– Конечно, у нас регулярно спрашивают, как так: татары больше шести веков живут на территории Беларуси, исповедуют ислам, и при этом едва ли история зафиксировала какие-то конфликты. И, конечно, сейчас этот вопрос вызывает особый интерес, – рассказывает нам муфтий Абу-Бекир Шабанович, видный представитель минских татар, к которому мы пришли для того, чтобы посмотреть на новую мечеть, которая вот-вот откроется в Минске. Зайти в удивительно красивое здание, кстати, может каждый – и это того стоит.

Первая собеседница, к который мы обращаемся за тем, чтобы разобраться, как татарам удалось сохранить свою религию и культуру, – Зорина Канапацкая, кандидат исторических наук, преподаватель и религиовед. Ее отца Ибрагима, одного из самых видных представителей минской татарской диаспоры, главы республиканского объединения татар «Зикр-уль-Китаб» и мусульманской религиозной общины, не стало в 2005 году. Зорина продолжает дело своего отца.

Ответ на вопрос об истории своей семьи Зорина начинает с того, что в 2017 году татары будут праздновать 620-летие жизни на белорусских землях. И добавляет, что почти все минские татары знают историю своего рода на несколько столетий назад, и почти у всех есть дворянские корни. В семейном архиве Канапацких, например, на протяжении многих лет бережно хранят родословную и фамильный герб «Отвага».

Татары появились на белорусских землях в конце XIV века. Они пришли из Золотой Орды по приглашению великого литовского князя Витовта для воинской службы. Все они были дворянского происхождения и искали убежища в ВКЛ из-за междоусобиц в Орде. Татары расселились по пограничным землям для их охраны от крестоносцев и крымских татар. Он дал им право исповедовать свою религию, строить мечети и открывать мусульманские школы (медресе). За службу в войске татары приравнивались к дворянскому сословью и получали земли. Толерантность и веротерпимость, характерная для того времени, позволили построить между татарами и местным населением добрососедские отношения.

– Уже тогда татары ВКЛ выступали в боях против своих единоверцев, потому что родиной считали ВКЛ, – говорит Зорина.

Воины-татары пришли сюда без женщин, поэтому им было разрешено брать в жены белорусок и полек. Жены при этом оставались в своей вере, но детей воспитывали в вере отца – то есть в исламе.

– Многие считают, что татары ассимилировались, но я думаю, что корректно говорить об интеграции, потому что им удалось сохранить свою религию, – поясняет Зорина.

Сама Зорина выросла в семье белоруски и татарина.

– Считалось, что дети должны воспитываться в вере отца, поэтому нам при рождении давали азан (в мусульманской традиции над младенцем вскоре после рождения совершали обряд имянаречения, который можно сравнить с крещением в христианстве – Ред.). Мой отец серьезно обратился к исламу только в 33 года. А пока мы росли, мусульманское воспитание было скорее традицией, которую особенно чтили в семье моей бабушки, – поясняет Зорина. – В мусульманской религии женщина в семье играет исключительную роль, ведь, согласно исламу, «мир лежит у ног матери»; женщина – хранительница и источник национальных традиций.

Бабушка Зорины жила в Смиловичах, местечке, где много веков мирно сосуществовали татары, белорусы и евреи:

– Когда я каждое лето приезжала к бабушке, нас всегда привлекали к труду: мыть полы руками, полоть огород, ухаживать за домашними животными, участвовать в приготовлении татарских блюд, – улыбается она. – Так я познала все прелести своей национальной принадлежности. Особое место в моем детстве занимали мусульманские праздники – Курбан Байрам и Рамадан Байрам, к которым было приурочено посещения мизара (татарского кладбища – Ред.), являющегося для нас местом паломничества, встреч: там собираются съезды и решаются все важные вопросы.

– Татарских мизаров достаточно много по всей Беларуси – большинству из них несколько веков, и в любые годы, в том числе и самые трудные, атеистические, такие кладбища являлись центром татарской религиозной жизни. Наиболее известный из всех белорусских мизаров, Ловчицкий, находится под Новогрудком. Белорусские мусульмане, не имеющие возможности совершить хадж в Мекку и Медину, совершают умру, малое паломничество, именно туда, на могилу святого Эвлии. Интересно, что к могиле приходили также белорусы и евреи, которые, как и мусульмане, верили в силу этого места.

Несмотря на мусульманское воспитание, Зорина, как и многие наши собеседники, вспоминает, что ее бабушка соблюдала и некоторые христианские традиции:

– На Пасху бабушка всегда красила яйца, пекла татарские булки, раздавала садогу (в мусульманской татарской традиции – милостыня, – Ред.) – конфеты, печенье, сладости. Это объяснимо: ислам – религия мира и должна приспосабливаться к тем условиям, в которых существует.

Хотя ислам и присутствовал в жизни семьи, на детей не оказывали давления – по-настоящему Зорина прониклась этой религией, только когда сама в качестве преподавателя начала читать спецкурс по истории ислама:

– Тогда я в него просто влюбилась и поняла для себя многие вещи: если раньше, несмотря на семейные традиции, ислам во многом был мне чужд, то после изучения и работы над этим спецкурсом я посмотрела на него другими глазами. Мне очевидно, что при изучении всех мировых религий в них можно найти гораздо больше схожего, чем отличающегося. Жаль, что эти вещи так редко подчеркивают, а слышим мы в основном только то, что нас разделяет.

Еще одной удивительной особенностью белорусских татар оказалось отношение к белорусскому языку – половина наших героев беларускамоўныя, а все татарское возрождение 90-х сосредотачивалось вокруг выпуска журнала «Байрам» («Праздник») и газеты «Жыццё татарскае» – и тот, и другой издавали па-беларуску. Изданием занимались двое татар, стоявших у истоков национально-культурного возрождения белорусских татар-мусульман: Ибрагим Канапацкий, глава республиканского объединения татар «Зикр-уль-Китаб» и председатель минской мусульманской община, и Якуб Якубовский. Ко вдове последнего Татьяне Васильевне, удивительной женщине и кандидату геолого-минералогических наук, мы пришли, чтобы узнать, как татары и белорусы связаны на уровне культуры и языка.

– Справа ў тым, што без беларускага адраджэння не было б і татарскага, – рассказывает нам Татьяна Васильевна. – Калі мой муж з Ібрагімам Канапацкім пачаў аднаўляць гісторыю татар, яны зразумелі, што яна так звязана і пераплецена з беларускай, што іх немагчыма аддзяліць адна ад адной. Яны былі трошкі як дзеці – вельмі радаваліся, калі знаходзілі сувязі двух культур: напрыклад, калі аказвалася, што ў Максіма Багдановіча былі дзесьці там татарскія карані.

Татьяна Васильевна родилась в Смоленской области, а во время войны попала в Воложинский район. При этом корни у нее белорусско-польские, а исповедует она католичество. С будущим мужем они познакомилась во время учебы на геофаке: она рассказывает, что тот всегда очень открыто говорил, что он – татарин. Хотя единственное, что сама Татьяна Васильевна знала о татарах из школьной программы, – это истории о том, что многие татары – предатели, которые сотрудничали с фашистами (в первую очередь это было принято писать о крымских татарах).

– Ужо потым, у 90-я, мой муж з Ібрагімам Канапацкім згуртавалі вакол часопіса і беларускую, і татарскую інтэлігенцыю, а 18 мая – дзень дэпартацыі крымскіх татар – яны штогод адзначалі як сумную падзею і ўсе разам рабілі жалобны стол.

– Калі я ездзіла ў Крым яшчэ пры СССР, то ведала з падручнікаў гісторыі толькі тое, што татары – здраднікі радзімы, – вторит ей минская татарка Розалия Александрович. – Прычым дзе б я ні жыла: у Еўпаторыі, Ялце, пад Судаком – кожны раз выяўлялася, што мы здымаем пакой у татарскім доме. І, вядома, калі гаспадары бралі мой пашпарт – а раней там пісалася нацыянальнасць, – гэта выклікала няёмкасць. Але я тады ў поўнай меры ўсяго гэтага не разумела, пытаннем зацікавілася пазней, і ўжо зараз, пасля таго, што адбылося з Крымам, майму сардэчнаму болю не было мяжы. Я да гэтага часу вельмі востра перажываю гэтую гісторыю і бясконца паважаю народ, які здолеў вярнуцца на сваю зямлю.

Сама Розалия Адамовна выросла в татарской семье – ее родители познакомились в гостях у родственников, а общение продолжали на татарских балах:

– Так, у Заходняй Беларусі была такая з'ява, як татарскі баль. Туды з'язджалася моладзь з розных месцаў – і дзяўчатак там выводзілі ў свет браты, каб на іх усе маглі паглядзець. Традыцыя гэта захоўвалася даволі доўга: я сама была на такім балі ў 1982 годзе ў Вільнюсе – было цікава.

Воспоминания о религиозной составляющей жизни у всех наших героев похожи – все говорят, что в семье чтили мусульманские традиции, но и христианские ритуалы тоже были в почете:

– Мы жылі ў Навагрудку ў аднапавярховым доме. Сярод суседзяў не было татараў, але бабуля маёй сяброўкі заўсёды папярэджвала мяне напярэдадні хрысціянскага свята: "Заўтра свята, не трэба рабіць нічога", – хоць выдатна ведала, што я татарка, але пры гэтым лічыла, што я частка агульнай супольнасці. Ці, напрыклад, Вялікдзень. Яго, вядома, афіцыйна не святкавалі ў арганізацыях, але неафіцыйна – так. Мой тата дазваляў гэта сваім падначаленым і заўсёды прыносіў у кішэнях фарбаваныя яйкі, і мы іх елі. А потым, ужо ў Мінску, пакуль расла мая дачка, я пякла пірагі, і мы з суседкамі частаваліся "булкамі" кожнай. А яшчэ сталася так, што мая сяброўка-украінка, у якой я была сведкай на вяселлі, у адпаведнасці з існуючым звычаем і ў падтрымку сяброўства прапанавала мне стаць хроснай мамай яе першынца. І, сапраўды, наша сяброўства працягваецца, а першы ўнук сяброўкі названы Адамам, як і мой тата.

В совсем маленьких городах и деревнях синтез культур был очень заметным – и не только в легендарном Ивье, где сейчас стоит памятник четырем конфессиям: исламу, иудаизму, православию и католицизму – люди всех этих конфессий прожили бок о бок не одно столетие и прекрасно сосуществовали с синагогой, мечетью, костелом и православной церковью. В деревне Иваново на Клеччине, откуда родом мама Розалии Адамовны, всегда было много татар и христиан, которые чтили традиции друг друга:

– У Іванаве адбылася гісторыя, якая мяне вельмі кранула, – рассказывает Розалия Адамовна. – Вёска было ўжо даволі старая, там свае традыцыі: калі хтосьці памірае, то ўсе спачатку ідуць да яго развітвацца, а потым на могілкі. Калі у іншы свет сыходзіць нехта з татараў, то ўсе прыходзяць развітвацца, а потым застаюцца ўжо татары, каб выканаць усе свае рытуалы. А вось калі памёр перадапошні татарын у гэтай вёсцы, то ўсе жыхары вёскі закрылі свае 15 дамоў і паехалі на мізар, каб праводзіць яго. На мой погляд, гэта вельмі паказальная гісторыя.

Сама Розалия Адамовна работала сначала воспитателем в детском саду, где начала вести занятия по приобщению детей к белорусскому языку и культуре, а сейчас занимает должность методиста в Национальном институте образования, где курирует подготовку пособий для детских садов с белорусским языком обучения:

– Так, у татараў на самой справе асаблівыя адносіны з беларускай мовай. І між сабой мы размаўляем па-беларуску. Прычым я ведаю татараў з Польшчы і Літвы – і ў іх тое ж самае: яны вельмі клапатліва адносяцца да польскай і літоўскай моў, а таксама да культуры гэтых народаў, часткай якой яны не маглі не стаць на працягу стагоддзяў. Як і не быць адданымі зямлі, за якую аддавалі жыцці, а пасля аздаблялі сваёй працай. Паводле ж ісламу, зямля – гэта лепшае стварэнне Усявышняга, і мы, людзі, тут дзеля таго, каб захаваць зямлю. Можа быць, яшчэ і таму мы так адданы і зямлі, і мове. Я тут сапраўды не адчуваю сябе чужой або лішняй, хачу быць карыснай у сваёй краіне, бо я беларуская татарка.

На прощание Розалия Адамовна рассказывает, что недалеко от ее дома жил Рыгор Бородулин, который к 600-летию проживания татар на землях Беларуси написал: «Татары! Множыцеся й пладзіцеся, вы нашыя. Салям алейкум!»

– Калі мы з ім сустракаліся тут, каля дома, ён заўседы, убачыўшы мяне, цалаваў мне руку (па-еўрапейску) і казаў (як прынята ў нас) "салям алейкум", – с теплотой говорит Розалия Адамовна.

Стоя в мечети, сложно осознавать, что находишься в Минске. Но у нашего города прочная связь и долгая история исповедания ислама, хотя многие из нас об этом никогда не задумывались. На выходе, обуваясь, мы все-таки спрашиваем у муфтия, как белорусские татары живут здесь и не сталкиваются с конфликтами.

– Конечно, есть исторический фактор: уже в XIV веке коренное население здесь было очень толерантным, а татары пришли тоже очень терпимо настроенные – готовые защищать эту землю, считать ее родной, много работать на ней. Мне кажется, что эти принципы пришлись в унисон с ментальностью коренного населения. Ну и конечно, никаких трений в течение 6 веков не было, в первую очередь потому, что татары понимали, что в новых условиях ты должен жить по законам той страны, в которую приехал, уважать ее традиции. Ко всему прочему, это именно то, чего требует ислам.