает самый главный вопрос:
– «Как я могу заявить на своего близкого человека?» Это же вообще не вписывается в систему мировоззрения многих пожилых белорусов, – уверена психолог организации «Матери против наркотиков» Наталья Кихилевич. – Они воспитывались в другой культуре: «Это мой крест, и мне нести его до конца».
Наталья Кихилевич
По словам Натальи, социокультурное давление не позволяет пожилым людям обратиться за помощью и быть услышанными. И, если у пострадавшего пожилого нет какого-то значимого окружения, он остается один на один с этой проблемой.
– Мы рассказываем обратившимся, что есть возможность вынести защитное предписание, которое обязывает агрессора покинуть совместное с пострадавшим (пострадавшей) жилое помещение на срок до 30 суток или отправить злоупотребляющего человека в ЛТП.
Но матери отказываются, объясняя это тем, что «ребенок же потом на работу не устроится, его на учет поставят». И это несмотря на то, что взрослый ребенок – чаще именно сын – применяет насилие, оскорбляет, забирает деньги, не дает спать – притом что утром ей нужно идти на работу, чтобы и его содержать.
– Мы рассказываем обратившимся, что есть возможность вынести защитное предписание, которое обязывает агрессора покинуть совместное с пострадавшим (пострадавшей) жилое помещение на срок до 30 суток или отправить злоупотребляющего человека в ЛТП.
Но матери отказываются, объясняя это тем, что «ребенок же потом на работу не устроится, его на учет поставят». И это несмотря на то, что взрослый ребенок – чаще именно сын – применяет насилие, оскорбляет, забирает деньги, не дает спать – притом что утром ей нужно идти на работу, чтобы и его содержать.
Вечный вопрос: «Это же мой ребенок – значит, я его так воспитала?»
В 2012 году вместе с международной организацией HelpAge International казахский фотограф Малик Алымкулов сделал серию фотографий, иллюстрирующих, с чем сталкиваются пожилые. На них – старики с плакатами «Когда же мы от тебя избавимся?», «Зачем тебе твоя пенсия? Ты что, заберешь ее в могилу?», «Чего тебе не хватает? Ешь, пьешь за наш счет». В проекте участвовали реальные жертвы домашнего насилия.
Исследователи темы домашнего насилия над пожилыми людьми рассматривали разные факторы риска возникновения насилия. Среди них были и уровень стресса тех, кто ухаживает за пожилыми людьми, и перенаселенность, и невозможность уединения, и деструктивное поведение с агрессией опекаемого, и социальная изоляция пожилых людей, и эмоциональная созависимость жертвы и агрессора.
Исследователи темы домашнего насилия над пожилыми людьми рассматривали разные факторы риска возникновения насилия. Среди них были и уровень стресса тех, кто ухаживает за пожилыми людьми, и перенаселенность, и невозможность уединения, и деструктивное поведение с агрессией опекаемого, и социальная изоляция пожилых людей, и эмоциональная созависимость жертвы и агрессора.
– Есть такие матери, которые готовы положить себя в могилу, лишь бы жил сын. Вот я была из разряда таких мам, – вспоминает Валентина Владимировна.
Ей 73 года. Сейчас у нее проблемы со здоровьем, но она продолжает вести группы поддержки для созависимых людей. Созависимые – это те, чьи жизни целиком зависят от жизни других людей, попавших в зависимость.
Когда Валентине Владимировне было 58, она открыла организацию «Матери против наркотиков», которая поддерживает родственников людей с разного рода зависимостями. Когда-то она дала обещание: если сможет спасти своего сына, будет помогать другим.
Когда сыну Валентины Владимировны было 16, она развелась с мужем. Сын тяжело переживал этот период, рано пристрастился к спиртному.
– Ты живешь в постоянном насилии: словесном, физическом, эмоциональном. Алкоголь делал его агрессивным, мы жили бедно, но он что находил – выносил и пропивал.
– Если сын уснул на площадке – это очень стыдно, но он должен там проснуться. Если проснется дома в постели, никогда не осознает, на какое дно он уже опустился, – рассказывает Анна, консультантка горячей линии. – «Это же мой ребенок, значит, я его так воспитала», – думают многие. И вот это чувство стыда всегда преобладает даже над инстинктом самосохранения, когда нужно защитить себя от насилия.
Ей 73 года. Сейчас у нее проблемы со здоровьем, но она продолжает вести группы поддержки для созависимых людей. Созависимые – это те, чьи жизни целиком зависят от жизни других людей, попавших в зависимость.
Когда Валентине Владимировне было 58, она открыла организацию «Матери против наркотиков», которая поддерживает родственников людей с разного рода зависимостями. Когда-то она дала обещание: если сможет спасти своего сына, будет помогать другим.
Когда сыну Валентины Владимировны было 16, она развелась с мужем. Сын тяжело переживал этот период, рано пристрастился к спиртному.
– Ты живешь в постоянном насилии: словесном, физическом, эмоциональном. Алкоголь делал его агрессивным, мы жили бедно, но он что находил – выносил и пропивал.
– Если сын уснул на площадке – это очень стыдно, но он должен там проснуться. Если проснется дома в постели, никогда не осознает, на какое дно он уже опустился, – рассказывает Анна, консультантка горячей линии. – «Это же мой ребенок, значит, я его так воспитала», – думают многие. И вот это чувство стыда всегда преобладает даже над инстинктом самосохранения, когда нужно защитить себя от насилия.
Валентина Владимировна
Первый шаг: «Ты не обязан(-а) быть жертвой»
По словам Анны, звонки от пожилых людей, подвергающихся насилию со стороны своих детей, самые тяжелые: и для выстраивания алгоритма помощи, и психологически – для консультанток. Ситуации не самые простые для разрешения, потому что с сыном «развестись» нельзя. И выселить из квартиры его крайне сложно.
– У меня была младшая дочь, и в какой-то момент я поняла, что должна что-то менять ради нее, – продолжает Валентина Владимировна. – Я просто поняла, что мне нужно противостоять этому насилию. Я попросила сына уйти из дома. Это было самое сложное мое решение в жизни.
Мы уехали на неделю в другой город, закрыли квартиру. А по приезде я нашла его под забором. Он сказал мне: «Мама, не бросай меня больше». Только тогда я поняла, что я созависима: вся моя жизнь вертелась вокруг его зависимости. Я не думала ни о своей жизни, ни о своем здоровье.
Моя борьба длилась около 20 лет. К счастью, сейчас сын в ремиссии уже больше 10 лет.
– У меня была младшая дочь, и в какой-то момент я поняла, что должна что-то менять ради нее, – продолжает Валентина Владимировна. – Я просто поняла, что мне нужно противостоять этому насилию. Я попросила сына уйти из дома. Это было самое сложное мое решение в жизни.
Мы уехали на неделю в другой город, закрыли квартиру. А по приезде я нашла его под забором. Он сказал мне: «Мама, не бросай меня больше». Только тогда я поняла, что я созависима: вся моя жизнь вертелась вокруг его зависимости. Я не думала ни о своей жизни, ни о своем здоровье.
Моя борьба длилась около 20 лет. К счастью, сейчас сын в ремиссии уже больше 10 лет.
Наталья Кихилевич – та самая маленькая Наташа, о которой переживала Валентина Владимировна. Пройдя путь созависимости и бытового насилия, она пришла в психологию и теперь поднимает тему созависимости в организации «Матери против наркотиков».
Организация работает в связке с другими специалистами, поэтому оказывает обратившимся комплексную помощь: юридическую, психологическую, медицинскую.
По словам Натальи, коварность созависимости в том, что фокус внимания направлен на другого человека. В организации учат перенаправлять это внимание, чтобы помочь в первую очередь себе. Только в этом случае есть шанс, что изменится и зависимый человек.
– Это помогает, но дается очень трудно. Как? Твой ребенок погибает, как ты можешь в этот момент заниматься собой? Но невозможно помочь кому-то, если ты сам уже почти труп, – вздыхает Валентина Владимировна.
По мнению Натальи, самое важное, с чего стоит начать человеку, попавшему в такую ситуацию, – это осознать, что он не должен или она не должна соглашаться с позицией жертвы. В этот момент нужно начинать бороться, просить помощи, искать специалистов и людей, которые справились с этой ситуацией, и смотреть, как они это сделали.
Именно поэтому она советует группы взаимопомощи: там можно узнать опыт тех, кто смог, например, выставить границы, добиться положительных результатов. Это наверняка был бой, но они смогли победить – а значит, это может получиться и у других.
Организация работает в связке с другими специалистами, поэтому оказывает обратившимся комплексную помощь: юридическую, психологическую, медицинскую.
По словам Натальи, коварность созависимости в том, что фокус внимания направлен на другого человека. В организации учат перенаправлять это внимание, чтобы помочь в первую очередь себе. Только в этом случае есть шанс, что изменится и зависимый человек.
– Это помогает, но дается очень трудно. Как? Твой ребенок погибает, как ты можешь в этот момент заниматься собой? Но невозможно помочь кому-то, если ты сам уже почти труп, – вздыхает Валентина Владимировна.
По мнению Натальи, самое важное, с чего стоит начать человеку, попавшему в такую ситуацию, – это осознать, что он не должен или она не должна соглашаться с позицией жертвы. В этот момент нужно начинать бороться, просить помощи, искать специалистов и людей, которые справились с этой ситуацией, и смотреть, как они это сделали.
Именно поэтому она советует группы взаимопомощи: там можно узнать опыт тех, кто смог, например, выставить границы, добиться положительных результатов. Это наверняка был бой, но они смогли победить – а значит, это может получиться и у других.
Если вы оказались в роли жертвы: «Когда же мы от тебя избавимся?»
«Поживи пока у дочки. Потом посмотрим», – такой плакат был у одной из участниц съемки казахского фотографа Малика Алымкулова. Эти слова сын адресовал матери, когда уговаривал продать дом, чтобы погасить свой кредит. В итоге пожилая женщина осталась на улице.
В Беларуси многие пожилые тоже часто слышат в свой адрес «быстрее бы ты уже освободила квартиру». Родные дети с нетерпением ожидают смерти – и в итоге перестают ухаживать, чтобы ускорить процесс. Отказ в уходе – это тоже одна из форм насилия.
Минчанка Татьяна (имя изменено) рассказывает, что после смерти мужа осталась жить с сыном и его семьей в своей двухкомнатной квартире. Но отношения с семьей сына не складываются.
Если Татьяна заходит на кухню, когда там сын или невестка, ее начинают оскорблять, говорить гадости. Мать предлагала сыну разъехаться, но пара разменивать квартиру не собирается: ремонт сделали, район хороший.
Делить имущество с сыном через суд Татьяна не хочет, но и мирно договориться не получается. Когда тепло, она почти все время проводит в парке, чтобы не беспокоить молодую семью. Но зимой женщине очень тяжело. Так они и живут: Татьяна по многу часов в день ходит по парку и мечтает наладить отношения – а сын ждет, когда мать «освободит жилплощадь», то есть умрет.
В Беларуси многие пожилые тоже часто слышат в свой адрес «быстрее бы ты уже освободила квартиру». Родные дети с нетерпением ожидают смерти – и в итоге перестают ухаживать, чтобы ускорить процесс. Отказ в уходе – это тоже одна из форм насилия.
Минчанка Татьяна (имя изменено) рассказывает, что после смерти мужа осталась жить с сыном и его семьей в своей двухкомнатной квартире. Но отношения с семьей сына не складываются.
Если Татьяна заходит на кухню, когда там сын или невестка, ее начинают оскорблять, говорить гадости. Мать предлагала сыну разъехаться, но пара разменивать квартиру не собирается: ремонт сделали, район хороший.
Делить имущество с сыном через суд Татьяна не хочет, но и мирно договориться не получается. Когда тепло, она почти все время проводит в парке, чтобы не беспокоить молодую семью. Но зимой женщине очень тяжело. Так они и живут: Татьяна по многу часов в день ходит по парку и мечтает наладить отношения – а сын ждет, когда мать «освободит жилплощадь», то есть умрет.
Кроме нежелания «выносить сор из избы», мешающих чувств стыда и вины за то, что с ними случилось, ситуацию осложняет еще и тот факт, что у пожилых людей часто очень мало ресурсов. Зачастую они живут на пенсию и даже содержат на нее своих же взрослых детей или выплачивают их долги.
Возможности уйти и снять отдельное жилье у пенсионеров почти нет. Реальным выходом оказывается возможность обратиться к кому-то из близких родственников и надеяться, что они не спишут их слова на старческий каприз или больную фантазию. По словам специалистов, работающих с проблемой насилия над пожилыми, реальные шаги предпринимают единицы. Трижды написать заявление, чтобы сына или дочь с зависимостью забрали в ЛТП, или доказать плохое обращение – на такой квест сил хватает далеко не всем.
Возможности уйти и снять отдельное жилье у пенсионеров почти нет. Реальным выходом оказывается возможность обратиться к кому-то из близких родственников и надеяться, что они не спишут их слова на старческий каприз или больную фантазию. По словам специалистов, работающих с проблемой насилия над пожилыми, реальные шаги предпринимают единицы. Трижды написать заявление, чтобы сына или дочь с зависимостью забрали в ЛТП, или доказать плохое обращение – на такой квест сил хватает далеко не всем.
Но, если вы или ваши близкие столкнулись с этой проблемой, есть как минимум несколько вариантов:
1
Обратиться за помощью на общенациональную горячую линию для пострадавших от домашнего насилия по телефону 8 801 100 8 801. Она работает ежедневно с 8:00 до 20:00. Позвонившие могут получить социальную, психологическую и юридическую помощь бесплатно, конфиденциально и анонимно.
2
Связаться с организацией «Матери против наркотиков». Например, позвонить психологу Наталье Кихилевич (+375 29 511 56 24, Минск) или консультантке Валентине Владимировне (+375 29 511 00 82, Витебск).
3
Позвонить в общественное объединения «Радислава»: тут помогут разместить жертву в специальном убежище или в кризисной комнате. Звонить можно по телефону +375 29 610 83 55.
Просто помните о том, что вы не заслужили плохого отношения к себе – и со стороны собственных детей тоже.
Текст: Ника Нестеренко. Фото: Малик Алымкулов, архив героев.
Иллюстрации: KHVST KHVOOOSTOV.
Иллюстрации: KHVST KHVOOOSTOV.
