Депрессия, социопатия, фобии. Психолог о том, почему люди любят придумывать себе «модные болезни»

Все больше людей начали рассказывать о своих диагнозах – и это классно. Кто-то при этом называет свою печаль депрессией, а кто-то жалуется на социофобию. Мы поговорили с психологом о том, откуда эта мода на болезни и больны ли все на самом деле.

Павел Зыгмантович
психолог, популяризатор доказательной психологии, создатель сайта zygmantovich.com

«Мы не можем сдать анализ на шизофрению или депрессию»

– Почему совершенно здоровые люди часто говорят, что у них якобы депрессия, фобии, панические атаки, зависимости и другие проблемы?

– Первая причина – это модно на уровне массовой культуры. Помните, как себя называл Шерлок Холмс из сериала «Шерлок»? Высокоактивный социопат. Ну это же очень здорово звучит! А Шелдон Купер из «Теории большого взрыва»? У него расстройство аутистического спектра: легкое, но хорошо диагностируемое, создающее массу комичных ситуаций. В сериале об этом ни разу не сказали, но любой профессионал вам это подтвердит.

Герой, у которого есть какое-то психическое отклонение, гораздо более интересен людям, более привлекателен, чем просто герой, потому что это в том числе и история преодоления. А чтобы персонаж был еще заметнее, ему добавляют гениальности. Форрест Гамп, например, человек с легкой задержкой психического развития, который ловко орудовал теннисной ракеткой, долго бежал, жил полной жизнью и справлялся со всеми трудностями. Благодаря таким героям создается впечатление, что подобные расстройства – это что-то крутое.

Еще хороший пример: Стивен Фрай – британский комик, актер, писатель. У него биполярное аффективное расстройство, которое раньше называлось маниакально-депрессивным психозом. Он прекрасен, он хорош, и, естественно, когда он говорит, что у него болезнь, зачастую у людей его известность склеивается с диагнозом и они делают вывод, что второе способствовало первому. Разумеется, не все делают такой вывод, но некоторые видят в этом признак какой-то гениальности, особенности, талантливости. И это, конечно, побуждает людей смотреть в эту сторону и что-то у себя находить. А найти у себя проявления какой-либо болезни при желании очень легко.

Та же история и с разного рода зависимостями. Доктор Хаус – классический наркоман, да и Шерлок что-то употреблял. Это, скорее, как признак, цеховой знак: мол, как это, мы все художники, а водку литрами не пьем? Непорядок, мы же должны быть во всем творческими людьми.

Вторая причина – недостаточное владение терминологией. Когда медицинская или психологическая терминология проникает в массовую культуру, она искажается. Сейчас депрессией называют вообще любое упадническое настроение, которое длится дольше пяти минут. А если оно продержалось хотя бы день, то это совсем точно депрессия. На деле это просто временный упадок настроения, который может быть даже достаточно длинным. У депрессии есть четкие признаки, которые надо фиксировать, и только по сниженному настроению делать вывод, что человек в депрессии, нельзя. Но этот вывод нельзя делать профессионалам, а в бытовых разговорах – почему бы и нет. Так у людей появляется возможность ставить себе что-то вроде диагнозов.

Надо еще учесть, что психические и личностные расстройства определяются по внешним признакам, а не по белку в крови, то есть мы не можем сдать анализ на шизофрению или депрессию. Нам остается делать выводы на основе «Диагностического и статистического руководства по психическим расстройствам» – неточного материала, но лучшего из имеющегося. И это дает человеку возможность говорить, что у него есть какая-то болезнь, потому что симптомы совпадают.

– Ладно, но зачем рассказывать об этом окружающим?

– Это хороший пиар. Если я рассказываю максимальному числу людей, что со мной, то я среди максимального числа людей становлюсь особенным. Это такая версия нормального эволюционного механизма. Когда мы, люди, созревали от хомо эректусов, наши племена были не очень большими, мы знали всех, кто живет рядом с нами, и в норме их было не очень много. И сейчас мы можем нормально поддерживать контакты не более чем с 150 людьми, потом они становятся очень обрывочными.

Из-за того что мы так развивались, сформировалась некоторые поведенческие программы, которые побуждают нас оповестить всех о нашем состоянии, потому что это полезно для нас – они будут знать, что с нами, и это полезно для них – они опять же будут знать, что с нами, чего от нас ждать и как с нами обходиться. Но, когда мы живем в большом городе, тем более с интернетом, мы можем охватить фактически бескрайнее число людей, поэтому и появляется необходимость публично сообщать о себе все самое важное.

Есть старый мультик про пингвина, который потерял яйцо, заменил его камнем и в итоге погиб из-за этого, потому что камень не вылупился и пингвин с ним не мог плыть. Это пример того, как нормальный механизм работает в ненормальной среде, когда животное делает то, что должно делать, но не там, где это можно делать. И вот у нас в данном случае происходит то же самое: нам не надо рассказывать всем людям – нам надо рассказать тем, с кем мы будем общаться в нашей маленькой деревне максимум на 150 человек. Но, поскольку мы вместо деревни живем в большом городе, мы вынуждены рассказывать всем.

«Пускай они покажут справку»

– Многие блогеры теперь пишут о своих психологических проблемах и том, как они с ними справляются.

– Это же чистейшей воды нагонка комментариев и лайков, то есть увеличение своего социального капитала в соцсети. Если человек напишет пост о том, что он понял важность любви к родителям, всплеск будет, но небольшой. А вот если он скажет, что у него та же депрессия, будет шквал комментариев, активность взлетит до небес. А как только взлетает активность, приходят новые люди.

Это просто дешевый способ нагнать себе трафик, и он, кстати, возвращает нас к первой причине – мода. Если вы скажете, что у вас регулярно бывают галлюцинации, вот прямо сейчас вы их видите, то кто сможет это проверить? Кто докажет обратное? Никто, и в определенной среде вы будете пользоваться лютым уважением, спросом и вызывать восторг, потому что вы такая богатая личность, у вас такой непознанный внутренний мир. Ведь безумцы – это часто гении: Ван Гог, Пикассо, Дали были со странностями. Как этим не пользоваться? Это очень сильные образы. Конечно, это не значит, что люди под них мимикрируют, это вполне может быть не очень осмысленный выбор.

Легко утверждать, что у вас есть психическая болезнь, это же не ногу себе отрезать, а просто написать «у меня в голове вот такое». И люди сразу побежали писать комменты, поддерживать, ругать, обнадеживать, рассказывать свои истории. Некоторые блогеры, я уверен, действительно имеют проблемы, но пускай они покажут справку. Без диагноза и печати это не работает.

– А люди, у которых действительно есть такие проблемы, часто стремятся кому-то о них рассказать?

– Наоборот. Люди, у которых действительно серьезное заболевание, обычно стараются это скрыть, потому что существует стигматизация. Это вообще удивительно, как идея приписывания себе диагноза смогла перешагнуть пороги квартир.

Да, по телевизору все вроде как интересно, смешно и здорово, Шерлок такой классный, но ведь на самом деле это большая проблема и люди ужасно стесняются таких расстройств и диагнозов. Даже если у человека диагностировано генерализованное тревожное расстройство – что, в общем не является чем-то ужасным, – это все равно стигматизация: он думает, что от него все будут шарахаться, потому что он сумасшедший.

Очень странно, что кто-то позволяет себе находить что-то хорошее в том, чтобы присвоить себе такое заболевание, когда у нас есть такое неприятие людей с психическими заболеваниями. Это не очень хорошо с их стороны. Это не то, чем нужно хвастаться. Тот же Стивен Фрай не хвастается, он говорит: «У меня такая проблема, я живу с этим как умею». Он, скорее, это рассказывает для тех, кто столкнулся с тем же, чтобы они видели, что с этим можно жить. Но часть людей делает из этого другой вывод – он такой классный, потому что у него эта проблема.

– Неужели настоящие – не надуманные – психические расстройства могут быть такими привлекательными?

– Нет, у здоровых людей скорее появится настороженность, потому что большинство не знает, что такое психически нездоровый человек. Есть такое понятие «деревенский дурачок». Оно описывает человека, который живет в деревне, где все знают, что у него есть какое-то расстройство. Никто, конечно, не знает какое, и «дурачок» не диагноз, а описание.

Если деревня хорошая и люди понимающие, они его не ругают, не гонят, даже общаются с ним на доступном ему уровне, ведь, как правило, люди с психическими расстройствами достаточно безобидны. И они его не боятся, потому что знают, кто это, чего от него ждать и как взаимодействовать, но только потому, что они долго с ним.

А в городе люди редко сталкиваются с таким и не знают, как взаимодействовать с ними. Я несколько раз такое видел, когда мама ведет своего взрослого ребенка лет 30–40 с явным расстройством по делам, а пассажиры в метро стараются расползтись, не сидеть рядом. И все это от незнания, неопытности.

– То есть настоящие расстройства психики всегда заметны окружающим?

– Да, на самом деле настоящее психическое расстройство видно. Особенно если вы хоть что-то знаете об этом. Человек с психическим расстройством странно одевается, странно себя ведет, странно за собой ухаживает и т.д. Один признак, может, ничего и не даст, но в совокупности они видны. И иногда они заметны просто на уровне настороженности: вроде с человеком все нормально, но что-то при этом не так.

Если человек вызывает такое чувство, скажем, у 10 из 15 людей, скорее всего, у него есть какое-то расстройство. Это считывается по крошечным признакам. Ошибиться большой группе людей очень трудно.

А что касается тех ребят, которые поголовно в депрессии, надо поинтересоваться, чем они занимаются и что они делают. Депрессия – это не просто плохое настроение, это настоящая проблема. И человек с такой проблемой не будет гулять по Октябрьской, злиться или испытывать другие яркие эмоции, пить виски.

«А потом отвечаем на вопрос: “Что мне на самом деле нужно?”»

– Но, если люди будут приписывать себе диагнозы и рассказывать о них, разве это не поможет другим принимать тех, у кого действительно такие проблемы?

– Вряд ли. Хорошо, когда известный человек, болеющий, например, биполярным аффективным расстройством, рассказывает, что это, как это и как с этим жить, потому что кому-то от этого точно станет легче. И, возможно, другие перестанут настороженно относиться к людям с инвалидностью, шизофренией и остальным.

Но другое дело, когда люди просто приписывают себе такие вещи, ведь есть шанс, что они будут рассказывать не то, что есть на самом деле, а всякие стереотипы об этом. Вот как если бы я притворялся женщиной и постулировал что-то вроде «все женщины падки на тряпки», «каждая думает, что нужно родить 18 детей» – и другие безумные вещи.

– Как мне себя вести с человеком, если он говорит, что болен, но мне кажется, что это не так?

– Все зависит от причины. Если он (она) просто следует моде, скажите: «Покажи справку». У действительно больного человека должен стоять диагноз, желательно по МКБ10 (Международный классификатор болезней), а лучше – по МКБ11, который недавно был опубликован. Должно быть заключение врача с его печатью и, может быть, с печатью комиссии, в идеале – заключение нескольких учреждений.

Я не могу сказать, что у меня гнойный отит, когда болит ухо, потому что в прошлый раз как раз он и был. Так это не работает, нужно идти к врачу, проходить обследование, ведь только он может поставить диагноз. Скорее всего, диагноза у человека не будет, но это не значит, что нужно очень жестко относиться к нему.

Если же человек просто не очень хорошо себя чувствует и объясняет это теми знаниями, которые у него есть, – это запрос на помощь. А если человек запрашивает помощь, нужно помочь, спросить, как и что вы можете сделать, не хочет ли он (она) чаю и т.д.

Понятно, что не надо взваливать человека себе на плечи, если он говорит «у меня шизофрения, поэтому я нетрудоспособен, давай ты будешь за меня работать». В этом случае нужно идти на комиссию, проходить освидетельствование, получать заключение, возможно, будет поставлена группа инвалидности и назначена пенсия. А уже в комиссии сидят люди, которые многое знают о симулировании и тоже стараются его отсеивать. Что не так уж и просто.

– А как мне поступать, если я такое замечаю за собой?

– Есть один хороший классический прием. Сначала задаете себе вопрос: «Что я делаю?» Например, ответ: «Говорю всем, что у меня депрессия». Затем спрашиваем: «Что я от этого получаю?» Ответ: сострадание и внимание. А потом отвечаем на вопрос: «Что мне на самом деле нужно?» И тут оказывается, что нужно нам, чтобы нас любили и уважали.

Когда вы сопоставляете желания и действия, зачастую оказывается, что они не очень сочетаются. Надо задавать себе такие вопросы. Причем «чего хочу» надо ставить в конец, потому что тогда разрыв между действиями, результатом и желаемым наиболее очевиден.

А когда становится понятно, чего вы на самом деле хотите, у вас сразу появляется простор для реализации всего этого, и тут нужно думать, как получить желаемое другими способами. Может, не стоит притворяться, если вам одиноко, и вместо этого лучше попросить близких вас обнять? Они обнимут, и сразу станет веселее. Понимание своих потребностей, желаний и целей помогает подбирать более адекватное средство для их достижения.

Перепечатка материалов CityDog.by возможна только с письменного разрешения редакции. Подробности здесь.