диаспоры
Минские евреи: «Это сейчас быть евреем модно, а раньше был ужас»
CityDog.by продолжает новую рубрику «Минские диаспоры», в которой расскажет, как этнические меньшинства живут в нашем городе и какой вклад делают в развитие его культуры.
«Таки "намолил" местечко старый еврей», – каждый раз замечает свою банальную и, по ее же мнению, немного богохульную мысль минчанка Наталья Кисель, проходя мимо магазина «Мономах» на Кропоткина, 72, где раньше работала маленькая обувная мастерская.
Она вспоминает, что когда-то на месте ювелирного магазина стоял «сбитый домик-ларек из зеленых досок, как из "Чиполлино"». Внутри сидел пожилой человек, который вызывал у детей страх: он мало улыбался и говорил на непонятном языке. Из-за идиша девочке казалось, что мужчина ругался, хотя иногда он говорил что-то вроде: «О-о-о, таки спасибо, девочка, вам, и спасибо вашей маме, что ви даете выжить человеку, у которого мало что есть вообще, даже пенсии нет. Таки я вам сделаю (тут звучали слова на непонятном языке). Но ви маме скажите, что, может, уже практичнее купить новие туфли?!»
Перед самым началом войны Минск считался наполовину еврейским городом: по разным данным, от 46% до 52% минчан были евреями. Всего в городе жило около 240 тысяч человек, и, по некоторым подсчетам, детей Сиона было больше 100 тысяч. Жили они по всему Минску, смешиваясь с местными жителями, – в отличие от, скажем, Рима или Праги, где традиционными были еврейские кварталы с достаточно закрытыми общинами.
Перед самым началом войны Минск считался наполовину еврейским городом: по разным данным, от 46% до 52% минчан были евреями. Всего в городе жило около 240 тысяч человек, и, по некоторым подсчетам, детей Сиона было больше 100 тысяч. Жили они по всему Минску, смешиваясь с местными жителями, – в отличие от, скажем, Рима или Праги, где традиционными были еврейские кварталы с достаточно закрытыми общинами.
Евреи в Минске появились еще в XIV веке – их пригласили как силу для восстановления городской экономики. Переселенцам было запрещено владеть землями, поэтому налоги они платили золотом, а не натуральными товарами, как большинство. В XV веке евреев изгнали из ВКЛ на 6 лет, чтобы потом позволить вернуться – уже навсегда.
К концу XIX – началу XX веков евреи занимали свое полноправное место в жизни города: в Минской губернии 88% купцов были евреями, им же принадлежали все банкирские конторы города.
К концу XIX – началу XX веков евреи занимали свое полноправное место в жизни города: в Минской губернии 88% купцов были евреями, им же принадлежали все банкирские конторы города.
Как это обычно и бывает, евреи стали настолько естественной частью жизни города, что их роль заметили только в 1943 году, когда оказалось, что за войну в минском гетто было уничтожено 100 000 человек. Очень показательными в этом смысле являются воспоминания 91-летней минчанки Маины Густавны Стырнэ, пережившей войну: «Я доўга думала пасля вайны, чаму ва ўсіх сябры, знаёмыя, а ў мяне нікога – я засталася зусім адна. А потым зразумела, што неяк так склалася, што ўсе яны былі габрэямі».
– Сколько в Минске евреев сейчас, сказать невозможно: для начала нужно определиться, кто такой еврей. Если смотреть по переписи, то большинство не указывают, что они евреи. Во время перестройки подавляющее большинство евреев уехало, а оставшиеся – как правило, евреи на четверть или наполовину. Если считать по еврейскому религиозному закону, то в Минске, видимо, несколько тысяч евреев, а в Беларуси тысяч 20-40.
Вадим Акопян
директор Музея истории и культуры евреев Беларуси
ХХ век стал самым драматичным за более чем шестивековую историю минских евреев: большинство было уничтожено во время Второй мировой войны, часть уехала, как только это стало возможно – в начале 1970-х, а есть и те, кто не знают о своем еврейском происхождении, потому что в их семьях это десятилетиями скрывали.
27-летний Вадим Хейфец всегда знал о своих корнях – и с материнской, и с отцовской стороны:
– Я думал, что все вокруг узнали о том, что они евреи, так же, как и я, – в раннем детстве. Но оказалось, что для многих это было открытием лет в 20, когда какая-то соседка сказала, что с таким происхождением можно бесплатно съездить в Израиль.
Семье Вадима, редкой в этом смысле, удалось сохранить семейную историю – у них дома хранится древний, рассыпающийся в руках Сидур, иудейский молитвенник его прадедушки-раввина, и религиозные календари, которые тот сам писал и высчитывал.
Прабабушка Вадима дожила до 104 лет и как человек совершенно другой эпохи тщательно следила за соблюдением всех традиций и правил: например, соблюдала кашрут, то есть ела только кошерную пищу. И не отступала от этого правила, даже попадая в больницу и рискуя не есть вообще ничего.
– Я думал, что все вокруг узнали о том, что они евреи, так же, как и я, – в раннем детстве. Но оказалось, что для многих это было открытием лет в 20, когда какая-то соседка сказала, что с таким происхождением можно бесплатно съездить в Израиль.
Семье Вадима, редкой в этом смысле, удалось сохранить семейную историю – у них дома хранится древний, рассыпающийся в руках Сидур, иудейский молитвенник его прадедушки-раввина, и религиозные календари, которые тот сам писал и высчитывал.
Прабабушка Вадима дожила до 104 лет и как человек совершенно другой эпохи тщательно следила за соблюдением всех традиций и правил: например, соблюдала кашрут, то есть ела только кошерную пищу. И не отступала от этого правила, даже попадая в больницу и рискуя не есть вообще ничего.
Календарь на 1969-1970 год, когда соблюдать все традиции и отмечать праздники можно было только пользуясь самодельным календарем.
Сам Вадим гордится, что никто из его семьи не стал менять фамилию и скрывать свое происхождение. Напротив, им удалось сохранить свои традиции: с Хейфецами мы познакомились на модной «СитиХануке» – мероприятии с еврейской едой, квестом, музыкой, лекциями и мастер-классами. Тут три поколения семьи – Вадим и его брат, мама и бабушка – готовили традиционные еврейские блюда. Конечно, три поколения семьи, которые вместе готовят традиционную национальную еду, – для Минска картинка пока, к сожалению, редкая, зато крайне симпатичная.
– Это сейчас быть евреем даже гордо, может быть иногда и модно, а раньше был ужас, – рассказывает нам 79-летняя Людмила Гудкова, которая еще ребенком пережила войну и обустраивала свою жизнь в послевоенном Минске.
Людмила помнит и как всех евреев в ее местечке живьем закопали в яму, и как ее семья спаслась лишь потому, что отец был связан с партизанским отрядом, как и староста деревни. И то, как этот староста, получивший приказ расстрелять их, стрелял поверх голов, пока 5-летняя Люда с мамой, братом и сестрой убегали в лес.
Людмила помнит и как всех евреев в ее местечке живьем закопали в яму, и как ее семья спаслась лишь потому, что отец был связан с партизанским отрядом, как и староста деревни. И то, как этот староста, получивший приказ расстрелять их, стрелял поверх голов, пока 5-летняя Люда с мамой, братом и сестрой убегали в лес.
После войны, которую отец семейства не пережил, Людмила отучилась в профтехшколе на швею, познакомилась в поезде с будущим мужем и переехала в Минск работать в ателье на Тракторном заводе. О том, чтобы тогда искать какую-то связь с минскими евреями, она даже и не думала, а свое происхождение скрывала:
– В молодости у меня была бродячая жизнь, – усмехается наша героиня, – я ходила голая, босая, подала документы в техникум, чтобы было где и как жить: лезла туда, где кормили. Был ли антисемитизм? Ой, да! И сколько всего было! Моя девичья фамилия Кацмельсон, а отчество Файтольевна, поэтому я, пока фамилию не поменяла вместе с отчеством, была просто не человек. Когда я пришла в райисполком, мне сказали: «Ну что вы все хотите!», а я говорю: «Жизни нету, не могу так жить». – «Ну, пишите заявление», – так я стала Людмилой Федоровной Гудковой.
И таких историй было много, хотя в войну еврейское подполье было одним из самых сильных в Минске, а после войны еврейская общинная жизнь на несколько лет возродилась. Но уже к 1949 году минские еврейские активисты были арестованы. На много десятилетий еврейская жизнь города снова ушла в подполье – только теперь не для того, чтобы бороться против врага, а просто чтобы выжить и сохранить традиции.
– В молодости у меня была бродячая жизнь, – усмехается наша героиня, – я ходила голая, босая, подала документы в техникум, чтобы было где и как жить: лезла туда, где кормили. Был ли антисемитизм? Ой, да! И сколько всего было! Моя девичья фамилия Кацмельсон, а отчество Файтольевна, поэтому я, пока фамилию не поменяла вместе с отчеством, была просто не человек. Когда я пришла в райисполком, мне сказали: «Ну что вы все хотите!», а я говорю: «Жизни нету, не могу так жить». – «Ну, пишите заявление», – так я стала Людмилой Федоровной Гудковой.
И таких историй было много, хотя в войну еврейское подполье было одним из самых сильных в Минске, а после войны еврейская общинная жизнь на несколько лет возродилась. Но уже к 1949 году минские еврейские активисты были арестованы. На много десятилетий еврейская жизнь города снова ушла в подполье – только теперь не для того, чтобы бороться против врага, а просто чтобы выжить и сохранить традиции.
– Какая-то еврейская жизнь в Минске была: скажем, можно было достать мацу к Пасхе и существовали подпольные кружки по изучению иврита, – говорит Вадим Акопян. – Но это имело намного меньшие масштабы по сравнению с тем, что происходило в Москве и Питере, где, пусть и под контролем государства, даже существовали действующие синагоги.
Вадим Акопян
директор Музея истории и культуры евреев Беларуси
Нынешнюю моду на еврейство сама Людмила объясняет тем, что у ее народа настали хорошие времена. С героиней мы познакомились на Дне памяти жертв Холокоста, к которому в Минске относятся очень внимательно. А встретились поговорить на Шаббате, организованном Минской Еврейской общиной в Исторической Мастерской. Шаббат для пожилых евреев в деревянном доме-музее оказался совсем не печальным и заунывным мероприятием, как можно было бы представить, а достаточно бодрой тусовкой с кофе, фалафелем и большим количеством анекдотов о евреях. Наблюдая за тем, как все организовано и как могут проводить время в Минске еврейские пенсионеры, невольно задумываешься о том, что эта встреча для пожилых могла бы происходить в Европе или США – увы, в Минске так пока умеют, похоже, только евреи.
При этом Людмила, как и многие здесь, обратилась к своим корням только 20 лет назад. Мало кто из современных пожилых евреев сохранил свои традиции или владеет идишем, который до 1938 года был одним из четырех государственных языков БССР. Название Минска на идише, например, красовалось над главным входом на вокзал.
Сейчас этот немного похожий на немецкий язык исчезает – не только в Минске, но и в мире. Впрочем, Елена Борисовна, бабушка Вадима, помнит идиш, потому что во многих еврейских семьях в СССР было принято обсуждать на нем то, что не было предназначено для детских ушей, – точнее, то, что взрослые боялись обсуждать, чтобы ребенок случайно не повторил это в школе и на улице. Так выучила язык Елена Борисовна, а потом смешная история произошла уже с ее сыном: когда тому было 5 лет, он подошел к родителям и сказал: «Вы думаете, я не знаю, о чем вы говорите, но я все понимаю!» Просто потому, что когда язык постоянно звучит в доме, то он, конечно, учится.
Теперь Елена Борисовна ходит в Минске на курсы, где группа из 10 человек учит или вспоминает идиш. Сейчас сложно поверить, что всего 50 лет назад идиш был в ходу и на нем свободно разговаривали не только евреи, но и многие белорусы:
– Многие белорусы знали идиш. Когда я сюда переехала (а это для меня, девочки из Брянской области, было равносильно переезду в Нью-Йорк), то у нас появилась соседка, которая работала на обувной фабрике, где более 90% рабочих – евреи. Так вот она, белоруска, знала идиш и все праздники – и, когда начала меня расспрашивать, махнула рукой: мол, да я больше тебя знаю! То есть это было такое проникновение и обмен культурами, которого сейчас уже, к сожалению, нет.
– Многие белорусы знали идиш. Когда я сюда переехала (а это для меня, девочки из Брянской области, было равносильно переезду в Нью-Йорк), то у нас появилась соседка, которая работала на обувной фабрике, где более 90% рабочих – евреи. Так вот она, белоруска, знала идиш и все праздники – и, когда начала меня расспрашивать, махнула рукой: мол, да я больше тебя знаю! То есть это было такое проникновение и обмен культурами, которого сейчас уже, к сожалению, нет.
Покойный архитектор Леонид Левин, который занимался реконструкцией Троицкого предместья, отвечая на вопрос CityDog.by о том, не было ли мыслей увековечить еврейскую историю этого квартала, рассказывал:
– Я сам еврей, но в то время мы даже не говорили об этом. Пятая графа, все отравлены антисемитизмом… Слава богу, сейчас растет новое поколение. А тогда было негативное отношение к целому народу. Мы знали: в предместье жили евреи, была синагога. Даже обращались к раввину, чтобы ее восстановить. Но он отказался, посчитал, что это слишком активное для синагоги место: тут тебе и кафе, и рестораны. Много было нюансов. Были мысли сделать в синагоге еврейский музей – не дали.
В течение десятилетий антисемитизм был силен, пятую графу с указанием национальности у евреев называли пятой болезнью, и еврейская жизнь города фактически отсутствовала.
Процессы по восстановлению общин возобновились только к началу 90-х, зато развивались быстрыми темпами, и сейчас в Минске три большие общины: одна из них концентрируется вокруг синагоги на Кропоткина, другая – община литваков на Даумана, а еще одна – центр прогрессивного иудаизма на улице Шорной.
– Я сам еврей, но в то время мы даже не говорили об этом. Пятая графа, все отравлены антисемитизмом… Слава богу, сейчас растет новое поколение. А тогда было негативное отношение к целому народу. Мы знали: в предместье жили евреи, была синагога. Даже обращались к раввину, чтобы ее восстановить. Но он отказался, посчитал, что это слишком активное для синагоги место: тут тебе и кафе, и рестораны. Много было нюансов. Были мысли сделать в синагоге еврейский музей – не дали.
В течение десятилетий антисемитизм был силен, пятую графу с указанием национальности у евреев называли пятой болезнью, и еврейская жизнь города фактически отсутствовала.
Процессы по восстановлению общин возобновились только к началу 90-х, зато развивались быстрыми темпами, и сейчас в Минске три большие общины: одна из них концентрируется вокруг синагоги на Кропоткина, другая – община литваков на Даумана, а еще одна – центр прогрессивного иудаизма на улице Шорной.
Многие минские евреи уехали из родной страны, но есть и те, кто приезжает в Минск, чтобы остаться здесь навсегда. Такими стали раввин Шнеор Дайч и его жена Бася. Они переехали в наш город как посланники движения Хабад – их воспитывали с миссией ехать в те страны, где есть евреи, и там отстраивать общины, поддерживать еврейские традиции и религию.
Шнеор Дайч вырос во Франции в семье раввина и к такой жизни готовился с детства. Его жена Бася родилась в Нью-Йорке, жила в Израиле и тоже очень рано узнала, что в какой-то момент отправится в неизвестную страну.
Семья приехала в Минск 10 лет назад с тремя маленькими детьми: старшей дочери в то время было 2 года, а младшей – 5 недель. Ко всему прочему из теплого Израиля они приехали в минский декабрь, но и это не повлияло на их решимость – они сразу занялись строительством синагоги.
Семья приехала в Минск 10 лет назад с тремя маленькими детьми: старшей дочери в то время было 2 года, а младшей – 5 недель. Ко всему прочему из теплого Израиля они приехали в минский декабрь, но и это не повлияло на их решимость – они сразу занялись строительством синагоги.
Сейчас здание на Кропоткина, 22 – единственная в Минске синагога, которая стоит на том же месте, где располагалась еще до войны: здание Центральной минской синагоги на Кропоткина возвели в 1910 году. На первом этаже даже сохранилась старая мебель – кроме нее о бывшем здесь когда-то общинном центре напоминают только желтые ворота.
Через 5 лет здание было закончено, община тоже выросла – теперь на праздники в синагоге собирается около 500 человек, а так или иначе к ней имеют отношение около тысячи минских евреев. В семье раввина уже не трое, а семеро детей, и все они ходят либо в детский центр при синагоге, либо в частную школу, также организованную для детей – галахических евреев: тех, кого признает еврейское религиозное законодательство, а значит тех, чьи мамы признаны еврейками.
И раввин, и его жена очень много работают: занимаются детьми, ведут обучающие занятия. Раввин просыпается в 6 утра, отправляет детей в школу, а уже в 9 утра начинается утренняя молитва – даже в будние дни на нее приходит 20 человек, а в выходные – до полусотни. И при этом люди еще и приходят к ребе, чтобы посоветоваться – по поводу личных, духовных и даже финансовых дел.
Бася говорит, что вести такой образ жизни им помогает их вера, ведь они «приехали в Беларусь с миссией». А то, что община растет, – во многом заслуга их грамотной «рекламы», шутит Шнеор Дайч. Синагога – это большой общинный центр с большим количеством разных занятий, тренажерным залом и работающим здесь же детским центром. В конце концов, это просто место, в котором приятно находиться, так что нет ничего удивительного в том, что люди приходят сюда – вслед за детьми или даже внуками – и остаются. А раввин и его семья настроены серьезно: «И пока в Минске есть хоть один еврей, мы тоже останемся здесь».
Бася говорит, что вести такой образ жизни им помогает их вера, ведь они «приехали в Беларусь с миссией». А то, что община растет, – во многом заслуга их грамотной «рекламы», шутит Шнеор Дайч. Синагога – это большой общинный центр с большим количеством разных занятий, тренажерным залом и работающим здесь же детским центром. В конце концов, это просто место, в котором приятно находиться, так что нет ничего удивительного в том, что люди приходят сюда – вслед за детьми или даже внуками – и остаются. А раввин и его семья настроены серьезно: «И пока в Минске есть хоть один еврей, мы тоже останемся здесь».
И раввин с женой, и все остальные молодые евреи, с которыми мы разговаривали, говорят, что никогда не чувствовали на себе влияния антисемитизма:
– У меня ни разу в жизни не было ощущения, будто со мной происходит что-то плохое из-за того, что я еврей. А вот хорошее – было, – рассказывает нам Вадим Хейфец.
Дети тех, кто не афишировал свою национальность, внуки тех, кто ее тщательно скрывал, сейчас совершенно свободны. А в городе, похоже, даже проявляется мода на еврейство: фестиваль в чести Хануки, сеть фалафельных Taki-DA, а совсем недавно еще и новый городской праздник «Таки-Песах». Кажется, еврейство возвращается в Минск – печально лишь, что на все эти процессы потребовалось столько времени.
– У меня ни разу в жизни не было ощущения, будто со мной происходит что-то плохое из-за того, что я еврей. А вот хорошее – было, – рассказывает нам Вадим Хейфец.
Дети тех, кто не афишировал свою национальность, внуки тех, кто ее тщательно скрывал, сейчас совершенно свободны. А в городе, похоже, даже проявляется мода на еврейство: фестиваль в чести Хануки, сеть фалафельных Taki-DA, а совсем недавно еще и новый городской праздник «Таки-Песах». Кажется, еврейство возвращается в Минск – печально лишь, что на все эти процессы потребовалось столько времени.
– Вот учителя приводят обычных школьников в наш музей, и я спрашиваю: «Вы знаете, кто такие евреи?» – и большинство детей не знает. Так что нет здесь антисемитизма – большинство молодых про нас даже не слышало, – улыбается Вадим Акопян. – То, что сейчас происходит, совершенно нормально: евреи живут здесь 700 лет – это часть белоруской истории, – и нормально, что к этому все спокойно относятся, устраивают праздники, открывают кафе и фалафельные, – так и должно быть. Это обычная западная жизнь, где есть национальные меньшинства, тем более такие древние.
Вадим Акопян
директор Музея истории и культуры евреев Беларуси
Источники инфографики: cbs.gov.il, belstat.gov.by, ca-c.org, wikipedia.org.
Инфографика и фото: из личных архивов героев, CityDog.by.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Инфографика и фото: из личных архивов героев, CityDog.by.
Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.
Лучше б капчу починили.
На его совести без преувеличения тысячи жизней белорусов. Среди руководителей НКВД он был одним из передовиков и требовал увеличения лимита на отстрел жителей БССР.
Впечатлило еврейское кафе на улице Богдана Хмельницкого - человека, который еврейскую кровь проливал волне на уровне нацистов.
С музеем Савицкого - да, это и у меня была первая ассоциация.
Три поколения готовили еду?
Рвете сердце на части.
Что там еврейского сталось, кроме фамилии и названия блюд.
Яшчэ агрэхі на карце (у подпісе да б. Харальнай сінагогі). Сінагога дзейнічала не да 1921 г., а да 1923 г. Потым нейкі час там працаваў кінатэатр. Яўрэйскі тэатр па адрасе Валадарскага, 5 ніяк не мог знаходзіцца з 1921 г., таму што быў заснаваны толькі ў 1926 г.
Калі ўжо адзначаць мемарыяльныя месцы на карце, то мела сэнс успомніць Трасцянец, дзе загінулі сотні тысяч людзей, у тым ліку яўрэяў.
Его старший брат Матвей Берман – начальник ГУЛАГа и заместитель главы НКВД СССР, жена Мария Бак – сотрудница госбезопасности.
В тридцатые годы количество евреев в Беларуси выросло экспоненциально и в 1940 году составило 1 миллион (!) человек. Для сравнения, сейчас официально - 12 тысяч.
Немаловажная деталь: институт громили следователи Коган, Резников, Шалит, Вайсбанд и Дрешер под началом Льва Рейхмана. Одни евреи заставляли других признаваться в связях с евреем Троцким.
Во многих областных управлениях НКВД за два года сменилось 3-4 состава сотрудников, причем иногда на смену расстрелянным евреям-следователям и начальникам отделов приходили их заместители-евреи, которых через полгода-год тоже ставили к стенке. В том же Харькове всемогущий начальник областного НКВД Соломон Мазон застрелился 4 июля 1937 года в своем кабинете, оставив записку: «Товарищи, куда же ведёт эта линия на массовые аресты?».
Харьковское УНКВД возглавил майор госбезопасности Лев Рейхман. Чуть позже его тоже расстреляли — как и бывшего начальника харьковского ГПУ Иосифа Блата, замначальника харьковского УНКВД Якова Каминского, начальника секретно-политического отдела областного НКВД Абрама Симховича.
Мода, не мода.. Мои друзья-евреи как-то интернационалистичны во взглядах. Вообщем не принято у нас делится таким образом.
задумка пропаганды?
опять евреи что-то задумали?
пожалуй не буду комментировать
В Израиле около 80% населения - иудеи. Не смотря на терпимое отношение к неевреям (особенно в центре страны), вас всегда спросят при знакомстве "иехуди (-я)" ли ты. Если нет, про свадьбу и серьезные отношения можно забыть. Более того, вы не сможете официально вступить в брак и быть похороненным на общем кладбище, а также учить детей в некоторых школах, совместно отмечать шаббат с верующими, и т.д.
- Почему у вас в Англии нет антисемитизма?
- Потому что мы не считаем евреев умнее себя.
Модно? О_О